Она сделала вид, что повиновалась, и пошла вслед за темной фигурой. Едва Фер Люций ступил на несколько шагов вглубь врат, демон резко выпростала руку вперед и обрушила потолок перед вратами, засыпав их почти доверху. – Лилит! – раздалось яростное. – Ты как посмела, мерзавка? Дворняжка безродная! Она издевательски рассмеялась своим коронным сиплым смехом. – Ты правда думал, что я не узнаю, кто я? Хозяин Ада тащит свое первое творение домой, потому что боится не справиться с распоясавшимися подчиненными? Удар, последовавший за ее словами, отбросил камни. Мы увидели перекошенное бешенством лицо Фера Люция и не сговариваясь, попятились. – Я убью тебя, Лилит! – орал Дьявол. Рыжая лишь заливисто хохотала в ответ. Мои губы сами собой сложились в улыбку, но я тяжело дышал и морщился от шума в ушах. – Не хочу больше грязной тряпкой валяться в ногах Повелителя. Столько веков боли, страха, жертв… Я связана с ним навечно, Дэн. Только небытие способно разрушить наши узы. Ты поможешь? Я не сразу кивнул, шокированный ее признанием и не до конца понимающий, что означало загадочное «небытие»? Какой-то особый район Ада? Лилит приказала отойти к стене. Демонической силой она сняла слой костей, обнажив влажный, воняющий гнилью песок. На нем рыжая начертила пентаграмму, потом вписала туда защитный круг и встала в центре. Фер Люций тем временем методично разносил завал, камни летели во все стороны. Поднялся ветер, закрутив длинные пряди Лилит. Янтарные глаза вспыхнули тысячами огней. Она раскинула руки, упав на колени и произнося слова на латыни. Я плюнул на приказ и приблизился к кругу, желая помочь. Лилит мазнула по мне взглядом, чуть качнув головой, давая понять, что справится сама. Сердце тревожно билось, пока я наблюдал за ней. Из глаз девушки потекли кровавые слезы, а вход во владения Фера Люция начал затягиваться прозрачной слизистой пленкой. Пленка высохла и затвердела, превращаясь в белую кожу, которая стеной вырастала на моих глазах. Я зачарованно следил за темной фигурой, что едва угадывалась по ту сторону барьера. В коридорах шахты послышался шум и бег нескольких пар ног. – Дэн! – нервно орал Фил. Лилит не обманула. Облегчение оттого, что Фил на самом деле жив, затопило меня. Вместе с этим нахлынуло понимание, что я желал его убить и мог это сделать. Я сгорбился, вонзив ногти себе в ладони и ощутив, как желудок подкатил к горлу. – Лилит! – звал голос Ниотинского. Первым показался кардинал и кинулся к демонице, но остановился перед начерченной пентаграммой. Правую часть его лица пересекала глубокая кровоточащая рана. За ним выбежали Элишка и Джена, с разбитыми губами и порванной одеждой. Фила я увидел последним. Ему досталось больше всех. Митсон прихрамывал и зажимал плечо ладонью. Он затормозил рядом и широко распахнутыми глазами уставился на затянутый пленкой вход. Фил замер, будто загипнотизированный. Из пленки вытянулась когтистая темная рука, натянула ее до предела и прорвалась наружу. Черное на белом. Рыжая закричала от боли, будто это ее плоть только что разорвали. Грегор стоял возле черты пентаграммы, стискивая кулаки и не сводя взгляда с Лилит. Элишка, не теряя времени, упала на колени, своей кровью выводя еще одну пентаграмму, подобную той, в которой сидела Лилит. Джена судорожно листала ветхую книгу, которую принесла с собой. – Кардинал! – строго окликнула она его. – Нужно спешить! Закрыть врата можно только в следующие десять минут! Чернова рассекла ладони Джене и себе, потом то же самое сделали Ниотинский и Фил. – Дэн, теперь ты. Нужна твоя кровь, – в голосе Хокс слышалось опасение, словно она только и ждала, что я сорвусь и перейду на сторону Фера Люция. Молча полоснул по коже изменившимися когтями. Мы встали в пентаграмму и взялись за руки, смешивая тем самым кровь на ладонях. Я оглянулся на Лилит. Она наблюдала и лишь кивнула на мой немой вопрос. Хозяин Ада медленно разрывал белый барьер руками, Лилит вздрагивала, но больше не издавала ни звука. Стиснув челюсти, она прижимала руку к ране от кинжала. Пятно крови на ее форме расплывалось, грозя поглотить весь низ пиджака. Джена начала читать заклинание. – Люцифер! Слушай глас уст моих силою земли и властью Бога! Я наступаю ногой на врата Ада. Этим заклинанием я запечатываю врата и засовы Ада, и тебя, Люцифер, вместе с твоей свитой, мучу, пытаю и терзаю, дабы ты ощутил всю муку проклятых и ощущал бы до тех пор, пока будут заперты врата. Силою земли и властью Бога да падет на вас проклятье, силою и властью святых имен Бога да разгорится адский огонь, да сплавит он двери раскрытые в единую твердыню. И всей мукой нашей, и страхом, и страданием – святыми именами Бога: Tetragrammaton, Adonai, Agla, Jesus Christus, Marguel, Eliba, Ai, Palenam. Да будет все это так! Аминь![61] Элишка встроилась и повторяла за ней, потом Ниотинский, Фил и я. Наши голоса слились в один могучий. Самый яркий луч света белой полосой просочился сквозь наши переплетенные руки и поплыл к вратам. Фер Люций больше не рычал. Лишь неотрывно наблюдал за нашими действиями. За его спиной появлялись все новые фигуры демонов. Они стояли так близко к своему Повелителю и друг к другу, что выглядели единым многоликим чудовищем. – Когда вы устанете пытаться, я выйду из врат и нет, не разорву вас пополам, хотя мне очень хочется. Нет. Я растяну вас на дыбах и буду медленно пытать, пока вы не сойдете с ума от боли, – его голос пробирал до костей, заставляя покрываться липкими мурашками. Когда луч коснулся врат, и они пришли в движение, Фер Люций протянул руку и поймал его. Полоса трепыхалась, словно пойманная змея. Хозяин Ада напрягся, руки у него била крупная дрожь, и, заорав, он разорвал наш луч. Тот сразу померк, растворившись в воздухе. Я чувствовал, как затряслись ладони Фила и Элишки в моих руках. Их полные ужаса глаза были отражением моих. Мне стало не хватать воздуха, а каменный свод грота, казалось, нависал слишком низко, буквально раздавливая решимость идти до конца. Заслон, который создала Лилит, еще стоял, зарастая, как только Фер Люций его разрывал, но надолго ли? Джена начала снова. Действие повторилось. Поймав вторую белую полосу, Фер Люций расхохотался. – Забавно. Вы так и не поняли, что сумели запечатать врата, потому что я не стоял тогда рядом и не смог помешать. Сейчас вам это не удастся. Слишком малы силы. Фауст не тот Фауст, да и демон не демон. Да, Филипп? Фил сглотнул так, что кадык подпрыгнул до подбородка. На лбу у него выступили крупные капли пота, а губы сжались в нитку. В гроте поднялся ветер, швыряя пепел и дым, которые проходили сквозь барьер из врат нам в лицо. Лилит оперлась на руки и со вздохом выпрямилась. Решительно посмотрела на меня. – Подойди и встань на одной из линий на песке, – прокричала она. – Я сама не смогу, нужна твоя сила. Я послушался, отпуская руки Митсона и Черновой. – Нет, Лилит. Не надо! – закричал кардинал, разрывая руки и кидаясь к рыжей. Он натыкался на контуры пятиконечной звезды на песке и не мог пробиться к Лилит. Я же стоял беспрепятственно. Никогда не видел столь сильного отчаяния, которое буквально плескалось в воздухе между кардиналом и демоном. Тогда я осознал, что их связывало в прошлом. Любовь. Ниотинскому было плевать на врата, в его глазах светилось обожание. В том, как Грегор смотрел на рыжеволосую, словно только при виде Лилит он мог дышать. Кажется, единственным владыкой для кардинала являлась девушка, сидящая на песке в центре пентаграммы, а не пресловутый Бог. Фер Люций презрительно смеялся, но сквозь смех мне послышалась настороженность. – Ты знаешь, что она хочет сделать? Не обращая внимания на хозяина Ада, рыжая ровным четким голосом произнесла, глядя мне в глаза. – Ego do tibi fortitudinem, Daniel[62]. Я гортанно зарычал. Окружающий мир окрасился кроваво-красным. Волны жара от злости накатывали, собираясь поглотить мой разум. Я пытался сойти с линии, но мои ноги словно прибили гвоздями к земле. Что она задумала, дьявол ее задери! Отвернувшись, Лилит подняла взгляд на заваленные камнями и затянутые тонкой прозрачной пленкой врата. Ее лицо заострилось, побледнело, словно с него стерли все краски. – Лилит, ты мое самое совершенное творение. Не делай этого! – в голосе Фера Люция слышались мольба и печаль. Демон лишь ухмыльнулась, припечатывая каждое слово, будто молотом. – Immortalitatem. Meam. Tibi. Do. Gehenna[63]. Пентаграмма засветилась. Мое тело, казалось, пронзили сотни ножей. Кровь скрутилась в тонкий жгут, и некто невидимый вытянул этот жгут из моего тела, разрывая вены и артерии. Мышцы, суставы, сухожилия – всё в одночасье разорвалось и срослось заново. Я кричал так, что закладывало уши. Ветер в гроте выл, кидая соль и кости мне в лицо. Лилит стонала от боли. Из ее рта и ушей струйками текла яркая кровь. – Нет! – орал Ниотинский, разбивая руки в кровь о невидимый барьер. Врата со стоном начали смыкаться. Напоследок мелькнуло искаженное бешенством лицо Фера Люция и бросившиеся на штурм врат, верные ему демоны. Лица на дверях хаотично плавали в камне, то выныривая на поверхность, то снова погружаясь вглубь. Пространство между створками шипело и заполнялось красной вязкой субстанцией. Врата срастались у нас на глазах, превращаясь в монолитную стену с уже бесполезными костяными ручками. Когда печать полностью вросла в них, грот содрогнулся, пол под нами прокатился волной. Послышался глухой хрустящий звук. По потолку зазмеились первые трещины. Это могло означать лишь одно: скоро здесь все обрушится. Я почувствовал, что снова могу двигаться, и кинулся к Лилит, как и кардинал. – Лилит! – с мукой в голосе выкрикнул он. Он опустился на колени возле лежащей на песке рыжей. Ее пряди спутались и потеряли цвет из-за налипшего песка и пепла. Лилит не отрываясь смотрела на кардинала, и впервые я увидел нежность в ее взгляде. Словно им она хотела заменить самые крепкие объятия. Ниотинский, не сдержавшись, обвил девушку руками так осторожно, словно она была фигурой, сотканной из пепла, – прикоснись, и та развеется. – Грегор, – слабо прошептала она. – Можешь мной гордиться. А еще больше – собой. Ведь у тебя почти получилось перевоспитать демона. Я стоял рядом, но чувствовал, что сейчас для них никого не существовало. Мои глаза заволокло слезами, которые тщетно пытался сдержать. Понял, что совершенно не знал Лилит, Первую из демонов. Понял, что совершенно не знал мира, в котором близкий друг может оказаться заблудшей душой, приставленной охранять человека. Кардинал-епископ Ниотинский молча плакал, обнимая и баюкая Лилит. Он случайно прикоснулся к открытому участку кожи на руке, и Лилит слабо дернулась зашипев. – Прости, – виновато прошептал он, глядя на уродливый ожог, который не заживал. Рыжая подняла руку и подрагивающими пальцами провела по щеке Грегора, стирая слезу. Пальцы ее тут же покрылись мелкими волдырями. – Да все равно. Я ухожу, наконец-то. Я буду свободна! – Лилит закашлялась, сплевывая кровь. – Дэн. Я отдала тебе силу. Чем она станет для тебя: проклятием или даром – решать тебе. Она протянула ладонь в мою сторону. Я присел рядом на песок и взял ее за холодную кисть, крепко обхватив пальцами. Кардинал, глядя на наши сплетенные руки, стиснул челюсти и окаменел, но быстро пересилил себя, судорожно выдыхая и снова возвращая внимание на Лилит. Она лишь слабо улыбнулась ему, понимающе сощурив глаза. Сзади неуверенно переминались Фил и ведьмы. Скорее всего, они не знали, что должны сделать: добить ее или попытаться спасти. Спасти! – Джена, вы можете помочь ей не умереть? – хрипло спросил я, молясь, чтобы она ответила «да». В глазах Ниотинского яростно зажглась надежда. Ведьма подошла к нам, осторожно вытянув руки над Лилит ладонями вниз. Худое болезненное лицо Хокс виновато сморщилось. Еще до того как она открыла рот, я знал ответ. Глава 21 Cicatrices tantum nos admonent praeteritorum, sed futura non determinant. Vel definire?