— А это было законно? — задал вопрос Паризи. — Думаю, нет, — ответил Марини. — Но это не остановило Вальнера и его подельников. Медсестрам запрещалось как говорить с детьми, так и смотреть на них. Они носили капюшоны с прорезями для глаз, чтобы скрывать выражение лиц. На какое-то мгновение все застыли. Затем взгляды всех присутствующих обратились на капюшон. Терезе не составило труда догадаться, о чем они подумали: о тех, кто с нездоровой целью носил этот капюшон, и о тех, кто слишком долго смотрел на него снизу вверх. — Младенцев кормили и содержали в чистоте — вот и вся забота, — продолжал Марини. — Спустя какое-то время от такой «обработки» у детей появлялись бессонница, боязнь физического контакта, истощение, задержка в развитии моторики и отсутствие мимики. У всех, кроме одного — ребенка под номером тридцать девять. Младенец был активен и не только не увядал, а, напротив, хорошо набирал вес. Вальнер полагал, что этот ребенок обладает всеми качествами так называемого «отца» по Фрейду: лидера от природы, наделенного недюжинной внутренней силой. — И что стало с этими детьми? — спросил Де Карли. Марини прокрутил колесико мышки в низ страницы. — Новенькая медсестра, нанятая Вальнером незадолго до этого, вызвала полицию. Приют взяли штурмом. Детей спасли, через несколько месяцев все негативные симптомы исчезли. Однако Вальнеру удалось скрыться. С собой он прихватил ребенка под номером тридцать девять — свое самое важное открытие. — А как звали малыша? Там написано? — спросила Тереза, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Андреас Хоффман. Его и Вальнера так и не нашли. А Агнес Браун, правую руку Вальнера, судили и приговорили к двадцати годам тюрьмы. Магдалену Хус, девушку, вызвавшую полицию, взяли на работу в приют, когда тот снова открылся. Спустя какое-то время следователи выяснили, что Вальнер был просто одержим евгеническими идеями нацистов. «Андреас», — подумала Тереза. Наконец-то в ее руках оказалась хоть какая-то ниточка. — Бедный ребенок. Бог знает, что с ним стало! — вздохнул Де Карли. Марини чертыхнулся, а Кнаус опустил глаза на штаны, которые без конца теребил. Тереза встряхнула головой и обвела всех троих удивленным взглядом. — Неужели вы не догадались? — спросила она. — Это он! Наш убийца и есть тот исчезнувший мальчик! Взволнованная, она поднялась на ноги, вмиг забыв о своих проблемах. — Он раскрашивает белым лицо потому, что это примитивная форма любви и самоопределения. Целыми днями перед его глазами был только белый потолок и капюшон. Я думала, он страдает раздвоением личности — ведь с разными людьми он ведет себя по-разному. Но, оказывается, у него просто нет личности с точки зрения медицины. Он просто имитирует тех, кого видит, как младенец. Это его способ общения. Наконец Тереза поняла причину всех противоречий и нестыковок в психологическом и поведенческом профайле Андреаса. Ошибочными были базовые предположения. — Его нельзя вписать ни в одну категорию, потому что психологически он еще не родился, — продолжала она. — Именно поэтому мы потерпели фиаско, применяя обычные методы криминальной психологии. — Однако он наладил отношения с детьми, — задумчиво заметил Марини. — Это так… Но чтобы понять, как он это сделал, нужно выяснить, как он жил все эти годы, — сказала Тереза. — Где он жил? Один или нет? Что стало с его похитителем? — Может быть, Вальнер его бросил и сбежал. Или же… Может быть, он годами скрывался где-нибудь неподалеку, — произнес Паризи. — Может быть, он давно мертв, а результат его эксперимента выжил. Но что же так разозлило этого Андреаса Хоффмана? Тереза вспомнила, как убийца напал на парней на внедорожнике и как во время осмотра места происшествия через дорогу пронеслось стадо косуль. — Территориальные посягательства нарушили его покой, — проговорила она. — Он спустился в долину, как испуганное животное. — Какие еще посягательства? Тереза взглянула на висевшую на стене карту и ткнула пальцем в новую лыжную базу. — Вот эти! Техника и рабочие. Вырубка леса и стройплощадки. Нужно сосредоточиться на этой зоне и начать поиски с севера, с непроходимой чащи. Будем искать заброшенное здание или бивак. — На севере и северо-западе горные склоны — там не спрячешься. На северо-востоке находятся карьеры Осван. Голая местность, одни каменоломни, — произнес Кнаус. — Там ничего нет. — А что за карьеры? — По добыче камня и солей свинца и цинка. Сплошная пустыня. Никакой растительности. — Используем эти границы как периметр для поисков, — подытожила Тереза. — Я только одного не понимаю, — вмешался Марини. — Почему он похитил маленького Клавора, Маркуса, и оставил в руках папаши старшего брата? У Терезы была своя идея на этот счет. — Потому что Матиас никогда не жаловался друзьям на побои. Он только беспокоился о будущем братика. — Тогда логичнее было бы устранить отца, чтобы освободить обоих братьев. Тереза взглянула на темень за окном. Вот-вот рассветет, и они начнут поиски ребенка и преступника, который, по ее мнению, был в этом длинном списке главной жертвой. — Он резко изменил свой modus operandi, — пояснила она. — Думаю, вид новорожденного пробудил в нем что-то. Возможно, из подсознания всплыли воспоминания о собратьях по приюту. Он вспомнил детский плач. Как они все вместе прислушивались по ночам к шорохам и вздохам. Тереза сняла очки и, нервничая, принялась покусывать дужку. — Он вспомнил свою прежнюю жизнь, — заключила она. — И решил ее вернуть. 60 20 сентября, 1993 Скрепя сердце вынужден признать, что пришло время завершать эксперимент. К этому меня подталкивают обстоятельства, которые складываются таким образом, что я больше не могу быть уверен в собственной безопасности. Под обстоятельствами я подразумеваю живучесть Альфы. К величайшему сожалению, мое самое большое открытие поставило под угрозу мою жизнь. Жизненные силы объекта превзошли мои самые смелые ожидания, и с каждым днем мне все труднее удерживать его в неволе. Я часто спрашиваю себя: что произойдет, если он вдруг прознает о моем существовании и о том, что я вырастил его в таких условиях? На этот вопрос лучше не знать ответа. Объект Омега, теперь уже абсолютно бесполезный, не представляет никакой опасности. Все разрешится во время следующего кормления. 61 Заря, занимавшаяся над долиной, принесла с собой ясное утро. Тереза вздохнула с облегчением, увидев, как солнечный свет озаряет кристально чистое небо, суля идеальные условия для поисков. До этого ее беспокойный короткий сон перемежался интервалами бодрствования, когда от мрачных мыслей, лезших в голову, она подскакивала на месте и сердце выпрыгивало из груди. Ждать в бездействии было непросто. Однако еще более непростая задача ожидала ее впереди: ей предстояло возглавить поисковую операцию в долине. Терезе хотелось самой оказаться в лесу, осматривая каждый куст воочию, а не при помощи дронов. Она с упоением вспоминала погоню за Лукасом Эрбаном: тогда она ощущала себя живой и востребованной, тело и разум подчинялись ей беспрекословно. Теперь ей приходилось брать в расчет свое состояние. И все же она ощущала необходимость лично идти по следу, направив всю энергию на то, чтобы отыскать ребенка, протянуть ему руку. «Но которому из двух?» — спросила она себя. Теперь, узнав истоки этой цепочки смертей и насилия, она видела в Андреасе Хоффмане только жертву, выжившую несмотря ни на что. Тереза пыталась представить себе его жизнь и даже попробовала составить новый профиль — хотя ни статистика, ни знания, ни опыт не могли ей ничем помочь. Потому что на свете не существовало другого такого Андреаса. Когда он был ребенком, никто не помог ему развить необходимые для выживания навыки, но он все же выжил, выработав для этого другие способности. Тереза спрашивала себя, какие. Ведь несмотря ни на что, его несозревший мозг все-таки функционировал. То была жизнь без любви. На площадке перед строящейся лыжной базой стоял вертолет санитарной авиации, готовый взмыть ввысь, как только ребенок будет найден. Два других вертолета — от гражданской обороны — уже парили в небе, осматривая окрестности. Люди Хуго Кнауса отправились на поиски с первыми лучами солнца. Прибывшие военные готовились дюйм за дюймом прочесывать лес, простиравшийся до середины горного массива. В горах к поискам подключатся альпинисты из различных подразделений. Австрийская полиция, получив предупреждение, выставила кордоны вдоль границы, чтобы отрезать преступнику пути к бегству. Тереза молилась всем богам, чтобы до этого не дошло. С все возрастающим беспокойством она поглядывала на табельное оружие готовящихся к операции людей и на служебных собак. Они рассредоточатся по всему радиусу, как на охоте. Естественно, никто не будет стрелять, пока ребенок не окажется в безопасности, но что будет потом? Тереза заметила Гардини и Амброзини. Заместитель прокурора и главный следователь прибыли в сопровождении женщины — мамы малыша. Увидев Терезу, та направилась прямо к ней, прижимая к груди кусочек ткани. Встречи с ней Терезе было не избежать. Глория Санфильк устремила свои заплаканные отчаявшиеся глаза на Терезу. Однако сквозь толщу боли в них проглядывала поразившая комиссара сила. — Он жив, — донеслось до Терезы. Это был не вопрос, а призыв ни в коем случае не верить в обратное и не опускать руки. — Я в этом уверена, — ответила Тереза, ища за спиной Глории ее мужа. — Его нет, — пояснила та, угадав мысли Терезы. — Я не позволю ему вернуться, я не позволю ему даже приблизиться к нам. Только верните мне сына! Она протянула ей клочок ткани — крохотную распашонку, сжала в руках и поднесла к лицу, вдыхая запах своего ребенка. Затем предложила Терезе сделать то же самое. Глория принесла распашонку не для собак, а для нее. Чтобы быть уверенной, что женщина, сжимающая в руках одежду ее сына и чувствующая его запах, будет искать его как родного. Замени меня и верни мне сына, беззвучно умоляла она. Тереза кивнула. Слова были излишни. К ним подошел Амброзини и, обняв Глорию за плечи, увел прочь.