— Встретила Лероя в «Звездной пыли», — объяснила Фэй. — Он здорово танцует. — Она направилась в свою квартиру, но остановилась на полпути и снова хихикнула. — А почему бы нам не пригласить Чарли выпить? Лерою такая идея пришлась не по душе, но я ухитрился извиниться и закрыть дверь. Потом до меня донесся их смех. Я попробовал отвлечься чтением, но перед глазами все время стояла картина: большая белая кровать, прохладные белые простыни и они, в объятиях друг друга. Мне захотелось позвонить Алисе, но я сдержался. Зачем мучить себя? Я не мог вспомнить даже ее лица. Фэй, одетую или раздетую, с пронзительными голубыми глазами и короной светлых волос, я мог представить себе в любую секунду. Алиса же окуталась в моем воображении каким-то туманом. Примерно через час я услышал из квартиры Фэй громкие голоса, потом ее вопль и звуки, как будто швыряли что-то тяжелое. С намерением узнать, не нуждается ли она в помощи, я начал выбираться из постели, но в этот момент хлопнула дверь и до меня донеслась ругань сбегающего по лестнице Лероя. Прошло еще несколько минут, и в мое окно постучали. Я открыл. Фэй в черном шелковом кимоно скользнула внутрь и уселась на подоконнике. — Привет, — прошептала она. — У тебя сигареты не найдется? Сигареты у меня были. Спрыгнув с подоконника, Фэй устроилась на софе и вздохнула. — Обычно я в состоянии позаботиться о себе, но существует тип людей, которых можно образумить только так. — Конечно, — сказал я. — Ты привела его к себе, чтобы образумить. Она поняла намек. — Не одобряешь? — А кто я такой, чтобы одобрять или не одобрять? Если ты подцепила в танцевальном зале парня, то должна ожидать соответствующего развития событий. Он считает, что имеет на это право. Она отрицательно покачала головой. — Я хожу туда танцевать и не понимаю, почему, если я позволила кому-то проводить себя, должна лезть с ним в постель. Думаешь, я была с ним в постели? — Помолчав и не дождавшись ответа на свой вопрос, она добавила: — Если бы на его месте был ты, я бы не отказалась. — Как прикажешь тебя понимать? — Так и понимай. Попроси меня, и я не откажусь. Спокойнее, Чарли, спокойнее… — Тысяча благодарностей. Постараюсь не забыть. Сварить тебе кофе? — Никак не возьму в толк, что ты за человек. Я либо нравлюсь мужчине, либо нет, и это сразу видно. А ты, кажется, боишься меня… Ты случайно не гомосексуалист? — Этого только не хватало! — Я хотела только сказать, что не надо скрывать от меня таких вещей. Тогда мы просто останемся хорошими друзьями. — Нет-нет. Когда ты заявилась ко мне с этим парнем, мне захотелось оказаться на его месте. Она обняла меня, явно ожидая ответных действий. Я знал, что от меня требовалось. А почему бы и нет? Может быть, на этот раз все обойдется? Главное, инициатива исходит от нее. И еще — похожей на нее женщины я не встречал, и не исключено, что на данном уровне эмоционального развития она как раз то, что мне нужно. Я тоже обнял ее. — Вот это другое дело, — проворковала она, — а то мне уже показалось, что тебе все равно. Я поцеловал ее в шею и прошептал: — Нет, мне не все равно. И в этот момент я увидел нас глазами третьего, стоящего у двери человека. Я увидел обнявшихся мужчину и женщину, и это не произвело на меня ровным счетом никакого впечатления. Паники не было, это верно. Но не было и волнения, желания. — Здесь останемся или ко мне пойдем? — Подожди минутку. — В чем дело? — Может, лучше не надо? Мне сегодня что-то не по себе. — Если хочешь, чтобы я что-нибудь сделала… Скажи… — Нет, — твердо ответил я. — Просто сегодня я плохо себя чувствую. Присутствие Фэй тяготило меня, но слова прощания застряли в горле. Она долго смотрела на меня, а потом сказала: — Послушай, ты не будешь против, если я здесь переночую? — Зачем? Она пожала плечами: — Ты мне нравишься. Не знаю. Лерой может вернуться. Миллион причин. Но если не хочешь… Она снова застала меня врасплох, и я сдался. — У тебя есть джин? — спросила Фэй. — Нет, я же почти не пью. — У меня есть. Подожди, сейчас принесу. Я не успел отказаться. В мгновение ока она выскочила в окно и тут же вернулась с полной на две трети бутылкой и лимоном. Взяв на кухне два стакана, Фэй плеснула в них джина и сказала: — Держи. Хуже не будет. Искривим линии. Тебе плохо именно от этого — все кругом прямое, ровное, и ты сидишь, как в ящике… как Элджернон в той скульптуре. Сначала я не собирался пить, но мне было так тоскливо, что я решил махнуть на все рукой. Да, хуже не будет, может, даже глоток джина притупит чувство, будто я смотрю на себя глазами человека, не понимающего элементарных вещей. Она заставила-таки меня напиться. Помню первый стакан, помню, как влез в постель и Фэй с бутылкой в руке скользнула рядом. Потом все пропало — до полудня следующего дня, когда я проснулся с ужасным похмельем. На скомканной подушке лицом к стене все еще спала Фэй. На столике, рядом с забитой окурками пепельницей, стояла пустая бутылка, но последнее, что я запомнил перед тем, как опустился занавес, это, как я смотрю сам на себя, выпивающего второй стакан. Фэй потянулась и повернулась — голая. Я сделал попытку отодвинуться, упал с кровати, схватил одеяло и обернулся им. — Привет. — Она зевнула. — Знаешь, чего мне хочется? — Чего? — Написать тебя обнаженным. Как Давид Микеланджело. Ты прекрасен. Самочувствие? — Нормально, только голова трещит. Я… перебрал вчера? Она рассмеялась и приподнялась, опершись на локоть. — Да-а, ты здорово набрался. И, парень, каким же ты стал жутким, нет, я не про гомосексуализм, каким-то совсем чудны́м. — Ради всего святого, что я натворил? — Совсем не то, что мне хотелось. Никакого секса. Но ты был феноменален. Целое представление! Просто жуть берет! На сцене тебе цены б не было. Ты стал глупым и сконфуженным. Знаешь, как будто взрослый начинает изображать ребенка. Ты рассказал, как хотел пойти в школу и научиться читать и писать, чтобы стать умным, как остальные, и еще много чего. Ты стал совсем другим… и все твердил, что не будешь играть со мной, потому что тогда мама отберет орешки и посадит тебя в клетку. — Орешки? — Точно! — Фэй еще немного посмеялась и почесала в затылке. — Ты говорил, что не отдашь мне орешки. Жуть в полосочку! Но как ты говорил! Как те идиоты, что стоят на углах и доводят себя до белого каления, всего лишь глядя на женщину. Совсем другой… Сначала мне казалось, что ты просто дурачишься, а теперь думаю, не слишком ли ты впечатлителен или что-нибудь в этом роде… Это все оттого, что у тебя так чисто и ты вечно обо всем беспокоишься. Я не очень огорчился, хотя этого можно было ожидать. Алкоголь каким-то образом сломал барьеры, прятавшие прежнего Чарли Гордона в глубинах моего подсознания. Как я и подозревал, он ушел не навсегда. Ничто в нас не исчезает без следа. Операция прикрыла Чарли тонким слоем культуры и образования, но он остался. Он смотрит и ждет. Чего он ждет? Фэй ухватилась за одеяло, в которое я завернулся, и втащила меня в постель. Я не успел остановить ее — она обняла меня и поцеловала. — Чарли, мне было так страшно, я думала, ты рехнулся. Я слышала про импотентов, как они вдруг слетают с катушек и превращаются в маньяков. — Как же ты решилась остаться? — Ты стал маленьким перепуганным ребенком. Я была уверена, что самой мне ничего не угрожает, но ты мог покалечить себя! Так что я решила побыть здесь. Правда, на всякий случай… Из промежутка между кроватью и стеной она вытащила тяжеленную книгу. — Так и не воспользовалась ею? Она покачала головой. — Наверно, ты очень любил орешки, когда был маленьким. Она встала и начала одеваться, а я лежал и смотрел на нее. В движениях Фэй начисто отсутствовала стеснительность. Мне хотелось протянуть руку и дотронуться до нее, но я понимал, что все тщетно. Чарли со мной. Он бдит.