— Даг, третий этаж… — Самое то. Соседка по ночам отсутствует, остальные туги на ухо, либо спят, дверь в дом не закрывается. Нужно подумать, кто мог знать о том, что Кайса одинока, а ее соседка Карин работает ночами. Причем, это мужчина, Фрида, обязательно мужчина. — Но Карин помнит женщину. — Возможно, женщина и заходила, но могла уйти. Возможно, именно эта женщина знала распорядок дня Кайсы, знала, что та откроет дверь без вопросов. Знаешь, посмотри-ка звонки с ее телефона, почему мы об этом забыли? — Не забыли, в последние дни жизни там только рабочие и один домой в Боден. — Чует мое сердце, что придется туда ехать, какая-то эта Кайса темная лошадка. Версия маньяка означала, что убийство может вообще никогда не быть раскрытыми, если только убийца не попадется на чем-то другом. Слава Богу, хоть газетчики про маньяка не пронюхали, не то никакой Бергман не спасет. Бригитта, которую пытались расспросить о сестре Кайсы, только руками замахала: — Я ее сто лет не видела и ничего о ней не знаю! Мерзкая дрянь, никакого желания общаться, ни тогда, ни, тем более, сейчас. — Почему тем более? Бригитта Ларсен стрельнула бешенным взглядом в Фриду и поморщилась: — Она с годами лучше не становится. — Значит, все же видитесь? — Нет. Сказала же, что нет! — Где она работает, на что живет? — Не знаю. — Но Кайса же что-то рассказывала? — Я уже давно и с самой Кайсой общаюсь только по телефону. Несколько слов, чтобы убедиться, что все в порядке, вот и все. Фриду осенило: — А от кого вы узнали о гибели Кайсы? — От ее соседей, пришла проведать, они и рассказали. — Вы же не общаетесь? — Вот потому и пришла, что телефон не отвечал! Фрида проверила, так и есть, звонки были, но без ответа. В этом Бригитта не лгала, а вот в остальном у Фриды и Дага появились серьезные сомнения… * * * Пара дней проходит в обычных заботах, я даже в Университет езжу, чтобы заполнить кое-какие документы. Все твердят, что выгляжу потрясающе. Несколько парней, раньше проскальзывавших по мне взглядом, как по стенке, вдруг интересуются, где я провожу праздничные дни, чем занимаюсь сегодня вечером, завтра, послезавтра и так далее. Что такое во мне разбудил Ларс, что меня стали замечать? Действительно тело? Конечно, я чувствую и заклеенную грудь, и выпоротую попу. Нет, ничего не болит, но забыть об этом невозможно. Наша университетская красавица Алис с усмешкой интересуется: — Грудь увеличила? Я наклоняюсь к ней и тихонько объясняю: — Нет, пирсинг сделала. Алис в шоке: — Правда, что ли? Я лишь пожимаю плечами, но сомнений у нее явно не остается. Очень кстати звонит Ларс: — Ты где? — В Университете, в главном кампусе. — Долго еще будешь занята? — Через полчаса освобожусь, а что? — За тобой заехать? — Заезжай. И вот когда сероглазое божество встречает меня у машины и долгим поцелуем целует при всех, добрая половина университетских красавиц теряет дар речи на ближайшие полчаса. Представляю, что они потом будут говорить за моей спиной. Серая мышь Линн и такой красавец… это же невозможное сочетание! — А ты популярна среди своих… — Только благодаря тебе. Наши девушки до сих пор стоят с открытыми ртами. — Я не о девушках. Пяток молодых людей смотрели на меня волками из-за того, что я увел такую красотку. Я смеюсь. — Ларс, знаешь, мне казалось, что всем видно, что у меня пирсинг, и все знают, что ты меня порол. — Если ты не станешь болтать сама, никто не узнает, что порю тебя, и вообще, чем мы занимаемся. Не рассказывай остальным, но давай волю своим желаниям, когда мы одни. Знаешь, о чем я мечтаю? — О чем? — О нескольких вещах. Об анальном сексе с тобой, о еще кое-каких украшениях и о том, чтобы ты изнасиловала меня сама. — Что сделала?! — Изнасиловала. Не в силах сдерживаться, повалила на кровать и уселась сверху… где-нибудь на полчаса. А потом повторила… несколько раз. Дождусь? Не красней, это не так сложно. И совсем не воспрещается даже правилами морали. Клянусь, я никому не расскажу, что ты ненасытна и довела меня до полного истощения. Но кричать обещаю громко и сладострастно. Его глаза смеются, но я понимаю, что он совершенно серьезно, что действительно этого хочет. Я тоже. Кроме разве анального секса. — Ты боишься анального секса. От одних этих слов я почти взвиваюсь. — Только не это! — Это, Линн, это. Боишься, потому что был неудачный опыт, была непереносимая боль, Потому что нельзя сразу, анус нужно приучить, чтобы он не сопротивлялся, зато ощущения непередаваемые. — Ларс, я не могу! — Я же не намерен брать тебя сейчас. Это будет подарок на Рождество вместе с украшением на груди. А пока нужно приучить твой анус, ласково приучить. Я же не доставлял тебе непереносимую боль? — Я киваю. — И не доставлю. Будем каждый день менять анальную пробку на большую, чтобы ты привыкала и не тряслась. Зато к Рождеству будешь готова для меня, как настоящий подарок под елкой. Я тебя еще распишу. — Что сделаешь? — Про бодиарт когда-нибудь слышала? Распишу тело тематически к Рождеству, есть одна задумка. А ты пока помучайся, пытаясь представить, каково это — когда по твоему телу ползает кисть, фломастер, распыляется лак… Ммм… представила? — Соблазнитель! — А я и не отрицаю. Даже предупреждал. А сегодня идем в театр, не все же сексом заниматься. Хочешь? — Куда? — В Королевскую оперу, там «Бал-маскарад» Верди. Вот когда пригодился вечерний гардероб Бритт. Я просто отцепила от ее бирюзового платья шлейф и получилось весьма симпатично. Ларс даже восхищенно присвистнул: — О-ля! Кстати, тебя пороть пора, ты не находишь?