Ян на мгновение закрыл глаза и тяжело вздохнул. Казалось, он сильно устал и как-то сразу постарел. — Но мы нашли в заброшенном сарае вот это, — сказала Тереза, протягивая ему дневник Вальнера в прозрачном пакете. Ян взглянул на дневник. — Что это? — поинтересовался он, надевая очки. — М-м… Описание эксперимента, — ответила Тереза. — Эксперимента над двумя детьми, которых похитили и удерживали в неволе здесь, в горах. Тереза заметила, как врач вздрогнул. — Здесь?! В Травени? Этого не может быть! — Личность одного нам известна: это убийца и похититель, которого мы разыскиваем. А о втором неизвестно ровным счетом ничего. Я думала, вы сможете нам помочь. — Я? — Никто из местных не обращался к вам с просьбой сделать аборт? Речь идет о событиях тридцатилетней давности, но такие случаи, как правило, не забываются. — Я никогда не занимался подобными делами. Совесть не позволяла. — Я никоим образом не сомневаюсь в вас, доктор. Просто мне пришло в голову, что эта женщина могла бы родить, а потом избавиться от ребенка другим способом. — И каким же? — Отдать тому, кто пообещал сохранить ее тайну. Не припомните, в то время здесь не появлялся чужак, говоривший по-немецки? Лицо Яна помрачнело. — Комиссар, мы все говорим на двух, а то и трех языках. Мы все полукровки и гордимся этим. Бывает, конечно, встречаем в штыки пришлых, я этого не отрицаю, но никто бы никогда не отдал своего ребенка, особенно чужаку. В Травени не могло произойти такой жуткой истории. Как вы видите, люди здесь верующие. — Вчера вечером в пабе вы говорили прямо противоположное, — возразила Тереза. — Вы сказали, что от детей часто отказывались, а то и вовсе делали так, чтобы те не появились на свет. — Людей на это толкал голод. В том не было ничьей вины. Но это было давно, очень давно. В далеком и тяжелом прошлом. — Может, тяжелое прошлое аукнулось лет тридцать назад? Вы так не думаете? — Нет, комиссар, совершенно исключено, — сдержанно ответил врач. — Найдите ребенка и сделайте так, чтобы монстр, укравший его у матери, предстал перед земным или перед высшим судом. Но ради Бога, не тратьте здесь попусту свое время. Ни в настоящем, ни в прошлом вы не найдете у нас ни виновника, ни способа вернуть Маркуса домой. — Затем, указав на церковь, он добавил: — Помо́литесь с нами? Тереза подняла глаза на позолоченное распятие, поблескивавшее наверху шиферной крыши. — Моя молитва — это моя работа, доктор, — ответила она, опустив дневник в сумку. — Мне пора возвращаться на место поисковой операции. — Да поможет вам Бог! — попрощался с ней Ян, приподняв шляпу. Тереза смотрела ему вслед. Казалось, врач раздавлен горем: он шел, сгорбившись сильнее, чем обычно. К ней подошел Марини. — Получили ответы на свои вопросы? — Еще нет. — И что будем делать? — Копнем поглубже. 69 Темнота обволакивала биение их сердец, словно влажное лоно. Впервые за много лет он ощущал рядом живое дыхание. Снизу пахло землей. С каменных стен сочилась вода, и плач ребенка сливался со звуком капели. Он принес его в безопасное место, где их наверняка не найдут преследователи. Вокруг было темно, и поэтому он прижимал к себе младенца покрепче, чтобы тот не боялся, ощущая тепло его тела. Со временем он научит его не пугаться темноты и закрытых помещений, горных пиков и глухих ущелий, но сейчас учиться предстояло ему: нужно было понять, как успокаивают младенцев. Он видел, как это делают женщины в деревне, и пытался воспроизвести плавное покачивание рук и ласковые звуки, слетавшие с губ. Вот только из его рта выходило глухое мычание. Намочив краешек ткани, он поднес его ко рту младенца. Раздалось жадное чмоканье. Он не видел лица ребенка, но знал, что тот уже различает его голос, заслышав который, сразу же перестает плакать. Детский плач с ним что-то делал. Внутри, в груди, там, где мощная мышца качает по жилам жизнь, все как бы ускорялось. Хотелось немедленно взять младенца на руки и прогнать прочь его страхи. Он понимал, что все живые существа были маленькими, даже он. И в такие моменты он задавался вопросом, а кто успокаивал его плач и прогонял его страхи? Какое лицо оберегало его сон над колыбелью? Этого он вспомнить не мог и снова ощущал себя одиноким. 70 Что со мной станет, если мы так и не отыщем ребенка или лес вернет только его бездыханное тельце? Я боюсь, этот страх вытеснил все остальные мои опасения. Я могу выдержать все, но не потерю еще одного ребенка. Поиски, не прекращавшиеся до прихода темноты, не дали результатов. С момента похищения прошли почти сутки. Тереза не могла поверить, что еще недавно наблюдавший за ними Андреас растворился в воздухе. Даже собаки не могли взять след. Ей даже вообразить не удавалось, как он перемещается по горам с младенцем. В то, что он оставил ребенка одного в ущелье, верить не хотелось: кому, как не Андреасу, знать, сколько опасностей таит в себе лес. И такую ценную для него крохотную жизнь он бы не стал без крайней нужды подвергать неоправданному риску. А если я ошибаюсь? Если я идеализирую убийцу? Об этой возможности Тереза предпочитала не думать. Сейчас, как никогда, ей хотелось верить в собственные силы, несмотря на усталость и растерянность, которые то и дело давали о себе знать. Она настойчиво оборонялась от капризов тела и разума, совершенно их игнорируя. Тень, опустившаяся на лес, изменила его очертания: сейчас было неподходящее время для сомнений и страхов. — Комиссар, все собрались, — доложил Паризи. Тереза вошла в кабинет для совещаний в полицейском участке Травени. Кроме ее сотрудников и людей Кнауса, там находились представители гражданской обороны, альпийских спасателей и охотников. На столе громоздились всевозможные географические карты зоны поисков. Территория размером в сорок квадратных километров была разбита на квадраты. Восемьдесят человек, сменяя друг друга, с утра до вечера прочесывали округу дюйм за дюймом. Поиски прекращались только с приходом темноты, да и то по независящим от людей обстоятельствам. Главный следователь и префект были единодушны: нельзя подвергать опасности жизни одних людей для спасения других. Если бы решение пришлось принимать Терезе, она вряд ли бы руководствовалась тем же принципом. — Где Марини? — спросила она у Де Карли. — Я его давно не видел, комиссар. — Господи, так позвони ему! — Уже звоню! Главный следователь Амброзини начал совещание. Для Терезы было сущим мучением выслушивать подробный отчет о целом дне безрезультатных поисков, но еще больше ее раздражал временный перерыв в операции. Впереди ее ждала длинная ночь — двенадцать часов тьмы и вынужденного бездействия. Слишком много для нее и для младенца. Вскоре от волнения она перестала воспринимать слова Амброзини, которые испарялись из ее головы, как капли влаги с раскаленной поверхности. Тереза обернулась и посмотрела в окно. Деревня не спала. Ее старинные темные улочки змеей опоясывала вереница огней. Процессия уже начала исчезать из виду. Сотни жителей собрались около средневековой башни на главной площади, и в руках у каждого горело по свече. На площади молились о ребенке, в то время как в этой комнате пытались найти способ вернуть его домой. Видя эти огни и склоненные головы, Тереза почувствовала, как в ней закипает злость. Жители Травени в который раз упустили шанс реабилитировать себя в ее глазах. Никому из этих людей не пришла в голову мысль участвовать добровольцем в поисках, организованных полицией. Они предпочли собираться спонтанными группами вдали от тех мест, где, по мнению Терезы, мог прятаться преступник. Она так надеялась, что им повезет и они вернутся с ребенком на руках, но этого не произошло. Ситуация приняла гротескный оборот, когда вертолету пришлось оставить место поисков, чтобы вызволить добровольцев, недооценивших опасность и застрявших на слишком крутом горном склоне. Вереница огней под аккомпанемент приглушенного пения скрылась в глубине улицы. Казалось, процессия погрузилась в темное море, которое затягивало ее все глубже и глубже. Подходящее зрелище для этого расследования, подумала Тереза. Испорченные нравы под налетом благопристойности господствовали тут слишком долго. Тереза снова взглянула на карту, висевшую на стене. Маленькое зеленое пятно в реальности протянулось на много километров — от долины до границы, очерченной цепью неприступных гор. Обширная, порой непроходимая территория, перемежающаяся опасными, скрытыми растительностью ущельями в тех местах, где земля словно расступалась. Вдруг оживившись, Тереза поднялась с места. Поверхность. Мы ищем на поверхности. Поэтому создается впечатление, что он как сквозь землю провалился. — Нужно сменить тактику, — перебила она Амброзини. Тот удивленно посмотрел на нее. — До сих пор мы не добились результатов, — пояснила Тереза. — Если будем продолжать в том же духе, только потеряем время, которого у нас нет. — Но мы делаем все возможное, — вмешался префект. Тереза взглянула на него.