Глава 4 Кое-что о материнстве. Это изматывает до предела и приводит в трепет одновременно. Примерно как сначала получить пинок под зад, а буквально в следующий миг почувствовать себя суперзвездой. Но прежде всего, становясь матерью, учишься быть бескорыстной. Позвольте мне пояснить. На самом деле материнство ничему такому не учит. Просто у вас появляется самоотверженность, растущая в душе, когда вы впервые берете на руки своего ребенка. В этот момент вас захлестывает волна любви, становящейся словно каким-то откровением, а ваши собственные потребности и желания уходят на второй план. Ничто уже не важно так для вас, как благополучие ребенка. Вы готовы пожертвовать всем ради вашей дочки. Даже собственной жизнью, не колеблясь ни минуты. Богу не нужно было бы просить об этом дважды. * * * Наша чудесная дочь Меган родилась 17 июля 2000 г. Роды были сложными, схватки продлились девятнадцать часов, и в итоге потребовалось кесарево сечение, но я не жалею ни об одной секунде того дня. Если так было нужно, чтобы Меган смогла появиться на свет, я бы повторила весь этот процесс раз десять. В течение следующих пяти дней, пока я восстанавливалась после сложной операции, я подолгу держала ее на руках, изучая ее движения и выражения крошечного личика. Я была очарована ее сладкой, пухленькой мордочкой и крошечными розовыми ножками. Меня приводили в восторг ее черные волосики и опухшие глазки, милые коленки и пухлый животик, а еще миниатюрные пальчики на руках и ногах. Моя дочь была самым восхитительным существом, что я когда-либо видела, и мое сердце переполнялось любовью каждый раз, когда она улыбалась во сне или сгибала ручку. Я так хорошо помню, как лежала на больничной койке рядом с Меган, подложив руку под голову, и думала, что могла бы пролежать вот так вечно, что мне никогда не надоест наблюдать за ней. Эти моменты были столь простыми и столь искренними, что дух захватывало. Майкл испытывал такие же чувства, что и я, по отношению к нашему ребенку. Он работал днем, а ночевал с нами в палате, в мягком кресле. Когда мы, наконец, принесли Меган домой, я поняла, что Майкл не только идеальный муж, но и идеальный отец. Он был совершенно не похож на моего папу – тот всегда сохранял дистанцию. Майкл, наоборот, с удовольствием менял подгузники и наглядеться не мог на нашу маленькую девочку. Он носил Меган по дому на руках. Читал ей книги и пел песни. Несколько раз в неделю Майкл подолгу гулял с Меган в парке, чтобы я могла вздремнуть или просто чем-то заняться: принять душ или приготовить поесть. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Позже, когда Меган исполнилось два года и она перестала пить молоко из бутылочки, я почувствовала, что готова писать снова. Майкл – как и всегда, щедрый и участливый – предложил каждое воскресенье возить Меган в Коннектикут, к своей сестре Марджери. И все было замечательно. Марджери была счастлива провести время с ними, и за те счастливые дни отношения между Майклом и Меган стали еще лучше. Вскоре я уже начала писать рассказы в журналы для молодых мамочек. Но в глубине души мечтала о возвращении в «The New Yorker». Надеялась, что снова стану писать для этого журнала, когда Меган станет постарше. Иногда я задумываюсь, хотела ли бы я что-нибудь изменить в тех блаженных днях своего материнства, если бы знала о бомбе, которая вот-вот собиралась разрушить мой маленький мир. Наверное, я всегда буду об этом думать, и нет никакой возможности избежать сожалений. Глава 5 Когда Меган исполнилось три с половиной, мой отец приехал к нам в гости в Нью-Йорк. Тогда он впервые увидел наш дом (мы жили в кирпичном особняке на Вашингтон-сквер) и тут же заметил, что ему стоило бы приехать раньше. Он назвал себя «ужасным дедушкой». – Не переживай, папа, – ответила я, передавая салатницу. – Плохо, что я тоже тебя редко навещала. Просто мы все так заняты. Я тебя понимаю. Трудно вырваться. На самом деле мы оба знали: мои слова – не более чем очередная ложь, сказанная небрежным тоном, чтобы избежать подозрений. Между мной и отцом все время чувствовалось какое-то странное напряжение, очевидное для всех, в том числе и для Майкла, который был единственным мужчиной, которого одобрял отец. – Хорошего ты себе мужа отхватила, – сказал папа в день моей свадьбы, похлопал Майкла по спине и ушел с вечеринки раньше всех. Конечно же, Майкл ему понравился. Он нравился всем и каждому. Майкл был красивым, обаятельным, остроумным, да еще и Гарвард окончил. Идеальный кормилец и преданный муж. А то, что детство Майкла прошло на ферме на Среднем Западе, и вовсе возвысило его в глазах папы до небес. Я думаю, он был все еще в шоке, что мне удалось так удачно выйти замуж. Мы закончили ужинать, а после того, как Меган заснула, в девять отправился спать и отец. Папа приехал лишь на сутки. На следующий день я постаралась отвлечь папу и избежать неловкого молчания или бесед о прошлом. Особенно о маме. О ней мы с ним предпочитали не говорить никогда. Мы с папой и Меган отправились на смотровую площадку «Эмпайр-Стейт-Билдинг»[4], а потом сходили в Музей естественной истории и, конечно же, на «Граунд-Зиро»[5]. Когда папа уехал, помахав мне из открытого окна машины, Меган просунула свою крошечную ручку в мою ладонь, подняла на меня свои огромные карие глаза и спросила: – Дедуля еще приедет? Я помедлила, а затем облизала губы и улыбнулась. – Конечно, дорогая, но дедушка очень занят. Не знаю, когда он сможет приехать. Мы вернулись домой. Майкл был на работе. Дом казался каким-то слишком пустым и тихим. – Хочешь испечь печенье? – бодро спросила я. У Меган был грустный взгляд, я запомнила его навсегда, потому что это был первый признак страшного несчастья, которое вот-вот должно было настигнуть нашу семью. Конечно, тогда я еще об этом даже не догадывалась. – Хорошо, – ответила Меган. Я взяла ее на руки и отнесла на кухню. * * * На следующее утро Меган проснулась только в полдевятого утра, что меня сильно удивило, потому что обычно она бодро запрыгивала к нам с Майклом в кровать уже в шесть. Дочь всегда была точнее, чем наши электронные часы. Наступило восемь, а она еще спала, и я предположила, что моя Меган просто устала от экскурсии накануне. Как же я ошибалась… Причиной было нечто совершенно другое – о чем я никогда бы не подумала, казалось, что с нами просто не могло случиться что-нибудь подобное. Тот день был последним прекрасным днем в нашей семейной жизни. Глава 6 Всю следующую неделю Меган день за днем становилась все более вялой. Она часто дремала после обеда. Ее кожа побледнела. Дочь просто валилась от усталости в кресло перед телевизором. Моя девочка перестала улыбаться – ее не смешили даже передачи с пиратом Фэзерсвордом. К концу недели Меган стала чересчур раздражительной и отдергивала руку, когда я прикасалась к ней, так что я позвонила нашему доктору. Тот велел привести нашу девочку немедленно на осмотр. Когда я в тот день одевала Меган, то заметила большой синяк на ее левой голени и еще один на спине. Я сказала об этом доктору, и тот отправил нас в больницу – на анализ крови. После этого все произошло очень и очень стремительно. Уже через час были готовы результаты анализа, и нас с Майклом позвали к доктору в кабинет, чтобы огласить диагноз. * * * – Мне очень трудно вам это говорить, – сказала доктор Дженкинс. – Но Меган серьезно больна. По результатам анализа крови, у нее острый миелоидный лейкоз. Она сделала паузу, дав нам с Майклом минутку, чтобы переварить все, что она только что сказала. У меня никак не получалось переварить информацию. Мой мозг отказывался работать. И вдруг меня накрыла волна тошноты. Хотелось прокричать доктору, что она ошиблась, но в глубине души я понимала, что ошибки нет. Что-то с Меган было не так, и я знала об этом еще до того, как пришли результаты анализа крови. – Вы в порядке, миссис Уитмен? – спросила доктор. Майкл сжал мою руку. Я повернулась в кресле и посмотрела в открытую дверь на мою маленькую дочь, которая спокойно лежала в обитом кожей кресле в приемном покое. Рядом с ней сидела медсестра. Меган смотрела телевизор и накручивала свои длинные каштановые волосы на пальчик. Я окинула быстрым взглядом Майкла – он был мертвенно-бледен, – а затем снова повернулась к врачу. – Я бы хотела положить Меган в отделение для онкологических больных, чтобы провести еще несколько исследований, – сказала доктор Дженкинс. – И сразу же начать лечение. Нет, этого не может быть. Не может. Только не с Меган. – Миссис Уитмен, с вами все в порядке? – наклонилась ко мне доктор Дженкинс через стол.