— Вообще-то она в последнее время этой глупостью не занималась. Раньше, лет пять назад — да, а сейчас нет. С чего вдруг начала? — Вангер растер ладонями лицо, взъерошил волосы. — Не вздумай ехать домой на машине, возьми такси. — Угу… Двое суток без сна. — Он потряс головой, вздохнул. — Какого черта в петлю полезла? — Может, по старой памяти да подзабыла? — Она кого-то ждала. — Думаешь, не пришел? — Бергман с тоской обозрел стопку папок, которые следовало разобрать до конца дня. Вешаться вообще нелепость, а уж так заковыристо, что и медики едва развязали, да еще из-за мужчины… Ох глупые… Микаэль Бергман относился к жертвам по-отечески сочувственно, даже если жертвами были преступники, этим он славился в Управлении, следователи даже посмеивались, мол, чтобы Бергман пожалел, надо стать жертвой. Микаэль на их едкие замечания смотрел сквозь пальцы, потому что и к следователям относился тоже по-отечески. К тем, кто не ставил отдых превыше дела. Он вскинул глаза на Ватера: — Ладно, езжай домой, остальное завтра. Ужасно, что Вангеру приходится заниматься чьим-то самоубийством после того, как вернулся с похорон брата. Брат был смертельно болен, что заставило бедолагу принять смертельную дозу снотворного… Бергман понимал, какие чувства должно вызывать у Дага слово самоубийство, но поручить это дело некому, все загружены работой и отчетами. Еще неизвестно, чем больше. * * * Демонстрация моделей в следующую субботу удалась, Бритт в том числе. Все признано имеющим яркую индивидуальность и в то же время вполне приемлемым для повседневного использования. — Ваша концепция «Практичная индивидуальность» заслуживает особого внимания. Эти слова для Бритт не просто бальзам на израненную пасмурной погодой душу, а настоящая осанна. Может, останется в Стокгольме? Мне без нее будет скучно. Правда, пока вопрос возвращения не обсуждался. Но это потому, что и вопроса невозвращения тоже не было. Просто я подозревала, что доведенная отсутствием тепла и солнца почти до состояния депрессии, Бритт может предпочесть исторической родине своих родителей родину собственную. Бритт понимала, что я понимаю, и молчала. Я понимала, что она понимает, что я понимаю, и молчала тоже. Успех следовало отметить в любом случае. — В «Рокси». Терпеть не могу мужиков! — объявила Бритт, так свирепо покосившись на преподавателя, что я поняла: он недостаточно высоко оценил старания моей подруги. «Рокси» на Нуторьет недалеко от нашего дома держат три подруги, соответственно и народ там собирается все больше женский. Но это не лесбийское собрание, просто дамские посиделки. Только не стоит думать, будто в «Рокси» все в розовом или гламурненько, как считают некоторые мужчины, вовсе нет, ресторан как ресторан, современный и даже несколько официозный. Просто компания душевная… и светильники своеобразные. За Бритт никогда не наблюдалось ни особого пристрастия к противоположному полу, ни лесбийских наклонностей, скорее дело в обиде на несправедливую оценку. Ничего, посидит в «Рокси», оттает. Там ее успехи в деле создания уникальных нарядов оценят. СоФо самое место для таких как Бритт. Ну и я для нее тоже — самое то… Посидели мы действительно хорошо. Когда вернулись домой, я решила отредактировать снимки, сделанные во время показа моделей, перенеся их в ноутбук. Заодно проверила почту. Это был определенно знак судьбы, потому что, отложи я работу на завтра, моя жизнь сложилась бы иначе. Среди нескольких писем, отправленных просто от нечего делать, нашлось одно — от Курта Малунгена, привлекшее мое внимание. Мы с Куртом вместе учились, почему бы не позвонить? Но он предпочел написать, предлагая завтра утром (воскресенье в десять утра) встретиться с некоей дамой — владелицей интернет-издания, которая набирает небольшую группу начинающих журналистов для интересной работы. Я знала, что Курт ко мне, как говорила в таких случаях Бритт, «неровно дышит», потому, если бы он назначил встречу в восемь вечера, отмахнулась бы. Но утро воскресенья… Не настолько Малунген садист, чтобы так жестоко со мной поступать. И все же предпочла перезвонить. — Курт, привет. Что за предложение? — Привет, Линн. Не бойся, подвоха нет. Анна Свенссон, которая сейчас владеет интернет-изданием «На шаг впереди», решила его реформировать. Для работы ей нужны несколько начинающих журналистов. Вообще-то, я переводилась на другую программу, но говорить об этом Курту почему-то не стала. — А как же учеба? — Это не постоянная работа, она набирает группу для выполнения задания, а потом распускает. — В голосе Курта было что-то кроме привычного энтузиазма. В ответ я вздохнула совершенно без энтузиазма: — Это хоть не детище «Экспрессена»? — Не знаю, мне пока неизвестно, но не «Экспрессен» точно. Ты не любишь бульварную прессу? — Не хочется начинать с желтых газет, потом в другие не возьмут. А что за задание? — Вроде какое-то журналистское расследование, сейчас это модно. Завтра встреча, все скажут. В конце концов, если не подойдет, можно отказаться. А вдруг что-то интересное? Придешь? Я посмотрела на адрес. Ничего особенного, это практически Арка Боффиля со стороны вокзала Седра. От дома два шага… — Пожалуй, схожу. А почему ты предлагаешь мне? Курт чуть замялся… — Говори уж! — Эрика должна пойти со мной, но ее родители вдруг собрались до середины января в Америку, Эрика с ними. Не могу сказать, что меня задела такая простая замена меня на Эрику и Эрики на меня. У нас с Куртом ничего не было, он просто оказывал мелкие знаки внимания вроде угостить кофе из пластикового стаканчика или занять очередь на ланч в университетском кафе. Но все равно это признание не слишком обрадовало. Почему я ответила, что приду, и сама не знаю. Скорее всего, просто захотелось убедиться, что Курт не так уж сильно переживает из-за предательства Эрики. Зачем мне он сам? Не нужен абсолютно. Оговорив место и время встречи, я отправилась в ванную поваляться в пене. Туда тут же заглянула Бритт: — О чем размышляем? Она права, замена обычного душа ванной означала серьезные раздумья. — О жизни. — И как? — выдавливая зубную пасту на щетку, деловито осведомилась подруга, словно от этих размышлений зависело если не будущее человечества, то, по крайней мере, наше с ней. — Придумаю — сообщу, — не менее серьезно обещала я, заныривая в воздушные пузырьки глубже. Из пены должна торчать только голова, иначе какой в ней смысл? — С кем разговаривала? — у нее получилось «ражговаривала» из-за зубной щетки во рту. — Курт предлагает подработать на каникулах. Сомневаюсь, что она помнит, кто такой Курт, но это неважно. — Тебе нужны деньги? — подруга даже зубы чистить перестала. — Нет, ради практики, какое-то журналистское расследование. — А?!.. «Миллениум»?! — для Бритт в Швеции существовал только Стиг Ларссон и его «Миллениум», подозреваю, не для нее одной. — Успокойся, нет, — я попыталась ногой закрыть кран. Но вместо этого нажала на переключатель душа, и вода хлынула сверху. От неожиданности я нырнула в пену с головой, а Бритт, которую отвернутый в сторону душ окатил с головы до ног, с визгом отскочила к двери. Визжать было от чего, я сумела закрыть горячую воду, но не справилась с холодной, душ оказался ледяным… Следующие полчаса нам оказалось не до Курта с его предложением. Это только в ванну вода наливается медленно, на пол она это делает почему-то куда быстрей… Но Бритт о предложении не забыла, как же, расследование да без нее? — Так что за «Миллениум»? — Какое-то «На шаг впереди». Остальное узнаю завтра. — Уже хорошо! Я с тобой. Вот этого я и боялась, зеленые глаза подруги блестели слишком заинтересовано, чтобы дело закончилось добром. Может, я ошиблась, и она не собиралась улетать в свою Калифорнию? — Тебе-то зачем? — Ты же знаешь мою интуицию, она не подведет. О, да! Интуиция Бритт неоспорима, она всегда подсказывает верно, ну, кроме тех случаев, когда почему-то ошибается. Однако упоминать об этих прискорбных недоразумениях не рекомендуется. — Хорошо, если встанешь в девять. — Надо покопаться в Интернете, — подруга подтянула к себе ноутбук и устроила на ногах, сложенных по-турецки.