— Я всегда одна. — У меня плохие новости. Я звонил в больницу. Виктория Вистас умерла. Элене потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное. Несколько ужасных часов, проведенных вместе с этой женщиной, создали между ними таинственную связь. Когда Элена впервые пришла в клинику навестить ее, Виктория только что перенесла инсульт и ее срочно прооперировали. Элена ждала, пока ее вывезут из операционной и доставят в отделение интенсивной терапии. Врачи пустили ее на несколько минут, и она просто держала Викторию за руку и смотрела на нее, стараясь поделиться с ней жизненной силой. Она навещала ее еще несколько раз, но так и не смогла поговорить, поскольку Виктория не приходила в сознание. — Еще один инсульт, — объяснил Сарате. — На этот раз она не справилась. — Судя по тому, что я видела, чудо, что она продержалась так долго. — Она знала, что должна спрятаться. Она сказала это Сальвадору Сантосу. — Ты мне об этом не рассказывал. Он ездил к ней? — Конечно. Он нашел ее в Алиаге, и она рассказала ему обо всем, что произошло в том сарае. Но сказала, что никогда не будет свидетельствовать на суде против племянника, которому уже причинила достаточно страданий. — А откуда ты все это знаешь? Сальвадор рассказал? — Сальвадор не в состоянии ничего рассказать. Но зато его не привлекут к суду. Дисциплинарная комиссия приняла во внимание состояние его здоровья. — Я рада за него и за Асенсьон, но ты не ответил мне. — Что ты хочешь знать? — Я хочу знать, украл ли ты досье Сальвадора, чтобы выяснить, где я, и спасти мою жизнь. Вряд ли тебя отстранили за то, что ты плохо работал в полицейском участке Карабанчеля. — Я бы предпочел, чтобы ты не знала правды. — Почему? — Потому что тогда ты точно не возьмешь меня назад в ОКА, а это сейчас мой единственный шанс получить работу. — А может, я удивлю тебя. Попробуй. Расскажи мне все. Сарате заказал виски. Если ты собрался рассказать все как есть женщине, свято чтущей правила, лучше сперва выпить для храбрости. — К твоему сведению, сначала я пытался сделать все законными методами. Я хотел выяснить что-нибудь в ОКА, но Ческа меня выгнала. Тогда я решил поговорить с Рентеро, но он мало того что скрытничал, еще и оскорбил меня за то, что я защищал Сальвадора. — Рентеро не тот человек, к которому стоит обращаться за помощью. Он думает только о собственной карьере и спасении своей задницы. — С этим у него все в порядке. Ему вручили медаль за дело о цыганских невестах. — И на здоровье. Расскажи, что ты сделал, чтобы найти меня. — Я пришел вечером в отдел по расследованию убийств и пропавших без вести, поздоровался с дежурным, сказал ему, что должен передать дело Сальвадора в суд, и, к моему изумлению, мне его дали. — Не могу поверить. — Мне даже не пришлось взламывать шкаф. Я принес досье домой и, словно одержимый, листал и листал его, пока не нашел стенограмму разговора Сальвадора с Викторией. Там и было это название — Алиага. — И что ты сделал? — Второе нарушение: я взял патрульную машину и на ней примчался в городок. Остальное ты знаешь. — Итак, ты претендуешь на работу у меня в отделе криминалистической аналитики, а в твоем резюме — кража официальных документов и угон полицейской машины в личных целях… — Ну вот, начинается… Я же предупреждал. Элена серьезно смотрела на него. — Но цель не совсем личная, я сделал это, чтобы спасти тебе жизнь. — И заодно загубить свою карьеру. — Мир не идеален. Элена кивнула, соглашаясь. Она взяла свой стакан граппы и подняла его: — Давай выпьем. Сарате тоже поднял свой стакан: — За что? — За твое поступление в ОКА. Как тебе кажется, за это стоит выпить? — Не уверен, что Ческу и Буэндиа это обрадует, — улыбнулся Сарате. Оба выпили залпом. Он взял ее за руку и поцеловал в шею. — А что, если мы закончим отмечать у тебя дома? — прошептал он. — Мне не хочется, извини. Сарате принялся было шутливо настаивать, умолять, чтобы польстить ее тщеславию. Но, увидев, какая она серьезная и грустная, понял, что шансов у него сегодня нет, и решил сменить тему. — Изучаешь «Пурпурную сеть»? — Марьяхо расшифровывает содержимое дисков и отслеживает адреса, но это непросто. — И… — Сарате колебался. — Ты что-нибудь узнала о своем сыне? Элена устало улыбнулась: — Я собираюсь домой. Ты не против? Мне хочется побыть одной. — Конечно. Хочешь, я тебя провожу? — Нет, выпей за мое здоровье. Я хочу пройтись. Завтра жду тебя в десять в отделе. Сарате поднял вверх большой палец. Глава 78 Элена Бланко поспешно ушла из бара, не желая, чтобы Сарате продолжил настаивать, чтобы он последовал за ней, чтобы помешал ей побыть одной. Она шла к своему дому на Пласа-Майор, жизнь продолжалась, по Мадриду разгуливали туристы, вокруг них ошивались сомнительные личности, надеясь выклянчить монетку или стащить набитый банкнотами кошелек. Она постаралась, как всегда, побыстрее пересечь площадь, чтобы увернуться от официантов на террасах, постоянно зазывающих в свои заведения. Она уже вошла с ключами в руке в свой темный подъезд. Но не успела подняться на первый лестничный пролет, как почувствовала, что сегодня с ней произойдет что-то важное, она не знала, что именно, только чувствовала, что оно надвигается. Она снова спустилась, вышла из подъезда и по улице Майор пошла в сторону площади Пуэрта-дель-Соль, поражаясь количеству людей в городе: такое впечатление, возможно ошибочное, что жизнь в Мадриде все больше перемещается на улицу, словно в городах третьего мира: люди едят на улице, веселятся на улице, любят друг друга на улице, — и дальше по Алькале до самой Баркильо. Ее удивило, что Рамиро нет у входа, и она посмотрела на часы — уже много времени, даже позднее, чем она думала. На месте Рамиро стоял другой мужчина лет пятидесяти, видимо тоже бывший полицейский. — Я на четвертый этаж. — Конечно, инспектор. Проходите. В отделе было пусто. Если бы по какой-то причине в это неурочное время Буэндиа, Марьяхо, Ордуньо и Ческа оказались на месте, она бы, наверное, отказалась от задуманного. Но никого не было, никто не мог помешать ей, никто не мог сказать, что оно того не стоит и что жизнь продолжается. Он взяла диски с «Пурпурной сетью» и вошла в просмотровый зал. Жестокость снятых кадров была почти невыносимой. Дети кричали, отчаянно просили о помощи. Она зациклилась на ребенке, которого не могла рассмотреть и который не был ее сыном. Она смотрела на него каждый день по несколько часов. И она знала, что если не остановится, то сойдет с ума. Ее муж думал, что их сына убили и что они никогда не найдут тело, и это позволяло ему спать спокойно. Но ей этого было недостаточно, может, если бы она смогла его похоронить… Она будет искать его, пока не найдет, у нее было чувство, что он появится в самый неожиданный момент, что ей просто нужно быть наготове. На экране мужчина в маске насиловал девочку. Элена быстро промотала запись, хотя таких ужасов на видео было более чем достаточно. Порой отцы насиловали собственных детей, либо матери предлагали их для этих отвратительных съемок в обмен на несколько евро… Дети, которые потом ложились спать в слезах, возможно, до конца не осознавали, какое варварство с ними сотворили. Дети могли думать, что такова жизнь, что произошедшее с ними нормально. И, что еще хуже, они наверняка повторят это, когда вырастут, с другими детьми, такими же, как они. Сигнал мобильного заставил ее вздрогнуть. Элена предположила, что это сообщение от Сарате с благодарностью за встречу. Но это было электронное письмо со ссылкой. Она нажала на ссылку, и на экране открылось видео. У Элены перехватило дыхание. Она потеряла его восемь лет назад, уже почти девять, когда ему было пять лет, но у нее не возникло никаких сомнений в том, что мальчик, появившийся на экране крупным планом, — ее сын Лукас: его глаза, подбородок, завиток светлых волос… — Привет, мама. Он пошел на камеру, его лицо приблизилось. — Перестань искать меня, мама. Ладно? Оставь это. Ты не представляешь, в кого я превратился. Он чуть отошел, и стала видна обычная комната, превращенная в место для пыток. К стулу была привязана девочка-подросток. Около нее стоял человек с изуродованным оспой лицом, человек, который проходил через арку Пласа-Майор. С лицом, которое она так долго искала на фотографиях, снятых камерой с балкона.