Полицейский замолчал. Тереза указала на то, что происходило у него за спиной. Два агента местной полиции безуспешно пытались разогнать несанкционированную акцию по сбору подписей против строительства новой лыжной базы. Из толпы доносились возмущенные голоса. — Говорите, хорошо знаете свой курятник? — съязвила Тереза. — Так идите и наведите в нем порядок! Выплюнув жвачку, Кнаус заторопился прочь, не сказав ни слова. Тереза взглянула на часы: до начала представления оставались считаные минуты, но, увидев человека, который спешил ей навстречу, подумала, что эта ночь никогда не кончится. — Господи! Какая муха их укусила? — пробормотала она. Подошедший к ней человек размахивал листком бумаги, который Тереза сразу же узнала. Текст, подписанный главным следователем, составляла она. — Это ваших рук дело, комиссар? — накинулся на нее мэр. — Добрый вечер. Не ответив на приветствие, мэр тыкал ей под нос бумагой. — Это что еще за глупости? Почему мы не можем выключить освещение? Тереза на него даже не взглянула. — Это в целях общественной безопасности. — Как, по-вашему, мне зажечь костры и сделать так, чтобы появления ряженых никто не заметил, если здесь светло как днем?! — Я уверена, что вы сделаете представление незабываемым и все останутся довольны. А теперь, простите, мне нужно работать. Мэр разорвал распоряжение и скрылся в толпе. Тереза вздохнула с облегчением. На боку у нее запищала рация. — Тут все спокойно, — раздался голос Паризи, наблюдавшего за киосками и лотками со сладостями на площади перед собором. Лукаса Эрбана так и не нашли — он исчез. По словам матери, сын и раньше пропадал из дому, но где он находился все это время, она не знала. В доме обнаружили только отпечатки, принадлежавшие женщине. Складывалось впечатление, что Эрбан — не живой человек, а бесплотный призрак. И все же соседи жаловались, что именно он подсматривал за ними в окна две недели назад. Единственное, что у них было, — старый размытый снимок, с помощью которого им предстояло разыскать подозреваемого среди сотен прячущихся под шарфами и шапками лиц. На противоположной стороне улицы Тереза заметила Марини. Когда зазвонил церковный колокол, они понимающе переглянулись. Вдруг, после восьмого удара, все погрузилось во тьму, и площадь наполнилась очарованным и слегка перепуганным шепотом. Выругавшись, Тереза вызвала по рации Паризи. — Узнай, кто это сделал! — скомандовала она. — Хоть в лепешку расшибись, но сделай так, чтобы свет включили! И опустила рацию. Видимо, мэр принял официальное распоряжение за простую рекомендацию и решил поступить по-своему. Травени то возникала, то пропадала в мягком мелькании факелов и свечей. Дивное зрелище в самом сердце Альп и непреодолимый соблазн для вышедшего на охоту убийцы. К Терезе подошел Марини. — Что будем делать? — просил он. — Ждать. Добавить ей было нечего. Она не сводила глаз с праздничной толпы: влюбленные парочки, семьи, кучки молодежи и компании туристов. И все-таки он где-то там. Затаился и, возможно, следит за ними. Вдруг в толпе показалась процессия монахинь. Из-под черных накидок торчали только подбородки, в руках у каждой было по свече. Молчаливой стройной вереницей они исчезли в дверях собора. — А эти-то тут откуда взялись? — спросила она по рации. — Из монастыря в Райле, — ответил Кнаус. — Монахини будут молиться, чтобы демоны не одержали верх. Вы хотите проверить и их? — с иронией в голосе спросил он. — Я подумаю. Если что, поручу эту миссию вам. Над долиной разнесся звук горна. — Идут, — произнес Марини. Конус звездного неба, зажатый среди двух холмов, окрасился багрянцем, который становился все ярче и ярче, пока наконец в красном мареве не проступили темные фигуры с факелами в руках. Когда дьявольское шествие приблизилось, стройные ряды распались и ряженые разбрелись во все стороны этого амфитеатра под открытым небом. Долина зарделась кострами, закружилась в языческом танце. Низка огней на горизонте протянулась сплошной алой нитью между вздымавшимся к небу черным дымом и белым снегом. Под вспышки фотокамер в облаке пепла дьяволы спустились в деревню. Настала ночь Крампуса. Тереза где-то слышала, что это имя происходит от слова «коготь». Самое подходящее название для кровавых событий, которые разыгрались здесь недавно. От жутких масок просто оторопь брала. Зрелище было настолько правдоподобным, что казалось, вокруг и впрямь разверзся ад — сельский, незамысловатый. Местные черти с козлиными рогами были одеты в шерстяные брюки и туники. Наброшенные сверху звериные шкуры доходили им чуть ли не до пят. На поясах позвякивали колокольчики, возвещавшие об их приближении. В руках они держали палки и розги, которыми секли попадавшихся на пути зрителей. Их глаза хищно поблескивали в темноте, головы венчали страшные острые рога, а изо ртов торчали жуткие клыки, готовые разорвать жертву в клочья. Из толпы раздавался как детский плач, так и восторженные рукоплескания. — Как настоящие, — прошептал Марини. — Захватывающее зрелище. Он смотрел на ряженых как завороженный. — Отголоски языческих культов плодородия, связанных с зимним солнцестоянием, — передернула плечами Тереза. — С приходом христианства они никуда не делись. По легенде, в ночь святого Николая Крампусы бродят по округе и наказывают непослушных детей. Слуги святого подчиняются небесной юрисдикции. Неплохая уловка, чтобы избежать гнева инквизиции. Марини удивленно обернулся. — Просто удивительно, как вам удается свести все к прагматизму чистой воды, — иронично сказал он. Она не отводила глаз от ряженых. Воспринимать их как-то иначе она просто не могла. — Я расслышала нотки сарказма в твоем голосе, или мне показалось? — пробормотала она. — В моем? Вам показалось! — Марини, не ерничай! Когда Крампусы слились с толпой, на смену спокойствию пришло беспорядочное веселье. — Что там Паризи так долго возится? — вспылила Тереза. — Какого черта до сих пор не включили свет? Она заметно нервничала. Из головы все не выходил вопрос: скрывается ли в толпе убийца, наметил ли он уже следующую жертву? Тереза и ее люди тщательно проверили всех участников праздника перед началом действа, но теперь она смотрела на них будто впервые. Вся площадь превратилась в стремительный водоворот, который, казалось, вот-вот подхватит и унесет ее прочь. Лица, запахи, звуки, костры… От бесконечного мелькания туманился взгляд. Она закрыла глаза. Тереза испугалась, что провалит операцию. Казалось, за последние пару часов она постарела на несколько лет. «Успокойся и дыши глубже», — мысленно проговорила она. Подозреваемый был где-то рядом, под покровом слепивших ее страхов. Чтобы отыскать его, требовалось напрячь все силы. Тереза попыталась представить себе его лицо, навести в уме резкость на каждую черточку. После такого анализа лицо перестало казаться незнакомым. Почувствовав себя внутренне готовой, Тереза открыла глаза. Больше она не повторит прежней ошибки, не пойдет на поводу у спешки. Действуя спокойно и методично, она, расставив приоритеты, сначала пробежалась взглядом по тем, кто толпился около киосков, по углам площади и напротив таверн. Потом разделила людской поток на части и принялась сканировать одного за другим всех, кто оказывался рядом. «Метод, — подумала она. — Мне нужен только метод». И среди сотен лиц она наконец обнаружила того, кого так долго искала. Лукас Эрбан выглядел иначе, чем на фотографии, которую Тереза взяла у старухи матери. В нем не осталось ничего от астенического телосложения. Это был совсем не тот худой, высокий человек с неуклюжей походкой, которого они искали. С годами фигура Эрбана расплылась, впрочем, лицо осталось прежним. Его туловище было скорее отекшим, чем толстым. Странное сочетание молодости и угасания. Сальные волосы ниспадали на гладкое бескровное лицо. Поношенное пальто жало в талии и в плечах. Он нервничал. Тереза догадалась об этом по нескладным движениям и лихорадочному взгляду, с которым тот без конца озирался по сторонам. Что-то лишало его самоконтроля — возможно, все эти люди вокруг и непреодолимое желание убивать. Он методично кружил среди палаток по одной и той же траектории. Высматривал что-то — или кого-то. Тереза наблюдала за ним со ступенек лестницы, спускавшейся к площади перед средневековой башней. Она видела, как он внимательно всматривается в лица прохожих, изучает их. — Что он делает? — спросил стоявший рядом Марини. — Выбирает. Праздник тем временем достиг своего апогея. Крампусы пытались схватить и отстегать розгами ребятишек, у которых хватало смелости к ним приблизиться. В неразберихе толчеи Тереза и ее люди могли запросто упустить Эрбана. — Я подойду поближе, — сказала Тереза. — А ты стой здесь и не спускай с него глаз. Теперь Эрбан был в нескольких метрах от нее. В людской толчее то тут, то там всплывало его лицо. Порой он пропадал из виду, а потом снова выныривал то спереди, то сбоку. Тереза гадала, как скоро закончится этот странный танец. Внезапно в толпе раздались оглушительные хлопки и поднялась паника. Крича и толкаясь, людской поток хлынул прочь с площади, подхватив и ее. Терезе казалось, будто она плывет против течения.