— Неприятно? — Приятно… — Тогда не крутись. А впрочем, крутись, так даже интересней. — Ах… — я опять выгибаюсь от сладкой муки. Ларс покусывает соски, ласкает их языком, потом его губы опускаются ниже, доходят до живота… Руки уже оставили мои запястья и взялись за молнию джинсов. Еще чуть, и я потеряю сознание. И молния уже расстегнута… Но губы останавливаются на животе! Ларс вдруг поднимается, его глаза потемнели явно от желания. — Пора спускаться на ужин, не то этот урод явится сюда сам. Он поднимает меня на ноги, я едва успеваю подхватить спадающие джинсы. Ларс прижимает меня к себе и шепчет на ухо: — Линн, старайся держаться от меня подальше. Вот уж нет! Но я не успеваю спросить почему, он разворачивается и уже у двери, обернувшись, неожиданно добавляет: — А от Мартина и того дальше. — Почему? — Увижу тебя рядом с ним — убью обоих. За Ларсом закрывается дверь, а я стою, поддерживая расстегнутые джинсы. Вот так! Хозяин велел не приближаться к своему двоюродному брату. Нет, я и без его требования не стала бы иметь с этим обладателем капризного фальцета никаких дел, но какое он имеет право мне указывать?! И вдруг поняла, что имеет, потому что я влюблена в него по уши, потому что он действительно хозяин моей души, моего тела. Угу, хозяин, за которым я явилась сюда следить и которого подозревала в убийстве. Почему же мне не верится в его способность убить? Ох, хорошо, что меня не слышат Анна или Оле. Доверили козлу капусту… — Линн, ты уже одета? От голоса Ларса я вздрагиваю и обнаруживаю себя в гардеробной, с задумчивым видом стоящей перед большим зеркалом. Он становится рядом. — Надень платье, которое мы купили. — Из-за Мартина? — ляпаю я и немедленно об этом жалею, потому что рука Ларса поворачивает мою голову за косу, а глаза впиваются в глаза. В голосе слышна угроза: — Для меня! Еще раз услышу такое — убью. Чтоб не смела думать ни о ком другом! Пока я рядом, для тебя существую только я. Понятно? Одевайся, как я сказал. — Хорошо, выйди. Он качает головой: — Не дождешься. Одевайся. — Но, Ларс… — Какого черта! Я видел твою грудь, от того, что увижу бедра, не растаешь. — Нет, я толстая. — Что у женщин за идиотские заботы по поводу идеального веса? Он для каждой свой, тебе, например, не пойдет худоба. У тебя и без диет все в норме. Раздевайся. — Не буду! Я тоже в бешенстве. Меня трудно вывести из себя, предпочитаю отступать и уступать, но все же бывает. В конце концов, все имеет свои пределы. Одно дело топлес… Видно, мой тон действует, он идет на попятную. — Жду в комнате две минуты. Не вздумай упаковать грудь в бюстгальтер, сниму прямо в столовой. Я поспешно натягиваю платье, поправляю волосы, обуваю босоножки и направляюсь к выходу. Непривычно ходить на каблуках… Ларс оглядывает меня критическим взором, потом решительно затягивает пояс платья потуже: — Ты все равно ничего не ешь. Берет за руку и ведет вниз в столовую. Но еще перед лестницей вдруг проводит по спине рукой, видно проверяя наличие или отсутствие бюстгальтера. Однако, контроль! Я вздергиваю подбородок, кажется, пора показывать зубки. В конце концов, что за хозяйский тон?! Если бы не огрызнулась, так и смотрел, как я переодеваюсь. И грудь не надо давать ему целовать, не то подумает черт-те что. Хотя о таком решении я тут же жалею, вспомнив, насколько это приятное мучение. Ну, ладно, грудь пусть, но не больше! Ларс с интересом наблюдает за моими душевными переживаниями. — Ну, твердо решила не допускать меня до своего тела? Я задыхаюсь от возмущения, а он смеется: — Дурочка! Ты же не знаешь, на что я способен… Захочу и возьму сам. Но я не буду тебя насиловать, я тебя буду дразнить до тех пор, пока ты сама не придешь. — Вкрадчивый голос, обещание неземного блаженства и угроза одновременно. — А к Мартину не приближайся и не вздумай смеяться, он действительно опасен. И все, словно не было этих переговоров, Ларс спокойно держит меня за руку, помогая спуститься по лестнице. Я осторожно перебираю ступеньки, ругая себя за малодушие и безволие. Увидев меня, Свен за его спиной восхищенно качает головой и закатывает глаза, мол, красотка, да и только! Издает вопль восторга и Мартин: — Вау! Какая красивая у тебя девушка! Стоило так долго воздерживаться, чтобы заполучить этакую красотку. Ларс, не обращая внимания на его восторг, усаживает меня рядом с собой. Мы с Мартином оказываемся в разных концах довольно длинного стола. Видно, это привычно, потому что Мартин не возмущается. — Ла-арс, съемка будет, как договаривались. — Похоже, он просто разучился нормально разговаривать. — Я знаю. Придется уехать на это время. — Ты звонил тете Энн? — Да, звонил. — Как ее картина? — Пока не продана. Разговор о предметах и людях, мне незнакомых. Ларс продолжает говорить с Мартином о каком-то Джерими. На сей раз я, конечно, не напиваюсь и даже не допиваю свой бокал. — Вино не понравилось? — Нет, не хочу повторять предыдущий опыт. Ларс серьезно кивает: — Достойный урок. Но как только Мартин уедет, я напою тебя до беспамятства. — Зачем? Он спокойно пожимает плечами: — Чтобы воспользоваться твоей беззащитностью сполна. — Ларс… — Да, дорогая? — В его глазах опять пляшут чертики. — Ты не допускаешь меня в свою гардеробную, не позволяешь увидеть нагишом, не зовешь с собой в душ… Что мне остается делать? Придется влезть в окно твоей спальни ночью и изнасиловать. Все это произносится тихо и серьезно, словно речь идет о викингах, а не о наших отношениях. Я привлекаю на помощь чувство юмора, не сидеть же дурочкой? — И когда ты собираешься это сделать? — Сегодня ночью тебя устроит? Кстати, у меня есть ключи от всех дверей, разбивать окно не придется. Глаза смотрят внимательно, и непонятно, шутит он или говорит серьезно. В любом случае я смущаюсь: — Ларс!