А она молодец, заняв мысли Куртом и нашими с ним отношениями, которых, собственно, не было, я совсем забыла про Сеть. Там наверняка есть это самое «На шаг впереди». * * * Из Бодена приехала сестра Кайсы Стринберг. Они не слишком часто виделись с погибшей, но все же сестра есть сестра, Даг надеялся, что девушка сможет объяснить, почему Кайса полезла в петлю. Но, глядя на фрекен Стринберг, Вангер подумал, что понимает Кайсу, в шестнадцать лет сбежавшую в Стокгольм. Сестра всего лишь на два года старше погибшей, то есть, нет и тридцати, но внешне ей можно бы дать все сорок. Тусклым и безрадостный в ней было все — внешность, взгляд, голос… Человек, который с депрессией родился, с ней живет, от нее и умрет, вернее, давно умер, существует только оболочка. — Мама все время плачет, с тех пор, как узнала, папа сидит молча. Она… мы всегда знали, что из этого ничего хорошего не выйдет. Разве можно ждать чего-то хорошего от жизни в сумасшедшем городе? — Каком сумасшедшем? — В Стокгольме! Тут могут убить. Тут всех убивают! Вангер с изумлением выслушал эту тираду. Ого! Фрекен Стринберг очнулась? — Так уж и всех, я, как видите, жив. — Вы мужчина, — фрекен явно обвиняла Дага в позорной принадлежности к этой половине человечества, — а Кайса была женщиной! Несмотря на всю серьезность ситуации, он едва сдержался, чтобы не поерничать: — Да что вы говорите?! Фрекен Стринберг мгновенной заминки инспектора не заметила, она продолжала обличать и пророчествовать: — Это все ее дружки, это они виноваты! — Виноваты в чем? — В трагедии, в том, что Кайсы больше нет. Что сестру убили, она все же не сказала, но доведение до самоубийства тоже преступление, которое требуется расследовать. — Вы считаете, что ее довели до беды? — Дагу страшно не хотелось произносить слово «самоубийство». — Вы знаете кого-то из друзей сестры? — Нет! Но по тому, как Стринберг произнесла это слово и быстро отвела глаза, Вангер понял, что она лжет. — Может, все-таки кого-то вспомните? Губы поджались, превратившись в узкую полоску. — Я не дружу с такими… Фрекен обижена, только чем? Ясно, самим подозрением, что она может знаться с кем-то в этом сумасшедшем городе, где с утра до вечера убивают всех без разбора. Нет, не всех, только женщин. — С какими такими? Фру Стринберг, нам очень важно узнать о вашей сестре как можно больше, чтобы понять, виновен ли кто-то в ее гибели, а если виновен, то кто именно. Это поможет наказать виновного. При слове «наказать» у Стринберг появился огонек в глазах. — Кайса не очень много рассказывала о своей тяжелой жизни в Стокгольме, но кое-что я все-таки знала. В следующие полчаса Вангер уяснил, что знала многое, видно, Кайсу контролировали, вероятно, звонили каждый день. Когда сестра погибшей закончила свой подробный и в то же время пространный рассказ, у Дага уже просто трещала голова. — Да вы же ничего не записывали?! — вдруг ахнула фрекен Стринберг. — Я все это говорила зря?! Вангер молча нажал на кнопку диктофона. Услышав собственный голос, Стринберг сначала испугалась, потом нахмурилась: — Как-то не очень на меня похоже. Даг подумал, что это неудивительно с ее-то дикцией, говорит, словно что-то держит во рту под языком, но укорять за невнятное произношение фрекен Стринберг не стал, напротив, совершенно серьезно прочитал целую лекцию ни о чем: — Человек никогда не узнает собственный голос. Просто когда мы говорим, добавляется некий внутренний резонанс, вы понимаете? — Вангер понятия не имел, что там добавляется, но старался говорить как можно уверенней, чтобы эта серая курица почувствовала, что отвлекает очень серьезных и занятых людей. — Все, что вы сказали, записано, теперь я должен обработать полученную информацию, передать ее службе… слежения и получить от них данные обо всех, кого вы упомянули. После тщательной обработки этих данных можно будет сделать вывод о причастности или непричастности названных людей к произошедшей трагедии. Кроме того, мы должны получить заключение патологоанатомов о причинах и сроке смерти. Все время, пока произносил эти общие, ничего не значащие фразы, Вангер, не отрываясь, смотрел в глаза фрекен Стринберг, та тоже пялилась, даже не моргая, и постоянно кивала. Со стороны могло показаться, что Даг инструктирует ее перед каким-то важным событием, и оба стараются ничего не пропустить и не забыть. — Когда работа будет проведена, мы с вами свяжемся. Вы надолго в Стокгольм? — На один день, сегодня должна обратно… — Боюсь, вы не сможете забрать тело сестры, если только это не самоубийство. — Это не самоубийство! — зло и почти по слогам произнесла серая курица. Но Вангер не смутился, за шесть лет работы он видел всякие трупы и всяких родственников. — Я тоже так думаю. Вам придется приехать позже. Вы не могли бы оставить мне дополнительный телефон для связи. Мне может понадобиться ваша консультация. Фрекен Стринберг снова закивала, но уже не так послушно, просто соглашаясь, записала номер своего мобильного и удалилась, по пути, почти победно оглядев подпиравшую дверной косяк Фриду. — Какой там службе ты собираешься передать информацию? — Фрида устроилась на стуле, где только что сидела Стринберг, и Вангер невольно сравнил двух девушек. Они примерно одного возраста, Фриде тоже около тридцати, но она подтянутая, насмешливая, живая. Дело не в профессии, обязывающей инспектора Фриду Волер быть физически и эмоционально крепкой, она изначально не могла выбрать профессию, позволяющую быть рохлей и тянучкой, а сестра убитой Кайсы никогда не смогла бы стать инспектором. — Интересно, кем она работает? — Ты не спросил? — Чтобы услышать подноготную всех сотрудников какой-нибудь службы Бодена? Уволь меня. — Стереть? — Фрида кивнула на диктофон. — Нет, пока пусть останется. Там немало занятной информации, мало ли где пригодится. — Сказать, чтобы распечатали? — Нет, просто сохрани. Что бы я без тебя делал? — Пропал! Ладно, пойдем, попьем кофе? — Попрошу Бергмана, чтобы на следующее дело поставил нас вместе. — Свалить всю работу на меня, а самому отсыпаться за предыдущие шесть лет? Ну уж нет, не выйдет. Вангеру действительно хотелось, чтобы Фриду прикрепили к нему в группу, хотя сама группа сейчас занималась всякой всячиной вразнобой. * * * Только бы Курт не решил, что я согласна стать его девушкой взамен променявшей его на заокеанские дали Эрики… С чем-то подобным я только что распрощалась. Нет, я не вертихвостка, скорее наоборот, за два года учебы в университете рассталась всего с двумя парнями, причем похожими друг на друга как близнецы, то есть одинаково занудными, благовоспитанными и самое противное — предсказуемыми при всей их сексуальной раскованности. Обоих мне «организовала» мама, это сыновья ее деловых партнеров, молодые люди, у которых расписано все на десятилетия вперед. Подошло время встречаться с девушкой, чтобы вовремя жениться, родители познакомили с подходящей, вот и все. Честное слово, я даже не подозревала, что в наше время такое возможно. В Швеции не в моде официальное оформление отношений, какая разница, состоялась ли церемония в Ратуше? Нет, оба парня вовсе не были зашоренными идиотами, скорее наоборот. У Берга выявились склонности к бисексуальности, он слишком часто заглядывался на молодых людей, что приводило меня в ужас. — Посмотри, какая у этого парня крепкая попка! Линн, ты определенно фригидна, если столь красивые ягодицы не впечатляют. Мне казалось, женщины должны умирать от таких форм. Как хотите, а иметь парня, с восторгом рассуждающего о мужской заднице, это слишком. Однажды представив себе обладателя хороших форм в нашей постели третьим, я твердо заявила Бергу, что встретила другого. Тот лишь спокойно пожал плечами: — Жаль, хотя, мне кажется, ты не стала бы понимающей супругой. Вот с этим я вполне согласна! Я махровая гомофобка, как бы несовременно это ни звучало, и понять тягу одного мужчины к ягодицам другого могу, но не хочу. Вернее, пусть тянется… но только как-нибудь без меня и этими же руками меня не трогает. Второй, Йен, ни геем, ни бисексуалом не был, он увлекался девушками, девушками и только ими. Неизвестно, что хуже. Для меня у Йена существовали два дня в неделю, в которые мы успевали посетить все значимые премьеры сезона, посидеть в роскошных ресторанах и даже полетать на воздушном шаре над городом. Это не были два определенных дня, потому что премьеры могли случаться в разные дни недели, но это были только два вечера и две ночи. Остальные пять Йен проводил по своему усмотрению и вмешиваться в распределение или ревновать, столкнувшись с ним где-нибудь в клубе в обществе очередной красотки, я не имела права. Расстались без надрыва, как-то слишком цивилизованно. Просто однажды я произнесла: