Элена и глазом не моргнула, когда Хауреги проговорился. Она собиралась вытащить из него все нестыковки, одну за другой. — В обоих случаях вы закрыли жертве лицо пластиковым пакетом. — Элена блефовала, она будто услышала подсказку Буэндиа. — Это мог знать только убийца, даже мы этого не знали. Найдя пакет, мы подумали, что у убийств разный почерк, значит, и убийц двое. Но анализируя фотографии с места смерти Лары, мы заметили брошенный пакет. Следователи, которые вели то дело, не придали ему значения и не подобрали его, но вот доказательство: убийца один. Хауреги молчал, не зная, что ответить. Элена была уверена, что коллеги по ту сторону камеры понимают, чего она добивается. — Не скажете, зачем вы закрывали им лица? — Чтобы не видеть их страданий, я хотел запомнить их красивыми. Еще одно доказательство, что адвокат убил Сусану, а Лару не убивал. Больше Элене ничего не было нужно, осталось найти доказательства виновности Вистаса. — Как вам удалось упрятать в тюрьму Мигеля Вистаса? — Повезло. Я был в списке государственных защитников; дело собирались поручить моему коллеге, но он по моей просьбе отдал его мне. Я сделал все, чтобы Вистаса осудили. Дело могли замять, серьезных улик не было. Хороший адвокат добился бы его освобождения. — Бедняга… — Да, гордиться нечем, но меня это устраивало. Я приходил к нему в тюрьму, и он с каждым днем выглядел все хуже. Ему доставалось от цыган. — Значит, вы познакомились, когда его уже арестовали и обвинили в смерти Лары. — Да, хотя я знал его в лицо с того дня, как он фотографировал ее в свадебном наряде. Возможно, я видел его и до того; когда я следил за Ларой, он работал с ее отцом, но я точно не помню. — Вернемся к митраизму, если не возражаете. Вы рассказали о нем Мигелю Вистасу, не так ли? — Да, чтобы это помогло ему в тюрьме. Я чувствовал свою вину, я же знал, что он ни при чем. Можете не верить, но мне было жаль его, тюремная жизнь не для Мигеля. — Как трогательно. Но не будем уходить от темы: в чем состоит митраизм? — Это древняя религия. — Да, это я знаю, но уверена, вы могли бы рассказать поподробнее… Во что вы верите? — Митра — бог света, тот, кто помогает праведникам одержать победу над злом, — неуверенно произнес Хауреги: он явно не был готов к религиозному диспуту. — Он знает о митраизме столько же, сколько я о крикете, — заметила Марьяхо. — У него куча книг, но он не прочел и страницы. Все слушали сбивчивые объяснения обвиняемого. Он говорил общими фразами, явно заготовленными заранее, без всяких эмоций. Ческа согласилась с Марьяхо: — Да, видимо, он знает о митраизме меньше, чем Мигель Вистас. Не похоже, что это он обратил Вистаса в свою веру. По-моему, все было наоборот. — Не помните, что сказал Вистас Сальвадору Сантосу? — спросил Ордуньо. — Что-то про возрождение. — Что он не убивал Лару, он только помог ей возродиться, но, по словам Элены, он сказал это, когда камера была выключена, так что точной фразы в стенограммах нет, — вспомнил Буэндиа. — Да и Сантос сомневался, кто это сказал, Мойсес Макайя или Мигель Вистас. Не знаю, стоит ли верить его показаниям. — Некому и быть, кроме Вистаса. Это именно митраизм — возродиться, чтобы быть прощенным и все такое… Скорее всего, когда он сказал это Сальвадору Сантосу, тот не был знаком с Хауреги, адвоката еще не назначили, — объяснил Буэндиа. — Так кто кого обратил в митраизм? Хауреги лжет. — Тогда мы пришли к тому, с чего начали: первая сестра убита Мигелем Вистасом, а вторая — его адвокатом, — резюмировала Марьяхо. — Что нам нужно выяснить, так это мотивы. Смотрите, инспектор выходит. Все оторвались от экрана: на пороге появилась Элена. — Вы видели, этот человек не убивал Лару. Нужно немедленно снова задержать Мигеля Вистаса. Через пару часов он явится в суд и не должен выйти оттуда на свободу. Глава 68 Мигель Вистас знал Элену по допросам в тюрьме Эстремера. Если он увидит ее, приехав на площадь Кастилии, то может заподозрить неладное и скрыться прежде, чем его успеют схватить. Поэтому инспектор Бланко припарковалась во втором ряду в конце улицы Браво-Мурильо и сидела с телефоном в руках, ожидая известия об аресте убийцы Лары Макайи. То, что его выпустили на свободу, было ошибкой, и они ее исправят. Ческа вошла в здание суда в сопровождении еще двух оперативников в штатском. В машине с Эленой остался Ордуньо. С ним она могла говорить начистоту, высказать все свои сомнения. — А ты думал, Мигель Вистас невиновен? Скажи мне откровенно, Ордуньо. Она взглянула ему в глаза в ожидании, но Ордуньо никогда не спешил с ответом. Он отвечал на вопросы, только хорошенько все обдумав. — Мы все считали, что он невиновен, — наконец произнес он. — Ведь убийство Сусаны идентично убийству Лары. Вряд ли это подражатель. Слишком много совпадений, причем в деталях, которые следствие не разглашало. — Сарате думал иначе, — возразила инспектор. — Он считал, что Лару убил Вистас. — Потому что хотел защитить Сальвадора Сантоса, а это совсем другое дело. Не занимайся самобичеванием, Элена. — Не надо было отстранять его от дела, — пожалела она. — Я была к нему слишком строга. — Насколько мне известно с твоих слов, Сарате украл отчет из дела Лары Макайи. И пошел на это, чтобы скрыть серьезный проступок своего наставника. Так что у тебя были все основания его наказать. — Возможно, — согласилась Бланко, — но теперь выясняется, что Сальвадор Сантос был прав. Он знал, что Лару убил Мигель Вистас. — Но фабриковать улики нельзя. Это уже за гранью. Инспектор кивнула. Она была согласна с Ордуньо и разделяла его стремление к неукоснительному соблюдению правил. Но ее не оставляла мысль о том, что Сальвадор Сантос, возможно, спас не одну жизнь, упрятав в тюрьму этого кровопийцу. Кто прав? Грань между добром и злом куда более призрачная, чем хотелось бы. — Сальвадор был убежден, что убийца — Вистас. Но знал, что улик для обвинительного приговора не хватит. На его месте ты бы подложил волосы на труп? На этот раз Ордуньо не медлил с ответом: — Нет. Ложное доказательство может привести к отмене судебного решения и к освобождению убийцы и поставить крест на твоей карьере. Я бы никогда не сфабриковал улику, чтобы подкрепить свои подозрения. — А меня порой одолевают сомнения. Правила работают не всегда. Может, хорошему полицейскому иной раз стоит от них отступить. — Например? — Например, чтобы заключить под стражу виновного или освободить невиновного. Оба задумались. Ордуньо — хороший полицейский, дисциплинированный, последовательный и строгий, пусть и слишком принципиальный. Ни за что на свете Элена не хотела бы его потерять. — Ты ведь живешь здесь рядом? — Жил. Я переехал полгода назад. Теперь живу в Мораталасе. Элена кивнула как ни в чем не бывало, хотя почувствовала себя виноватой: она не в курсе, что один из ее сотрудников переехал в другой район. Она слишком зациклилась на своих проблемах и собственной жизни: караоке, визиты на автостоянку Диди с владельцами внедорожников, фотографии с Пласа-Майор… — Вы с Аной наконец купили квартиру? — постаралась она исправить свою оплошность. — Нет, мы расстались. Договор аренды был на нее, и она осталась в той квартире. А мне пришлось уйти. Она не знала не только, что он сменил квартиру, но и что он расстался со своей девушкой. Элена помнила ее — хорошенькая, но застенчивая. Типичный синий чулок, как выражается мама. — Прости… Я не слежу за жизнью коллег, а следовало бы. — Не бери в голову, — отмахнулся он, — я знаю, ты очень занята. О нас не беспокойся. У меня все нормально. Зазвонил телефон, и она моментально ответила: — Ну что, Ческа, все по плану? — Все готово. Ну, кроме Мигеля Вистаса. Он еще не появился. — Осталось около получаса. А его адвокат? — Масегоса? Да, расхаживает взад-вперед, говорит по мобильному. Мантию надел… Ты знаешь, что помощница привозит ему личную мантию? — Да, богатые и известные адвокаты носят собственные. Мантии, которые выдают в суде, должно быть, воняют: их носят одни стервятники. Позвони, как только появится Вистас. Она отключилась. Пересказывать разговор Ордуньо не имело смысла, и так все было понятно.