— Хорошо, не сегодня. Побойся еще немного, пары дней тебе хватит, чтобы привыкнуть к мысли, что принадлежишь мне и только мне? Господи, да что к ней привыкать, если я уже привыкла с первой минуты первой встречи?! Но я держу марку. Ларс улыбается: — Мы трусим, но не боимся, правда? Его рука стискивает мое колено. — Ларс, перестань. — Запомни: чем дольше ты будешь меня держать на расстоянии, тем сильнее потом я тебя накажу. — Какое расстояние, ты делаешь со мной все, что захочешь! Его глаза округляются: — Ты всерьез полагаешь, что только этого и хочу — поцеловать твою грудь? О, нет, дорогая! Уверяю, ты даже не подозреваешь, что я хочу. — Его голос это голос змия-искусителя. — Ладно, ты права, всему свое время. И громко: — Мартин, а ты давно звонил тете Энн? — Она не желает со мной общаться. — Неудивительно. Но хотя бы с Рождеством тетушку поздравь. — Чтобы она поспала меня к черту? — Не велика беда, сходишь. Там тебя давно заждались… Мартин смеется неприятным смехом мужчины, имитирующим женский голос. У таких и смех становится визгливым. Ужин заканчивается довольно быстро и, похоже, ни у кого нет желания продлевать его. Встав из-за стола, Ларс снова крепко берет меня за руку. — Мы с Линн еще в библиотеку, у нас остались дела с утра. — Ну да, ну да, — противно хихикает Мартин. Плотно прикрыв за собой дверь в библиотеку, Ларс интересуется: — Целоваться будем или сразу к викингам? Я вскидываю голову, решая не сдаваться этим серым глазам и настойчивым рукам вот так запросто. Он будет меня дразнить, пока я сама не приду? Если этого ждать, и весна пройдет, не то что зима, я не из тех, кто делает первый шаг. К тому же меня еще нужно заслужить! Каким образом он догадывается о моих мыслях, не знаю. — Понял, не будем. Это надо заслужить. Пытаясь разжечь камин, он шутливо ворчит: — Какие-то берсерки тебе дороже меня. А я так стараюсь заслужить твое доверие… — При чем здесь доверие? Его глаза вдруг становятся серьезными. — Мне очень нужно твое доверие, Линн, очень. Настоящее. Нужно, чтобы ты не вздрагивала от каждого прикосновения, то есть, сначала можешь вздрагивать, но подчиняйся. На каждом шагу, во всем. — Почему? — Потому что ты принадлежишь мне. — Я не вещь, Ларс. — Конечно, нет. Но ты моя, абсолютно, совершенно. Каждой клеточкой своего тела. Внутри и снаружи. Ты пока этого просто не поняла. И я терплю твое сопротивление только пока приручаю. — А… что будет, когда приручишь? — Увидишь. — А если нет? Он только пожимает плечами. Я понимаю, что ничего хорошего. — Пойдем отсюда. Камин разогреется нескоро. В библиотеке действительно прохладно, тем более, мне в тонком платье. У своей комнаты стоит Мартин и мерзко ухмыляется: — Уже справились? — Тебе-то что? Ларс открывает свою дверь и за локоть подталкивает меня внутрь. Чтобы не видеть противную рожу Мартина, на голове которого сетка для волос, а на руках хлопчатобумажные перчатки, видно, сделал маску, я юркнула туда еще быстрее. Но что дальше? Повинуясь жесту Ларса, сажусь в кресло. Он устраивается на ковре у моих ног, но рукам воли не дает. — Линн, давай договоримся, я подожду. Столько, сколько будет нужно. — Чего? — Пока ты не привыкнешь к мысли, что принадлежишь мне и только мне от макушки до пяток, всеми своими клеточками, фибрами, выпуклостями и впадинками. Я пытаюсь шутить: — Зачем тебе так много всего? Но Ларс на шутку не ведется, его глаза серьезны: — Я хочу, чтобы ты это поняла и запомнила, чтобы приняла всем своим существом, всей душой эту принадлежность. Я слишком долго ждал тебя, чтобы отпустить, увидев. — Ты… меня ждал? — Да, ждал. Об этом потом. Попытайся ощутить прелесть подчинения моей воле. Полного и безоговорочного подчинения. — Но… я не могу вечно сидеть здесь у тебя. У меня тоже есть жизнь, Ларс. Я старалась не думать о причинах, приведших меня в этот дом. Почти удалось. — О Стокгольме поговорим потом. Ты здесь будешь еще пять дней. Эти пять дней я полный твой хозяин, запомнила? Во всем. И если я захочу увидеть, как ты моешься в душе, я увижу. — Ларс! — Я хозяин. — А я рабыня? — Да! — И тут же мягче: — Да, дорогая. — А если я не согласна? Его бровь удивленно приподнимается: — Я спрашивал твое согласие? — Но… — Безо всяких «но». Ра-бы-ня. Кстати, у тебя очень красивая грудь, тебе говорили об этом? — Да. — Кто?! — стальные глаза мечут молнии. — Ларс, я не ребенок… — Сомневаюсь, впрочем, это нетрудно проверить. Но с этой минуты любому, кто не только скажет это, но и подумает, я просто сверну шею. Я не желаю делить тебя ни с кем. Придется выбросить всех своих неумелых любовников из головы совершенно.