– Всем четверым велено, если что, явиться в конспиративный дом. Мы знаем, куда, – продолжила Бьянка. – Просто замани их. Первым делом логика подсказала обыскать домашний кабинет Теда. Однообразие черно-белого разбавлял стеллаж с грампластинками в цветастых обложках. Эмилия взяла со стола цифровую рамку с фото, где они с Тедом у алтаря. На ней – простое и со вкусом белое платье, он – в рубашке и с галстуком. Смотрят друг на друга влюбленно, как настоящие жених с невестой. Качественная подделка. Эмилия переключила внимание на стол из темного стекла. Ни компьютера, ни даже ноутбука – только две записных книжки, да и те, как выяснилось, пустые. В одной к тому же зачем-то лежала закладка… Нет, не закладка! Это оказался электронный пропуск-карта на имя Эдварда Карчевски с его фотографией. Снизу справа красовалось стилизованное изображение Парламента. – Биохимическая инженерия, говоришь… – пробормотала она. – Кто же ты такой на самом деле? Адриан и Бьянка играли с огнем. Убийство чиновника, к которому косвенно теперь причастна и Эмилия, им с рук не спустят. Не было в кабинете шкафов, не было тумбочек. В последней надежде отыскать хоть что-то Эмилия перетрясла чехлы с пластинками, но там вообще оказалось пусто. Спальня Теда тоже не дала подсказок. Не нашлось ничего путного ни в пиджаках с брюками, ни в комодах. Эмилия прочесала комнату за комнатой, принялась уже и за книжные стеллажи во всю стену. В итоге добралась до кухни и перешарила даже шкафчики один за одним. Бесполезно. Ни намека на личности и местонахождение четверки. Чего она и боялась. Выглянула в полумрак за окном. Ее пока не заметили – уже плюс. Забросив в рот две таблетки от головной боли из найденной пачки, Эмили взяла бутылку воды из дверцы холодильника. В этот миг ее взгляд упал на магнитики, о которых когда-то обмолвился Тед – деталь причудливая и броская в таком минималистичном интерьере. Пластмассовый Микки Маус из индийского «Диснейленда», красочная коала из Австралии, Пизанская башня… Его явно помотало по свету. Что сильнее всего резало глаз в пестром буйстве, так это британские магнитики. И ладно бы они оказались с другого конца страны – так нет же, едва ли не из соседних городов. Вдруг на ум пришла его фраза в больничном кафетерии: «Притянуло нас, прости за штамп, как магнитом…» Тед не дал их даже в руки взять – сказал, развалятся. На удивление, не развалились. Стоило Эмилии дотронуться до пластмассового колокольчика на фигурке церкви, из дешевого динамика полилась электронная версия гимна «Он втайне всегда рядом». И вдруг ее как молнией ударило. Ноты вмиг нарисовали перед глазами четыре лица из записи на мониторе там, где Эмилия впервые пришла в себя. Две женщины, два мужчины, все поодиночке за столами… Лица вспомнились в мелочах. Эмилия тут же отделила иностранные магниты от британских: из Манчестера, Эдзелла, Аундла и Олдборо. Вот они! Это и нужно Бьянке. Оставался только вопрос, где кто поселился… Один магнитик в виде профиля Уильяма Шекспира привлек внимание больше остальных – казался очень уж знакомым. Подбежав к книжному стеллажу, Эмилия отыскала ряд кожаных томиков с его пьесами. На каждом стоял точно такой же профиль, только правый, а левый – всего на одном. «Два знатных родича». И точно, это название она отправила в «ReadWell» как раз перед нападением на продавца в магазине техники. Эмилия выхватила телефон из кармана и тут же зашла на сайт. Упоминаний пьесы нашлась пара-тройка, постов за последние годы – вообще ноль. Неужели и это пустышка? Не может быть. Подсказка пришла внезапно: описание гласило, что эта пьеса стала для Шекспира последней. Выходит, и ее название – символ окончания. Финальная точка миссии? – Так вот как они общаются… С замиранием сердца Эмилия создала новый пост и дрожащими пальцами после череды опечаток вбила: Два знатных родича Прижав телефон к груди, она хотела уже насладиться минутной радостью, да не тут-то было. Из недр дома послышались голоса. На цыпочках Эмилия спустилась к дверям на веранду и оттуда рванула к перелеску – к запасным воротам, к свободе. Обернувшись у самых деревьев, она заметила погоню. Сколько людей – неизвестно; оставалось только ускориться. Вскоре Эмилия оторвалась, потеряла силуэты из виду, да только парадокс – их голоса словно нарастали с каждым шагом. Слов не разобрать, но сам факт бормотания в ушах пугал до мурашек. В какой-то момент оно доросло до невыносимого шума. Пришлось заткнуть уши. Вырвавшись за ворота, Эмилия побежала по дороге к машине Бьянки, и тут сквозь общий гомон прорвалось одно-единственное внятное слово: «Предательница». Глава 47 Бруно, Аундл, Нортгемптоншир Бруно оперся о перила недалеко от желтоватого здания, не сводя глаз с автоматических дверей. Двадцать минут назад Карен Уотсон скрылась там вместе с девочкой в инвалидном кресле. Бруно следил за ними от самого дома и при них не рискнул выходить из машины. Молоток, забравший пять из шести жизней, остался лежать в бардачке. От него веяло чем-то особенным, неповторимым. Нож, пистолет ему не чета – ими убивают, а молотком сводят личные счеты. Молот – орудие разрушения. С силой замахнешься, с силой обрушишь один, второй удар… Искусство – не то что тыкать ножом плоть. Минус всего один: чисто и без шума им не убьешь. Но Бруно это не сильно заботило. Места он выбирал без свидетелей, без камер, следов не оставлял. В коридоре за дверями показалась Уотсон, и у Бруно слегка зачастило сердце. Уткнув глаза в экранчик телефона, он направился прямиком к крыльцу и как бы случайно врезался в нее. Телефон полетел на землю. – Ой, простите… – Бруно нагнулся за телефоном. – Ого, я таких лет сто не видела, – Уотсон указала на допотопную «раскладушку». – Вот так встреча! – воскликнул он и для пущей убедительности натянул на лицо улыбку. – Здравствуйте. Судя по лицу и сдержанному тону, узнала она его смутно. – У нас собаки возле реки запутались. – Ах, точно! – Уотсон хлопнула себя по лбу. – Я уж подумала, вы тоже из родителей… «Тоже». Значит, девочка точно ее дочь. Ее теплая улыбка обезоруживала, голос был мягкий и ровный. Бруно невольно подался ближе. – Вообще-то да, из родителей, но мой пока здесь не учится, – продолжил он. – Скоро переедет ко мне. Вот, подыскиваю школу… А у вас? – Здесь учится моя дочь Нора. Бруно поднял глаза на вывеску с крупным «Спецшкола Аундла». – И давно? – Год, с нашего переезда сюда. Нора просто в восторге. Я поначалу раздумывала над школой помоднее, но эта, частная, дает больше возможностей. – Я посмотрел две в Питерборо и одну в Стэмфорде. Так трудно решиться, скажите? Что угодно наговорят, лишь бы денежки из тебя вытянуть… – Ну, за эту я ручаюсь. – А не расскажете как-нибудь о ней поподробнее? Уотсон замялась, явно пытаясь для себя понять, зовет ли он на свидание или искренне хочет совета. В итоге перехватила инициативу. – А вы сейчас свободны? Мне с собакой гулять пора. Присоединитесь? – Ну, раз вы сами предлагаете… Идеальный вариант. Уотсон открыла заднюю дверцу машины. Наружу выскочила Луна и тут же обнюхала его ноги. Женщина пошла с собакой чуть впереди, Бруно – следом, сквозь городок, территорию соседней школы и церковный двор. Обсуждали, какие мероприятия вне учебы спецшкола предлагает для детей с особенными потребностями. В конце концов заглянули в кафе на главной улице. Только тогда до них вдруг дошло, что они еще даже не представились. – А где сейчас ваш сын? – Уотсон пригубила кофе. – Вообще-то, у бабушки с дедом в Бате. Не хотелось для него лишнего стресса, пока ищу ему школу. А так Луи прямо сейчас в шотландском пансионате «Все могу», я оплатил неделю. До чего ловко сочинял, аж сам удивился. «Ты назвал его по имени, – шепнул голос в голове. – Ну и растяпа!» Черт возьми, и правда! А всему виной Уотсон. Расшевелила что-то в душе, вот и потянуло впервые за много месяцев поговорить о сыне с реальным человеком… – Нора только-только оттуда! – ответила она. – Скажите, замечательное место? Она только о центре и говорит. – Если не секрет, почему вы отдали ее в местную спецшколу? – У нее прогрессирующая оссифицирующая фибродисплазия. Генетическое. Такая патология у одного на два миллиона. Проще говоря, ее тело медленно каменеет – все ткани организма со временем превращаются в кость. – Это лечится? – Увы. Удаление кости только усугубит процесс. Одно успокаивает: Нора умница не по годам. И не скажешь, что ей только одиннадцать. При должной терапии врачи дают лет сорок жизни, вот только риск инфекции… Фраза оборвалась на полуслове, и Карен устремила взгляд в окно, на дорогу возле кафе. Бруно захотелось взять ее за руку. – А братья или сестры у Норы есть? – Нет, она у меня одна. Ни намека на семейное положение не выдала. Бруно, впрочем, этого и не требовалось. Он уже знал все о ее муже. – А моя жена умерла. Мы с Луи вдвоем остались. В этот момент заголосили ее смарт-часы. – Ой, а который час? – спохватилась Уотсон. – Вы извините, у меня стоматолог на двенадцать… Она уже достала кредитку из сумки. – Нет-нет, я заплачу́. – Бруно придержал ее руку. – Это за советы насчет спецшколы.