Новость ей не понравилась, если одного такого она ещё могла терпеть, то уж целую толпу, нет уж, увольте, особенно после… Бледные щёки «украсил» ляпистый румянец. Мишель подтянула одеяло повыше, опустила голову, пытаясь скрыть стыд. — Ты, — колдун пожал плечами, вытянув длинные ноги. — Они все хотят тебя. — Ну да, — воровка почти пофигистично хмыкнула, вновь вернувшись взглядом к огню. — Попытаются переманить, — коротко, с непонятным выражением покосился на неё чёрный, — или, на худой конец, урвать побольше. Ты так спокойна… Не боишься? — Нет, — Мишель пожала плечами. — Ты защитишь. — Это верно, — тихо засмеялся Себастиан, — начинаешь проникаться новым положением? — Изыди, — мрачно буркнула воровка, отвернувшись. Колдун только усмехнулся и на пару минут замолчал, вместе с девушкой глядя в огонь. — Мишель, — как-то тяжело начал, Мишель напряглась в предчувствии плохих новостей, — по натуре мы довольно мстительны, и, думаю, сразу после их отъезда сюда завалятся представители всех кланов одарённых. — Оу, — с некоторым замешательством потянула девушка, коротко на него покосилась. — Боишься, что отберут? — Да, — не стал таить очевидного Себастиан, — но есть один нюанс: для этого им понадобится твоё согласие. Воровка фыркнула, вяло усмехнулась, новость у неё вызвала довольно смешанные чувства. С одной стороны — чёрный, с которым всё уже более-менее ясно, с другой — призрачная надежда от него удрать. Но до того хрупкая и непредсказуемая, что «вот-прям-счаз» девушка за неё цепляться бы не решилась. — И почему же я не должна его давать? Назови хоть одну причину. — Так как тебе лет-то всего ничего, ты тут же перейдёшь под «опеку» Главы. Тот же в свою очередь попытается тебя как можно эффективнее использовать. И не факт, что тебе, мой цыплёнок, это придётся по вкусу. А возразить низ-з-зя: я уже говорил, до пятидесяти ты никто и звать тебя никак. Всё решает опекун, — колдун как-то невесело усмехнулся, — а потом и муж, которому к этому времени ты успеешь нарожать парочку милых, крайне одарённых ребятишек. Да вот незадача: долго после этого не проживёшь. — Почему? — Мишель плотнее закуталась в одеяло, стало как-то очень не по себе, ибо о замужестве она никогда и не мечтала, а о роли свиноматки — тем более. — Беременность даже простой женщины довольно выматывающая для её организма и ауры. А уж такой как ты, — Себастиан печально взмахнул кистью. — Она просто перекорёжит тебе все каналы, к тому же, одарённые никогда не донашивают своих детей, провоцируют роды месяце на седьмом, так как дальше младенец начинает тянуть дар и жизнь у матери. — И ты думаешь, у меня не… — подавленно запнулась девушка, на мгновение даже позабыв, как недавно с ней обошёлся сам чёрный. — Ты непредсказуема, неуправляема, неудобна. Твои дети и так станут обладателями дара, а уж если и твой высосут… их можно воспитать так, как удобно Главе, клану — та-а-акой огромный плюс, от которого он вряд ли откажется. — И никто даже не пискнет? — несколько обиженно спросила Мишель. Семья всегда была, в её понимании, заботой, причём не только со стороны родителей, но и прочих родственников: дядь, тёть, сестёр, братьев, пусть даже не совсем прямых. И неужели никто не заступится, видя, как её медленно убивают?! — Так не принято, цыплёнок, всем заправляет Глава, — чёрный тяжело вздохнул. — Ещё один плюс статуса изгоя — подчиняешься только себе. Конечно, ради репутации могут и на меня вину спереть: скажем, наложил я, такой бяка, долгосрочное проклятие. Может, даже попытаются убить. Точно попытаются — не любят они меня, — Себастиан деланно грустно надул губы. — Неудивительно, — фыркнула девушка, коротко на него покосившись. — Я подумаю об этом. — Хорошо, цыплёнок, — колдун неожиданно светло улыбнулся, — у нас около недели. На этой ноте разговор окончательно затих. Девушка обдумывала слова чёрного и, к своему неудовлетворению, находила их довольно здравыми. Но! У неё же ещё есть время, да? Вариантов развития событий, собственно, при этом было пять. Первый — она уходит к родичам, приобретает семью. Второй — она уходит к родичам, умирает, перед этим нарожав кучу спиногрызов от выбранного ими насильника. Третий — она остаётся у чёрного, налаживает с ним отношения. Четвёртый — она остаётся у чёрного, становится безвольной куклой. И, наконец, пятый, почти не реальный, в какой-то мере наивный и глупый — она посылает обоих нахер и отправляется на вольные хлеба. А потом её ловят и всё становится ещё хуже. Мишель кисло ухмыльнулась — как ни поверни, а вторую часть она узнает только постфактум. Единственное, что она сейчас может — попытаться найти предпосылки того или иного варианта. Сейчас девушка склонялась к третьему, но очень надеялась на первый. Воровка из-под полуопущенных ресниц покосилась на Себастиана. Колдун сидел, чуть склонив голову к плечу, задумчиво глядя в огонь, вытянув ноги, опираясь ладонями о пол. Расслабленный, почти уютный, с яркими отблесками в медовых глазах, задумчивый и непривычно тихий. Раньше Мишель была уверена, что хорошо разбирается в людях, сейчас же эта уверенность дала основательную такую трещину. Тем не менее ей всё же казалось, что чёрный не склонен к жестокости, скорее, к контролю. В любом случае, решение принимать ещё было рано, и время, пусть даже такое мизерное, у неё есть. А в случае, если сбудется-таки вариант три, то и отыграться на колдуне за это почти изнасилование тоже возможность будет. За тяжёлыми мыслями стыд и обида за недавнее немного отошли назад, затаившись где-то внутри колючим, холодным клубком. Равнодушие, так уютно сковавшее её по пробуждению, развеялось лёгкой дымкой, девушку вновь активно обеспокоила её судьба. Однако… Воровка зевнула, прикрыв рот ладонью, глаза опять слипались, виски ныли начинающейся мигренью. Мишель вздохнула, мысли её замедлились, со страшной силой потянуло к полу. Сопротивляться она этому не стала, свернувшись клубочком на ковре и положив руку под голову, благо, чёрный разместился с самого края и почти не мешал. * * * Следующее пробуждение Мишель состоялось часа через четыре. Угли в камине уже едва тлели, на талии воровки снова расположилась рука колдуна. При этом сам Себастиан, уткнувшись носом в растрёпанную чёрную макушку, прижимался к девушке сзади и, кажется, спал. Спокойно спал! Мишель, закусив нижнюю губу, подтянула колени к груди, глаза заволокли слёзы. Обида накатила со страшной силой: уж не так она себе первый раз представляла, да и вообще всю жизнь… не так. А тут, нате! Получите, распишитесь. Знала б заранее, ни в жизнь к этому мерзкому Сергею на километр не приблизилась. И воровать бы бросила и вообще в детдом вернулась! Минут через пять у Мишель жутко разболелась голова, да так, что слёзы уже наворачивались отнюдь не от жалости к себе. Воровка поморщилась и прижала прохладные кончики указательных пальцев к вискам. Спустя несколько минут немного полегчало, причём и физически, и душевно, перегорело, впоследствии залитое слезами. Даже сердце почти перестало болезненно колоть, снизив пульс. Воровка на пробу сделала пару глубоких вздохов — грудная клетка хоть и ныла, но уже терпимо. Кстати… Девушка ладошкой вытерла глаза: а что там с её «соучастниками»? И какое сейчас число? Почему-то Мишель казалось, что в постели она валялась отнюдь не один день. И хотя именно это беспокойное трио втянуло воровку в это дерьмо, зла она им не желала, особенно Ирине. Хотя сломать Сергею пару косточек девушка бы не отказалась. Чисто в профилактических целях. Мишель зевнула, поморщилась, когда кольнуло в висках. И стоило просыпаться? Чисто пореветь? Потянулась, перевернулась на спину, минут десять упрямо разглядывала потолок. И со вздохом поражения перевела взгляд на чёрного. И как к нему относиться? Таким уж ударом ритуал для воровки не стал, колдун ясно дал подать, что хочет она, не хочет, а секс будет. А вот наличие зрителей девушку напрягало. Нет, она, конечно, знала, ничего принципиально нового они не увидели, но… Стыдно. Больно. Обидно. В любом случае колдун ей и раньше в этом смысле не особо нравился, а теперь и подавно — в постель добровольно с ним она не ляжет. Ни-ко-гда. Приняв решение и намереваясь твёрдо ему следовать, воровка чуть-чуть успокоилась. Осталось только самого колдуна об этом уведомить, да и проверка неплохая на реакцию будет — та самая предпосылка, в котором она так нуждается. И, будто подкараулив, высунуло из-под тревог острую мордочку любопытство: ей показалось или Себастиан изменился? «Изменился, — констатировала девушка некоторое время спустя и мысленно же съязвила, — качественная я, однако, батарейка, дюрасел турбо макс прям». Колдун определённо помолодел, даже не так, исчезли морщины — мальчиком или даже парнем его назвать всё ровно язык бы не повернулся. Те же острые черты или даже острее (хотя это скорее от недостатка света), короткие, но пушистые светлые ресницы, бросающие широкие тени на впалые, чисто выбритые щёки. Мишель аккуратно сняла руку со своей талии и попой вперёд отползла на пару шагов, зорко следя, чтобы придавленное и поэтому ограниченное в передвижении одеяло не обнажило чего лишнего. Что-то блеснуло на груди чёрного, воровка прищурилась и тут же возвела глаза к потолку — человеку триста лет, а он соски прокалывает. Нет, золотое колечко в левом соске, конечно, круто, но уж больно слабо у девушки подобное ассоциировалось с серьёзным че-о-орным колдуном. Хотя… Мишель с макушки до пяток осмотрела Себастиана — за две недели она как-то уже привыкла к обилию золота на шее и руках колдуна и чисто машинально не обращала внимания на его блеск. И на боку у него ещё чёта темнеет. Интересненько. Девушка привстала, подалась вперёд. Как ни старалась, но рассмотреть в таком освещении что там темнеет, Мишель так и не смогла. Не получилось у неё даже одеяло из-под чёрного выдернуть, но и вновь ложиться фактически голой ей тоже не хотелось. Взгляд воровки метнулся к шкафу колдуна, не будет ведь он скелеты в спальне хранить, да? Воришка, прикусив в волнение губу, посмотрела на чёрного — спит? Спит, чему-то едва улыбаясь, и, кажется, даже немного ехидно. Гадость. Девушка выпустила из пальцев многострадальное одеяло и, нерешительно оглядываясь, бегом бросилась к шкафу. Скелет в шкафу был, воришка обалдело икнула и, схватив первую попавшуюся футболку, захлопнула дверце. Извращенец. Натягивая вещь через голову, Мишель размышляла. Над чем? Над скелетами в шкафу… искусственными (слишком уж белоснежны и неправдоподобно ровны были кости), слава Ктулху. Девушка переступила с ноги на ногу — пол был холоден, а выбор непрост. Кровать или ковёр? На ковре спит Себастиан, на кровать не хочется — слишком уж неуютно она выглядит. Воровка представила, как медленно ползёт к центру и, натянув одеяло на голову, сворачивается клубком на гладких, холодных простынях, одна, среди тёмной, большой, чужой комнаты. В последний раз бросив взгляд на неприветливую поверхность, девушка передёрнула плечами и отправилась к ковру. Теплее, в конце концов, будет. Отодвинуться не проблема. И уже на грани сна и яви Мишель вновь почувствовала тёплые руки и прижавшееся сзади тело, а затем и губы, ласково скользнувшие по шее. Стало досадно и слегка неприятно, воровка мысленно фыркнула и таки позволила сознанию соскользнуть в уютную тьму сна. Ну его, гадость хитрожопую. 12 — О минусах взросления Проснулась Мишель на кровати, в кои-то веки в одиночестве. Тихо вздохнула, лениво потянулась, натянув одеяло повыше и приоткрыв глаза, осмотрелась. В первую очередь в глаза бросилась тощая стопка белой одежды, предусмотрительно возложенная на другой конец огромного ложа. Воровка хмуро прищурилась и села. В комнате по-прежнему было темно, холодно и неуютно, лишь небольшой торшер у шкафа тусклыми куполом света разгонял мрак. В этот купол, размером полтора на полтора метра, как раз таки и входила половина кровати да пара дверей. Мишель переползла на освещённую часть, ёжась от прикосновений холодной простыни, спустила ноги на пол, зябко кутаясь в одеяло. Прикрыла глаза ладонью, щурясь на торшер, вернее, на столик под ним, на глянцевой поверхности которого лежал… её фонарик? Девушка вздрогнула, широко распахнув глаза и окончательно проснувшись, вскочила с постели и, не обращая внимание на холод ламината под ногами, подлетела к столику. «Да, — рассеянно вертя в руках пластмассовый продолговатый предмет, констатировала воровка, — мой. Вернул, гад». Мишель усмехнулась — весточка из прошлого. Того прошлого, где проворонить выдачу одежды казалось трагедией, конфликт с парой не особо умных девиц — смертью тысяч нервных клеток, а пальцы на запястье — личным Армагеддоном. Ндя, а прошло только три недели, что ж дальше-то будет? Девушка оглянулась, а спустя пару минут поняла, для чего ей, собственно, выдан фонарик. В покоях (а другим словом эти хоромы назвать у воришки язык бы не повернулся) чёрного света не было. Вообще не было, ни выключателей, ни люстр, да даже банальной груши под потолком Мишель найти не удалось. Воровка тяжело вздохнула, закатила глаза, одёрнула футболку и, пританцовывая от холода, вновь оглянулась. Зато были двери. Целых пять штук. За первой оказалось ванная необъятных размеров. За второй… кажется, это называется горячим источником, по крайней мере, вода бурлила очень достоверно. За третьей гардеробная, полная мужских шмоток. Ещё две были заперты. Мишель мысленно пообещала себе поискать спицу или что-нибудь подобное на досуге — эти замки просто оскорбляли её как очень любопытного вора. Ишь ты — воровка передёрнула плечами — запирать он что-то от неё вздумал. — Итак, — спустя пару минут вполголоса буркнула девушка, вытирая лицо после умывания, — что мы имеем? Полный дом гадов, неопределённое количество свободного времени и минимум пять необследованных комнат. Вывод? — она широко ухмыльнулась взъерошенному отражению. — Очевиден. Первым делом Мишель переоделась. Одеждой, к её огромному сожалению, оказалась белая вязаная туника, вязаные чулки в цвет, три тонкие полоски, чисто номинально изображающие нижнее бельё и пояс, к которому подвязками и крепились эти самые чулки. Последние две вещи вызвали особенно сильное отторжение, но скрипя зубами, девушка натянула и их. Увы, туника оказалась короткая (выше середины бедра, что для Мишель, которая и вовсе носила только штаны, являлось чем-то из раздела порнографической фантастики), а чулки лишь сантиметров на пятнадцать выше. «Но хоть что-то, — попыталась успокоиться кипящая от злости девушка, — лифчика вон вообще нет». Впрочем, попыталась неудачно — дикое желание стукнуть колдуна чем-нибудь тяжёлым даже и не думало исчезать. Воровка глубоко вздохнула, загоняя ярость и стеснение поглубже. Отвлечься помог сбор информации, то бишь бессовестное лазание по шкафам. А начала Мишель с логова скелета. Ну да, в потёмках ей не показалась — в шкафу действительно был гипсовый скелет, ноги-косточки упираются в нижние углы шкафа, руки — в верхние, череп, кажется, то ли прибит, то ли приклеен к верху, по самую шею завален одеждой. — Извращенец, — тихо буркнула девушка и, подавив желание переодеться, захлопнула большую дверцу. Передёрнула плечами и, удобнее перехватив фонарик, полезла в боковую секцию шкафа, где все шесть квадратных полочек были завалены всякой фигнёй, к коим воровка причисляла всякие резиночки-заколочки. С горем пополам отрыла железную невидимку. Довольно усмехнулась и, вооружившись самодельной «отмычкой», наугад выбрала дверь. Возилась Мишель с замком недолго — сказывался опыт, а после, оглянувшись, осторожно повернула ручку, боязливо отворяя дверь. Узкий луч света скользнул по заваленному книгами полу, заставленному пыльными склянками столу, выхватил огромный книжный шкаф на всю стену, несколько канделябров с полусожженными свечами и небольшим круглым каменным постаментом с раскатанным по нему жёлтым пергаментом. Именно к нему, внимательно смотря под ноги, девушка и двинулась. Трогать не решилась, но с интересом поглазела на непонятные закорючки. Чуть не поломав ноги и не навернувшись только чудом, добралась до стола, где протерев ладонью гладкую деревянную поверхность, осторожно присела полубоком, зажав фонарик между коленями. Вдохнула чуть пыльный, затхлый воздух и робко, опасливо коснулась серебряной рукояти подушечкой указательного пальца. Холодное оружие, чей стальной блеск привлёк воровку ещё у самой двери, лежало рядом, в каких-то десяти сантиметрах, на «постаменте» в виде стопки книг. С наскока брать его в руки девушка не решилась, прекрасно помня, где находится, а вот от соблазна хотя бы полапать не удержалась. Рукоять оказалась очень холодной и фактурной, Мишель прищурилась, склонилось ниже в попытке усмотреть хоть какую-то логику в извилистых тёмных линиях. Это оказались… руны? Воровка недоумённо потёрла лоб и перевела взгляд на широкое, клиновидной формы лезвие, в том же стиле расцарапанное. Мысленно сделала пометку: если ситуация позволит, расспросить о нём колдуна.