— Отлично, я буду знать, чем на тебя воздействовать. Он с тихим смешком действительно проводит кончиками пальцев по подошве, от чего я дергаюсь сильней: — Ларс! — Да, дорогая? «Дорогая»! Ларс Юханссон на коленях передо мной, и обе мои ступни у него в руках. Скажи мне кто еще два дня назад, что такое возможно, я бы только расхохоталась. Может, это результат «Ришбура» и я до сих пор сплю? Если так, то просыпаться совсем не хочется… — Как тебе пришло в голову бегать в такой куртке? — У меня нет с собой другой. — Почему не взяла? — Бровь вопросительно приподнялась. Как ему удается приподнимать одну бровь? У меня вверх ползут обе. — На два дня? — Какие два дня? — Ты пригласил меня на пару дней. — Я? А, да! — Он смеется. — Думал, ты попытаешься сбежать, увидев гору книг. — Хотел проверить, знаю ли я, как пишется берсерк — через «и» или через «е»? — А ты знаешь как? — До сих пор знала. А если бы я ужаснулась этой подборке литературы? Пальцы тихонько щекочут мои ступни, я ерзаю, но Ларс держит крепко. От щекотки внизу живота все сводит и становится горячо. — В любом случае ты проживешь здесь восемь дней и ни днем меньше. — В его глазах вызов, которого я не понимаю. Вообще-то, восемь лучше, чем два, гораздо лучше, тем более, если вспомнить вчерашний позор. Я не против, но на всякий случай интересуюсь: — Почему именно восемь? Голос в ответ вкрадчив: — Потому что я так хочу. Запомни, дорогая, рядом со мной ты всегда будешь делать то, что хочу я. Ничего себе заявочка! Еще бы знать, чего именно он хочет. — Ты со всеми так? Снова вызов, бровь чуть приподнимается: — Нет, только с тобой. — Почему я? Несколько мгновений он изучает мое лицо, потом повторяет с совершенно непроницаемым видом: — Потому что я так хочу. Доедай и пойдем заниматься викингами, если ты и впрямь этим интересуешься. Надо еще съездить в Стокгольм. Хотелось спросить, а как же восемь дней, но Ларс опередил мой вопрос: — Тебе нужно купить одежду. Не будешь же ты всю неделю ходить в одной рубашке. — Зачем покупать, у меня все есть. — Это у тебя для тебя. — Он уже на ногах, вдруг наклоняется ко мне, опираясь руками о кресло вплотную к моим бедрам, и шепчет на ухо: — А мы купим то, что ты будешь носить у меня для меня. И делать будешь все, что я прикажу. Договорились? Губы Ларса касаются моего уха, а щека щеки, причем, явно сильнее, чем требуется, чтобы сообщить что-то по секрету. Мне кажется, или он на мгновение захватывает губами мочку уха? У меня состояние близкое к обмороку. На мгновение, всего на мгновение его руки сжимают мои бедра, но Ларс тут же выпрямляется и, не оборачиваясь, направляется к двери, бросив через плечо: — Жду тебя в библиотеке. Некоторое время я сижу потрясенная, не в состоянии что-либо соображать. Потом меня охватывает настоящая паника. Какое расследование? Какое выспрашивание? Я в полной власти этого человека, он может вить из меня веревки и этими же веревками связывать. Господи, во что я влипла?! Я по уши влюблена в человека, который играет мной, как глупым котенком. Нет, Ларс не делает ничего, что было бы мне неприятно, чего мне не хотелось. Если честно, мне хочется куда большего. При всем этом я действительно глупый котенок, которого заставляют прыгать за бумажным бантиком на нитке. Он хозяин, который волен погладить или нет, а я щенок, с восторгом заглядывающий в глаза своему хозяину. С трудом придя в себя, я поспешно пытаюсь причесаться, понимаю, что ничего путного из этого не выйдет, и снова заплетаю косу. Ничего, вполне ученический вид, как и положено. Беру вчерашние три книги и с ощущением близкой погибели отправляюсь в библиотеку. Мимо комнаты с гардеробом прохожу, стараясь не вспоминать, что там. Но непрошеные мысли одолевают. Ну как он умудряется быть таким мужественным, сексуальным и… любителем женских тряпок одновременно? Мы купим мне одежду на его вкус… я с тоской вспоминаю этот самый вкус, увиденный в гардеробной, мимо которой прохожу, и начинаю злиться на все и всех — на такого непонятного, двуличного Ларса, на Анну, втравившую меня в это дело, но больше всего на саму себя, потому что понимаю: даже его трансвестизм не помеха. Плевать на любовь Ларса к женским тряпкам, все равно он самый красивый и сексуальный мужчина! Свен внизу сообщает мне: — Ларс в библиотеке. — Свен, спасибо, хлеб очень вкусный… — Тебе понравился хлеб? Да, на Эстермальмском рынке он хорош… Черт, как же я могла так купиться?! Невольно смеюсь. — Что? — Ларс сказал, что это вы пекли. — Ларс? Слушай его больше. — Свен заговорщически подмигивает мне. — Ты молодец, я давно его таким не видел. Держи Ларса в руках, он парень хороший. Хочется спросить, каким это таким, но Свен уходит по своим делам, а я бреду в библиотеку. Единственный выход — думать о викингах, викингах и только викингах. При моем появлении Ларс несколько мгновений оценивающе разглядывает меня и делает жест, приглашая садиться. Кресла большие, в них страшно неудобно, потому что мебель рассчитана на рослых, сильных мужчин, а не на пигалицу, пусть и выше среднего роста. Зато в них удобно затаиться в уголочке. Во всем можно найти свои плюсы, стоит только поискать. Эта мысль слегка ободряет, я успокаиваюсь и забираюсь в кресло с ногами. Иначе просто не получится, оно глубокое, и чтобы достать ступнями до пола, мне пришлось бы сидеть на самом краешке. Ларс хмуро наблюдает за моими манипуляциями. Ему не нравится, что я вот так вольно веду себя на дорогой кожаной мебели? Но я же не в обуви… — Как нога? — Спасибо. — Что спасибо? Я спросил, как нога. Повязка не давит? — Нормально. — Так что тебя интересует у викингов? Ну что за человек, если не желает со мной разговаривать, сказал бы сразу. Сам же велел идти в библиотеку. Но я поняла, что сейчас врать нельзя. У меня действительно есть интересующая тема. — Берсерки. Усмешка: — А… медвежьи шкуры, кусание щита, рычание, мухоморы… Или обнаженка? Он перечислил все, чем болеют любители темы берсерков, особенно в разного рода интернет-играх и популярных статьях, не требующих особых знаний для написания. Основная характеристика берсерков в любой популярной публикации содержит упоминания о том, что они в ярости кусали край щита, рычали, как дикие звери, вместо нормальной одежды шли в бой либо в медвежьих шкурах, либо вообще голышом и упивались настойкой мухомора, как колой или пивом. Этакие супермены древности в зверском обличье, накачавшиеся наркотиками. — Кем они были в действительности, как ты думаешь? В одних сказаниях бесстрашные герои, а в исландских сагах это просто бандиты и грабители. Или все же верней в «Круге земном»? По мере того, как я заканчиваю фразу, выражение лица и глаз Ларса меняется. Он недоверчиво интересуется: — Ты читала драпу Торбьёрна о победе Харальда Прекрасноволосого? — Читала, ну и что? «Берсерки рычали, битва кипела, облаченные в медвежьи шкуры выли и потрясали мечами». Это же почти ни о чем не говорит. Рычать может кто угодно, разве обязательно для этого носить медвежьи шкуры? Зато в исландских сагах берсерки не участвуют в боях, а попросту грабят фермы в отсутствии их хозяина. Где правда? Ларс вдруг встает и протягивает мне руку, чтобы поднять с кресла. Ничего не понимая, я встаю. — Пойдем к камину, там теплее.