Мишель тихо вздыхает, когда её аккуратно опускают на твёрдый холод, бессознательно ёжится. Горячие руки исчезают, чтобы вновь появиться, мягко разводя её ноги в стороны. Внизу живота разливается вязкое, навязчивое тепло. * * * Себастиан бережно уложил девчонку на центральный алтарь, нехотя стянул с неё ткань, отбросив её за чуть мерцающий контур звезды. Привычным движением кисти убрал за ухо лезшую в глаза прядь, немного тоскливо покосился на им же только что откинутое покрывало — увы, ритуал не допускал присутствие постороннего в круге, будь это хоть человеком, хоть крысой или тканью. Впрочем, смущение таким, как он, было не свойственно, а вот собственничество — очень даже. Колдуна кольнуло лёгкой ревностью, СВОЁ он столь подробно демонстрировать не любил. Очень не любил. До полночи оставалось около трёх минут, Себастиан оглянулся. То и дело бросая на его Мишель жадные взгляды, на концах большей Эрцгаммы устраивались остальные. Колдун усмехнулся, опустил слегка ироничный взгляд на ровные линии, проверяя их целостность: удивительно, насколько пара деталей могут извратить первоначальный смысл. Знак, означающий совершенство, исцеляющий душу и тело, вписанный один в один с тринадцатью алтарями внутри, хоть и станет исцелением для одних, да только будет стоить жизни другим. В этот раз вёл ритуал Себастиан, на правах главного расположившись на центральном алтаре, одном из тринадцати — точкой пересечения всех энергетических каналов. Коллеги же его встали у основания конечных алтарей, расположенных строго по центру углов малой звезды, верхней частью направленных к центральному, а нижней касающихся линий большой Эрцгаммы. Чёрный поднял голову, привлечённый шумом, тихо фыркнул, подавил ухмылку, из полуприкрытых век наблюдая, как хрупкая на вид блондинка, под нос себе ругаясь, пытается правильно разложить своего хоть и вяло, но сопротивляющегося донора. Рыжая девчонка, едва ли не крупнее своей противницы, даже опоённая, хоть и в большинстве своём мимо, но пиналась и дёргалась, медленно выводя Марго из себя. А ведь, колдун всё же не удержался и ехидно улыбнулся — ей ещё свою жертву девственности лишать, до оргазма доводить. Этими самыми наманикюренными, изнеженными пальчиками. — Чего лыбитесь? — мрачно покосилась на него Марго, парой точных движений таки обездвижив донора. Себастиан мигом изобразил святую невинность — с этой только начни спорить, все мозги чайной ложкой выест. Да и не хотелось ему сейчас с кем-то гавкаться, настроение не то, Мишель под боком. — Письками гордятся, — язвительно отозвалась Жанна, девчонка которой тоже начинала приходить в себя. В отличие от Марго проблем с донором у неё не было — высокий рост, тучное телосложение и немалая сила в руках на раз-два лишали её подобных проблем. — Так это легко исправить, — насмешливо, слегка растягивая гласные, пропела Мариша, единственная жертва которой ещё лежала без малейших движений. Даже его цыплёнок зашевелился, пытаясь свести ножки. Себастиан молча закатил глаза: хуже чёрного колдуна может быть только чёрная колдунья — у них характер ещё поганей. Внутри уже знакомо потянуло, чёрный быстро переглянулся с Михаилом, коротко провёл ладонями по мягкой коже Мишель, настраиваясь на нужный лад. — Да ты… — не удержался Кайл, об импульсивности которого едва ли не легенды слагали. — Полночь, — раздражённо оборвал намечающуюся грызню Себастиан. Все подобрались, как по команде посмотрели вниз, проверяя, не задевают ли голыми ступнями линии малой Эрцгаммы — сгореть в потоке высвобожденной энергии никому не хотелось. Себастиан глубоко вздохнул: пожалуй, можно начинать. И да, кажись, с дозировкой он всё же переборщил. Вон, как его цыплёнка плющит. * * * Дурман медленно испарялся, Мишель потихоньку приходила в себя и первое, что она осознала — это то, что лежит голая, да ещё и с раздвинутыми ногами, между которыми полыхает довольно специфический жар. Воровка вздохнула, чувствуя, как приливает к щекам кровь. Сознание ещё немного прояснилось, будто сквозь толстую вату до неё донеслись голоса, в основном женские, но были среди них и пара мужских, в том числе и её чёрного. Мишель ещё сильнее покраснела, поняв, чьи горячие руки лежат у неё на бедрах, дёрнулась, пытаясь свести ноги, но не преуспела, наткнувшись на сопротивление всё тех же ладоней. Жар разрастался, волнами расходясь по всему телу, выступая на слегка зарумянившейся коже испариной, до предела обостряя чувствительность. Девушка слегка прогнулась, морщась и бросая всякие попытки сдвинуть ноги — камень под спиною всё сильнее раздражал, впиваясь в лопатки колючим песком. Почти больно. Между ног стало настолько горячо, что всё тело начал бить мелкий озноб. Сознание Мишель опять затуманилось, восприятие сузилось на пылающих огнём руках у неё на бёдрах. Она вновь прогнулась, почти бессознательно шире разводя ноги то ли в попытке сбросить обжигающие ладони, то ли подтолкнуть их выше. Разомкнула губы, жадно глотая прохладный воздух. Внизу живота уже не просто потягивало, а буквально скручивало спиралью, и… Мишель не выдержала, прогнулась сильнее, влекомая жаждой стать ближе, царапая спину о камень, умоляюще прошептала: «Пожалуйста». Внезапно прошедший по полыхающему телу холодок не только не остудил желание, но и почти оглушил остротой ощущений. Мишель тихо застонала, захлёбываясь дыханием, когда одна из ладоней колдуна внезапно, едва касаясь кончиками пальцев, быстро соскользнула вниз, даря ласку там, где хотелось больше всего. На пару мгновений воровка застыла, оглушённая ощущениями, но потом вновь захлебнулась тихим, едва слышным стоном, когда влажные пальцы задели горошинку клитора. С громадным усилием, по слогам выдохнула: «Па-жа-лу-ста…». Попыталась открыть глаза, но не смогла. В ту же секунду чёрный, наконец, сжалившись, прижался ближе, Мишель тут же забыла об этом и поспешно обхватила его бёдра ногами, пылая просто от контакта кожи к коже. Слегка поморщилась, ощутив внизу ноющее давление, и звонко вскрикнула, когда с резким рывком бёдер колдуна пришла обжигающе острая боль, на пару секунд притушившая желание. Воровка всхлипнув, зажмурилась, на ресницах выступили слёзы. Сверху тяжело вздохнули, по бокам девушки мягко, лаская, скользнули горячие ладони, и ей, кажется, немного полегчало. Мишель облизнула сухие губы, на пробу качнулась навстречу. Внизу живота слегка потянуло ноющей болью и чем-то щекотно-приятным, совсем незнакомым. Почти приятно. Себастиан улыбнулся, обхватив ладонями талию девушки, поставил колено на алтарь и, перекинув стройную ножку через своё бедро да приподняв таз Мишель, начал нарочно медленно, глубоко проникая, скользить в узком лоне. Воровка охотно выгнулась, предоставляя более удачный угол проникновения, глубоко задышала, вздрагивая с каждым мягким, плавным толчком. Вскоре боль совсем исчезла, смытая вязким потоком неги. Девушка облизнулась, выгнулась сильнее, недовольно кривя полные губы, жар, всё так же огнём пылавший между ног требовал большего: сильнее, резче, быстрее. Колдун же, проигнорировав посыл, темп не увеличил. Тогда Мишель, с трудом согнув руку, на ощупь нашарила запястье чёрного, резко дёрнула, вынуждая опереться ладонью на алтарь, и практически полностью на неё лечь. Тяжесть чужого тела оказалась столь неожиданно приятной, что девушка непроизвольно прогнулась, опираясь на лопатки, вжимаясь в мужчину ещё сильнее. Тихо, но крайне довольно простонала, дёрнулась навстречу, смазав очередной толчок. Колдун раздражённо фыркнул, сжал ладони на талии воровки сильнее, затем как-то иронично усмехнулся и выдохнув: «Вот же настырное создание», резко толкнулся вперёд. Девушка захлебнулась вздохом, забросив руку ему за шею, прогнулась. Стало хорошо, остро, резко, как ей и хотелось. Искры внизу начали вспыхивать всё чаще, шипяще-щекотным эхом отдаваясь во всём теле. Дыхание Мишель окончательно сбилось, под закрытыми веками затанцевали чёрные мушки. Резкая вспышка ослепляющего удовольствия стала оглушающей неожиданностью. Девушка откинула голову, приоткрыв губы в беззвучном крике. В сознании взорвался фейерверк, воровка до предела выгнулась в руках колдуна, прижимаясь к его груди животом и, в последний раз содрогнувшись, безвольно обмякла, то ли засыпая, то ли теряя сознание. Себастиан же, сделав ещё пару фрикций, тоже кончил. 11 — Тень Паркисона Девушка рывком вынырнула из тёмного, вязкого омута сна. Приподнялась на дрожащих руках, подслеповато щурясь. Медленно, вязко облизнула потрескавшиеся губы — невыносимо хотелось пить. И тут же, как по мановению волшебной палочки, перед носом Мишель материализовалась полная кружка воды. Воровка, вздрогнув, судорожно вцепилась в неё и, не чувствуя вкуса, принялась жадно глотать, быстро, то и дело давясь, до тошноты и занемевшего горла. Когда бокал опустел, лежащий рядом колдун мягко, но настойчиво отняв его, поставил обратно. Девушка разочарованно вздохнула, проводив ёмкость мутным взглядом, провела языком по ледяным губам и, зевнув, опустилась обратно на подушку, тотчас вновь засыпая. * * * Себастиан приподнявшись на локте, задумчиво скользнул большим пальцем вдоль линии губ Мишель. Во сне девушка слегка улыбалась, чего, как припомнил колдун, на яву никогда при нём не делала. Правда, тут же с досадой признал, что и повода-то почти не давал. Девчонка действительно оказалась очень сильна, настолько, что там, в круге, он едва удержал потоки хлеставшей из неё энергии. Усвоить смог лишь треть, ещё примерно столько же ушло на самую прочную привязку, которую колдун только знал. Оставшееся пришлось отдать, по поводу чего, кстати, Себастиана до сих пор душила жаба. А на довольные рожи «коллег» и вовсе смотреть тошно было. Чёрный поморщился, устало помассировал виски: и как их выдворять теперь? Они ж в надежде на халяву теперь месяц за его счёт жрать будут, а в перерывах к Мишель клинья подбивать. Дармоеды чёртовы. Себастиан глубоко вздохнул, положил голову на согнутый локоть, мягко притянул девчонку ближе, по-хозяйски приобняв. Сна ему ещё дня два не видать, под кожей бурлила отобранная энергия, порой омывая удушливо горячей волной внутренности, в такие минуты всё более молодевший чёрный морщился… Что поделать, красота требует жертв. Тем более, рядом с Мишель, донором, подобные приступы должны пройти гораздо безболезненнее и быстрее. В теории. На практике же Себастиану доселе этого проверить как-то не удалось: одарённых было много, да только все они состояли в кланах, если и поймаешь, проблем не оберёшь — родную кровь выследить на раз плюнуть, а укокошить «паразита» едва ли не подвиг. У Мишель метки принадлежности не было, он проверил это ещё в сторожке, зато был старинный артефакт, с характерным для одного из самых сильнейших кланов вкусом. Любопытная вещичка, кстати, чёрный за цепочку вытянул из-под подушки святящийся кулон — душа рано ушедшей матери, оставшейся оберегать дитя и за порогом смерти. Спустя века личность женщины стёрлась, а вот любовь осталась, сама не зная, его девочка получила мощнейшую защиту, которую, правда, ещё разбудить надо. Колдун всё так же, за цепочку, запихнул кулон под подушку Мишель — колется, зараза. Себастиан фыркнул, медленно лизнул ноющие кончики большого и указательного пальца. Силён артефакт, воспринимай маленький хранитель его в качестве врага, обжог бы даже сквозь двадцать сантиметров серебряных звеньев. А так неприязнь выразил и затих. Колдун прижал к себе безвольное тельце поплотнее — девчонку морозило, задумчиво улыбнулся, зарывшись носом в спутанные, мягкие волосы. Пахло зелёным чаем — вкусно, свежо. Глядишь, и его жизнь смысл обретёт, чёрный хитро ухмыльнулся, главное, что бы этот самый «смысл» раньше времени не удрал. * * * Просыпалась Мишель с трудом, несколько раз, рывками. Снова хотелось пить, хотелось настолько, что она таки вынырнула из липкого, как смола сна, с трудом заставив себя облизнуть губы и, не открывая глаз, приподняться на локтях. Поперёк спины лежала чья-то рука, Мишель даже фыркать не стала, а лишь гибко извернувшись с живота на бок, потянулась к кружке. Ещё никогда вода не казалась ей НАСТОЛЬКО вкусной. И опять быстро кончилась. Мишель разочарованно вздохнула, опрокинула бокал, ловя языком последние капли. Поставила ёмкость обратно… … и тихо пискнула, когда чужая конечность резко дёрнула её назад, прижимая к худощавому, твёрдому телу. Девушка поморщилась и перевернулась на спину, устало покосилась на лицо лежащего рядом колдуна. Скандалить не хотелось, вообще ничего не хотелось… разве что спать и пить. Даже тот факт, что вчера её прилюдно трахнули, разложив на алтаре, воспринимался как-то отстранённо и напоминал о себе лишь ноющей болью между ног. Так полновесно апатия наваливалась на неё до этого лишь раз — семь лет назад, когда бездетная пара, приходившая в интернат каждые выходные, в конце концов, забрала мальчишку-хулигана (вместо неё! хотя девочка так старалась понравиться) только потому, что он на год младше. Помнится, слёз не было и в тот раз, лишь мгновенная вспышка боли и затопившее душу равнодушие. В тупом безразличии прошли следующие полгода, а потом её группа пополнилась новыми «членами», так что пришлось в срочном порядке «проснуться», дабы не остаться, в конце концов, с голой жопой — новички оказались чересчур боевыми и наглыми. О семье с тех пор себе мечтать Мишель запрещала. Вот и сейчас вместо того, чтобы сожалеть о насильно отобранной невинности, воровка несколько заторможено обвела взглядом комнату. На чёрного смотреть больше не хотелось, сквозь равнодушие порой пробивалась острая неприязнь, едва ли не брезгливость. И горькая обида. Пожалуй, даже в большей степени, чем неприязнь. Комната была не «её»: тёмная, большая, уголок губ Мишель саркастически приподнялся, как спортзал. Высокий потолок, то ли обитые деревом, то ли обклеенные коричневыми обоями стены, ламинат на полу, из достоинств только камин, и тот не зажжён. В общем, помещение девушке не понравилось. Она предпочла бы вернуться в свою комнату, а лучше вообще в интернат — оказалось, всё познаётся в сравнении. Отбилась бы, наябедничала кому-нибудь, вариантов в сущности была масса. А теперь? Себастиан не дурак — Мишель уяснила это давно. Долгожданная свобода откладывается. Надолго. Очень надолго. Если не навсегда. Кто в здравом уме упустит такой подарок? Самозаряжающаяся батарейка, постельная грелка и ещё хрен знает кто в одном флаконе. — Ты можешь зажечь камин? — тихо спросила девушка, ёжась. — М-м? Зачем? — лениво муркнул чёрный, вздыхая и ближе прижимаясь к воровке. — Холодно, — поджав губы, буркнула Мишель, ёрзая в попытке ненавязчиво от него отодвинуться. — Даже со мной? — разгадав манёвр, крепче обнял её за талию колдун. — С тобой особенно. Отвечать на колкость чёрный не стал, в камине наконец вспыхнул огонёк. Маленький, но шустрый, быстро расползшийся на заранее приготовленное дерево. Мишель села, сбросив руку задумчиво рассматривающего её Себастиана и, подтянув одеяло на грудь, поползла к концу широченной кровати. Встала, окончательно сдёрнув одеяло с обиженно фыркнувшего чёрного, пошлёпала босыми ногами по холодному ламинату к огню. Восхитительно тёплому и яркому в стылом мраке спальни колдуна. Сзади послышался шорох, девушка с наслаждением протянула руки вперёд, отогревая замёрзшие пальцы. Села на пол, скрестив ноги, завернувшись в одеяло, как в кокон (помыть её, судя по всему, помыли, а вот одевать не стали), и заворожено уставилась на оранжевые язычки пламени — хоть что-то в этом сраном мире неизменно. Себастиан натянул штаны и, прищурившись, изучал девчонку. Он был готов к истерике, но не столь… тупому безразличию. Казалось, тот огонёк, что ещё недавно горел в сапфировых глазах, потух, оставив после себя лишь сизый дымок. И колдуну это не понравилось, очень. Чёрный, беспокойно прикусив нижнюю губу, покачал головой — нужно побыстрее вывести цыплёнка из этого коматозного состояния. Вытянул из-под кровати толстый свёрток с полтора метра длиной и, подхватив его за край поудобнее, направился к камину. Бухнул ношу параллельно стены, Мишель даже не повернула голову, лишь слегка вздрогнув от неожиданности. Себастиан вздохнул и аккуратно поднял недовольную переменой местопребывания девушку на руки, босой ногой раскатал ковёр — не дело на холодном полу сидеть. * * * Мишель провела ладонью по пушистому, длинному и поразительно мягкому ворсу. В свете огня вообще-то молочного цвета ковёр приобретал персиковый оттенок, очень красивый и тёплый. Сейчас возле камина, когда в голове блаженная тишина, воровка была почти счастлива. Не было бы рядом ещё чёрного, и не ныло бы ещё между ног… — Мишель… — колдун медленно опустился рядом, странно фыркнул. — Мои «гости» ещё не уехали. И вряд ли уедут в ближайшую неделю. — Почему? — девушка, нахмурившись, повернулась к Себастиану.