Коул вернулся в палату и обнаружил, что Дэни ушла. Его разочарование было огромным. Значит, она не хотела больше иметь ничего общего с Коулом Салливаном. Но он пока не получил никаких сведений от врача. Он удобнее устроился в кровати и выпил болеутоляющее, которое дала ему медсестра. Головная боль во время исследования внезапно уменьшилась, а болеутоляющее подействовало очень быстро, и его мучения почти прекратились. Но в его голове все перепуталось: чувство горечи, волнение и страх. Между ожиданием вердикта от врача и переживаниями о том, захочет ли Дэни когда-нибудь снова разговаривать с ним, его состояние уже не могло быть хуже. Внезапно в его палату ворвался Сэм. Он был одет в рабочую одежду и ковбойскую шляпу. – Я примчался так быстро, как только смог. – Откуда ты узнал, что я здесь? – Дэни позвонила мне. Она очень беспокоилась. Она не хотела, чтобы ты был один. Но ей пришлось уехать. Какая-то проблема с детьми. Коул глубоко выдохнул. У Дэни выдался сумасшедший день, а он еще добавил ей волнений со своей опухолью. Но, по крайней мере, теперь она все знала. – Я буду должен поблагодарить ее за это. – Конечно, было бы лучше, если бы ты сам позвонил мне. Или ты собирался просто сидеть здесь и страдать? Коул поджал губы. – Я думал. И мне нужно было обдумать все самому. – Думал? Или переживал? Сэм взял стул и подсел ближе к кровати. – В настоящий момент я не могу разделить эти два процесса. Коул осмотрелся по сторонам, отчаянно надеясь, что его будущее не будет теперь протекать в этих четырех стенах. Врач так и не пришел, и это сводило его с ума. Если он умирает, он хочет знать это, чтобы надеть джинсы и ботинки и отправиться на ранчо, где он сможет спокойно отдать концы, сидя на задней террасе со стаканом бурбона в руке и наблюдая за закатом солнца. Это был лучший способ умереть, чем сидя на больничной кровати, закутанным в простыню. – Дэни, похоже, тоже очень волнуется. – Правда? – Коул не мог решить, хороший это признак или плохой. – Что она тебе сказала? – Я уже говорил. Она не хотела, чтобы ты оставался один. – А она сказала, что случилось с детьми? С ними все в порядке? – Этого она мне не сказала. Она сказала лишь, что ей нужно срочно ехать домой. В этот момент раздался стук в дверь, и в палату вошел доктор Ли с целой группой людей в белых халатах. У Коула сердце ушло в пятки. Зачем потребовалась целая делегация врачей, чтобы сообщить ему, что он уже покойник? – Мистер Салливан, я привел сегодня с собой нескольких коллег. Надеюсь, вас это не смущает. Если хотите, они могут подождать в коридоре, но у нас учебная больница, и это часть нашей работы. Отлично. Он молчал шесть лет, не желая поделиться своей тайной с женщиной, которую любит. А теперь должен делиться этим с целой группой незнакомых людей. Хотя это уже не имело значения. – Да. Все нормально. Просто скажите мне, сколько мне осталось, чтобы я успел выбраться отсюда. Не хочу обидеть вас, но я не большой поклонник этого места. Доктор Ли приподнял брови. – У вас столько же времени впереди, сколько было шесть лет назад. Опухоль не изменилась. Совсем. Коул секунд пятнадцать молча смотрел на него. Потом спросил: – Тогда почему у меня была такая сильная головная боль? – Этого я не знаю. Может быть много разных причин. Самое вероятное – это пережитый стресс. Вы сказали, что были в самолете, когда это произошло. Так что смена высоты могла вызвать повышение давления. – И что теперь? Еще обследования? – Честно говоря, я пока не решил. Разумнее всего будет продержать вас здесь до завтрашнего утра, отслеживая ваше состояние. – А если я просто позвоню вам, если боль вернется? – спросил Коул, откидывая одеяло. – Вы так сильно хотите выбраться отсюда? Коул чуть не рассмеялся. – Да, очень хочу. «У меня есть женщина, с которой мне нужно поговорить». Доктор Ли поджал губы. – О’кей. Мы выпустим вас. Но вы пообещаете немедленно позвонить мне, если у вас начнется приступ головной боли. Коул поднял руку. – Клянусь. – Вам все равно придется подождать, пока не будет покончено с бумажной работой. Эта больничная бюрократия – Коул ненавидел ее. Но ему следовало сосредоточиться на более приятных мыслях. Опухоль не изменилась. Она не выросла. За шесть лет в его голове ничего не изменилось. А меньше чем за две недели Дэни не только заставила его забыть его горестные мысли. Она заставила биться его сердце. Она показала ему, как сильно он хочет жить. Она показала ему, как здорово быть живым. Особенно если есть кто-то, кого ты любишь. Доктор и его команда ушли, оставив Сэма и Коула одних. – Это отличные новости, дружище, – объявил Сэм, вставая со стула. – Теперь тебе просто нужно наладить твою жизнь. – Что это значит? – Я спросил у Дэни, сошлись ли вы снова. Коула всегда поражала способность брата говорить или спрашивать все, что ему придет в голову. Но сегодня он был рад его бестактности. – И что она сказала? – Что она не уверена. Она сказала, что вам предстоит многое прояснить. Коул тяжело вздохнул. – Я должен объяснить ей все, что заставило меня порвать с ней. Я едва успел открыть рот, как они укатили меня из палаты. – Судя по нашему с ней разговору, я бы сказал, что она обязательно выслушает тебя. – Что ж, это уже неплохо. – Я чувствую, что тебя еще что-то гложет. Коул не знал, как поднять этот вопрос в разговоре с Сэмом, но тем более он не был готов говорить об этом с Дэни. Может быть, если он сейчас выговорится, это поможет ему? – Я хочу поговорить с ней о ее сыновьях. Кэмероне и Колине. – А что именно тебя в них так заинтересовало? Коул понимал, как нелепо это звучит. – Ты заметил, как они похожи на меня? Особенно Колин? – Я видел их всего лишь несколько минут, когда они плавали в твоем бассейне. Но меня и вправду это заинтересовало. Она не говорила тебе, кто их отец? – Нет. И я не спрашивал. Она мать-одиночка. Спрашивать про отца бестактно. – Конечно. Как можно поднять такой вопрос? – Вот именно. – Наконец Сэм понял, что он чувствует. – Но интуиция подсказывает мне, что это мои дети. Я должен узнать это. Мне необходимо знать, заблуждаюсь ли я. – Это изменит твое отношение к Дэни? Сможешь ли ты простить женщину, которая так долго скрывала от тебя твоих детей? Коул посмотрел брату в глаза. – Я не хочу больше терять ни минуты в этой жизни. Я должен простить ее. Мое сердце не выдержит, если мы не решим наши проблемы. Половину этой работы должен проделать я, и это означает, что я должен простить ее. – А что ты будешь чувствовать, если это не твои дети? – Честно? Я думаю, это ничего не изменит. Я по-прежнему буду обожать их. И буду хотеть занять какое-то место в их жизни.