— Держи ее, — говорю я, укладывая ее на него и раздвигая для меня колени. Затем я опускаюсь перед ней на колени, совмещаю свой член с ее теплой пиздой и смотрю вниз, на то место, куда я сейчас войду. Я задерживаюсь здесь, дразня ее, пока она извивается и ждет, но прежде чем войти в нее, я сплевываю, и моя слюна попадает на ее клитор. Пальцами я увлажняю ее складочки, и она еще сильнее вскрикивает и извивается. Боже, как мне нравится, как сильно она этого хочет. Хантер берет ее запястья в одну руку и держит их над собой, когда она опускает голову ему на плечо. Перекинув ноги через его ноги, она снова полностью в нашей власти, с таким доверием поддаваясь нашим грязным желаниям. Я провожу рукой по ее груди, чтобы почувствовать, как бешено бьется ее сердце под моими прикосновениями. Затем, заставив ее ждать достаточно долго, я вхожу в нее. Она вскрикивает, затем стонет, прижимаясь спиной к обнаженному телу Хантера. Мои бедра касаются внутренней стороны его бедер, но уже слишком поздно спрашивать, не слишком ли это для него. Если бы он испытывал дискомфорт от такого тесного контакта, он бы прекратил его. Я верю, что он достаточно контролирует себя, чтобы сказать мне, если это слишком. Я наблюдаю за ее лицом, пока трахаю ее. Это плотское выражение и легкий блеск пота на ее покрасневшей коже так чертовски красивы. Но я заставляю себя отвести взгляд от ее напряженного зрительного контакта, потому что стараюсь не привязываться, но где блуждают мои глаза? Прямо на лицо Хантера. Наверное, потому что он наблюдает за мной. И когда я протискиваюсь между его ног, опираясь на его бедра, я понимаю, насколько сильно это выглядит и ощущается, как будто я трахаю его. Неужели я делаю это специально? Он не отворачивается. Он просто смотрит на меня, чертовски возбужденный тем, как я трахаю его жену у него на коленях. Все еще не отрывая взгляда от моего лица, он тянется вниз и поглаживает ее клитор. Она кричит и воет, подбадривая его, чтобы он довел ее до оргазма, который она так явно заслужила. Внезапно я почувствовал себя смелым. Моя левая рука, лежащая сейчас на ее бедре, начинает дрейфовать. Мне приходится отворачиваться от него, но я делаю вид, что это от толчков моих толчков, и продвигаю свою руку внутрь, пока не обхватываю его бедро. И я жду. Когда он не реагирует, я снова смотрю ему в лицо. Он тяжело дышит, его рот слегка приоткрыт, он облизывает нижнюю губу, зажав ее между зубами. Это ощущение… как будто что-то сильное. Мне кажется? Я держу его за ногу, а он прикусывает губу, глядя на меня. Затем… его пальцы двигаются. Они движутся от ее клитора вниз, пока я не чувствую легкое прикосновение его пальцев к моему члену. Он держит ее киску, исследует это место, где мы с ней связаны, и при этом… по сути, гладит мой член. Черт, я сейчас кончу. Его похотливый взгляд все еще не отрывается от моего лица, и это, блядь, уже слишком. — Я уже почти кончила… не останавливайся, — зовет Изабель, и я чувствую волну стыда за то, что был так сосредоточен на нем, что почти не думал о ее удовольствии. Поэтому я продолжаю двигаться в том же ритме, что и раньше, и рука Хантера остается, два пальца по обе стороны от моего члена, когда Изабель наконец сжимается в его объятиях. С высоким стоном она содрогается в кульминации, которая выглядит так, будто ею овладели. Ее обнаженное потное тело сводит судорога, и желание наполнить ее нестерпимо. Конечно, вместо того, чтобы наполнить ее, я наполняю презерватив, обнимающий мой член, но все равно это сокрушительно. Оргазм вырывает из моей груди протяжный хрип, и я крепче вцепляюсь в бедро Хантера. Когда я наконец отстраняюсь от них, то не успеваю далеко уйти. Быстро стянув с себя использованный презерватив и выбросив его в мусорное ведро, я рухнул на кровать. Когда я смотрю на Хантера и Изабель, я наполовину ожидаю, что они будут настолько сосредоточены друг на друге, что я снова почувствую себя третьим лишним. Вместо этого я почти с радостью обнаружил, что они оба смотрят на меня. Почти три часа ночи, когда я обнаружил, что стою один на кухне, сидя в мрачном молчании и имея в качестве компании только бутылку воды. Хантер и Изабель наконец-то слезли с кровати в моей комнате, и он отнес ее к себе, где, я уверен, побаловал ее уходом, и она быстро уснула. С тех пор я их не видел. Но я не могу заснуть. Кажется, что я проснулся в сумеречной зоне или что-то в этом роде, потому что я вдруг не узнал свою собственную жизнь. Я нисколько не жалею о том, что мы делаем, и думаю, что в этом-то и проблема. Секс потрясающий. Вся эта поездка была потрясающей. Но я не делаю ничего из того, что делала раньше. Я просыпаюсь и думаю о них. Каждую секунду своего дня я думаю о них. Ночью… это они. И не только Изабель. Я чертов идиот — вот к чему все сводится. Я приглушил эту маленькую влюбленность в своего лучшего друга с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы понять, что Хантер мне очень нравится. Мне нравилась его компания, но мне также нравилось его тело. Его внимание. То, как морщатся его глаза, когда он улыбается, и темнота его глаз. Мне нравилось быть одной из единственных людей в мире, кто знает настоящего Хантера, кто видит татуировки и знает темные тайны его прошлого. А потом моя тупая задница должна была пойти и согласиться трахнуть его жену. Я ни секунды не думал о том, что смогу разделить эти два чувства. Что я смогу сделать это, не позволяя своему глупому гребаному сердцу надеяться на успех. Как сегодня, например. Я раздвинул его границы. Я поставил его в ситуацию, в которой он мог оказаться не в своей тарелке, потому что, видимо, мне нравится играть с огнем. И он отыгрался, что совсем не помогло мне. Я всегда был известен тем, что слишком много смотрел на вещи. Как бисексуал, я должен уметь читать людей очень, очень хорошо, потому что неправильная оценка чьего-то интереса может очень плохо для меня закончиться. Поэтому я всегда осторожен. И то, что произошло сегодня вечером, показалось мне чертовски ясным знаком. Это был гигантский рекламный щит на автостраде. Подсвеченный. С мигающими огнями. Он трогал мой член, черт возьми. Он смотрел на меня, покусывая губу, позволяя мне обхватить его ногу, пока он трогал мой член. Я правильно понимаю ситуацию? Хантер… увлечен этим? Мной? Нет. Это было просто в тот момент. Он, наверное, даже не заметил, как я коснулся его ноги, и он не специально трогал мой член, он просто держал киску своей жены. Собирай свои надежды и мечты, Дрейк, ебаный идиот. Он все такой же натурал, и это не изменится. Никто в этом не виноват… просто так сложилось. В коридоре открывается дверь, и я замираю. Когда я слышу шаги, то по их тяжелой походке понимаю, что это Хантер, и сразу же напрягаюсь. — Привет, — ворчливо говорит он, заметив меня, сидящего в темноте, как злодей, ожидающий нападения. — Привет, — отвечаю я. — Не спится? — Я немного задремал, но потом проснулся и понял, что мне нужна вода. А ты? Я пожимаю плечами. — Просто наслаждаюсь тишиной. — Все в порядке? — спрашивает он, скептически глядя на меня. — Да, — быстро отвечаю я. — У тебя все в порядке? Он кивает. — Все замечательно. — А Изабель? Он усмехается, делая глоток из бутылки с водой. "Она там храпит, наверное, все еще улыбается. Думаю, она сегодня веселилась больше всех". — Ты проследил, чтобы она выпила что-нибудь перед тем, как заснуть, верно? Дал ей немного времени, чтобы расслабиться после всего? Он поднял руку. — Я позаботился о ней, обещаю. — Хорошо, — медленно киваю я, глядя вдаль, на городские огни через большое окно гостиной. — Знаешь… может быть, в следующий раз ты сможешь присутствовать при последующем уходе. Если тебе от этого станет легче. Я стараюсь не придавать этому большого значения. Он просто проявляет заботу. Я не очень люблю послеоперационный уход, но не могу отрицать, что забота об Изабель звучит приятно. — Конечно, — говорю я, пожимая плечами. Он молча прислоняется к стойке рядом с тем местом, где я сижу на барном стуле. В одних обтягивающих боксерах, я стараюсь не отводить взгляд и не позволять ему переходить на темные узоры на его прессе и груди. Он не хочет нарушать молчание, поэтому я делаю это первой. — Если я переборщу, ты ведь скажешь мне, правда? Он поворачивает голову в мою сторону. — Конечно. — То есть… — Боже, как неудобно. — Между нами. — О, — отвечает он, и я жду, когда же он наконец скажет, что сегодняшняя ночь была для него слишком тяжелой и что мне определенно не стоит больше подходить так близко во время секса. — Ты не переборщишь, Дрейк. Все в порядке. Я заставляю себя сглотнуть. Это что, шутка для него? Ведь не может же он действительно это иметь в виду. В кои-то веки я хочу, чтобы он был честен и начал вести неловкие разговоры, чтобы мы не попали в ситуацию, из которой не сможем вернуться. Вместо этого он вынуждает меня. — Нет… я определенно могу переборщить, Хантер. Ты — натурал, а я — нет. Если мы собираемся продолжать… делать то, что мы делаем, ты должен быть откровенен со мной. Он поворачивается ко мне. — Ты имеешь в виду то, что произошло сегодня вечером? Дрейк, все было нормально. Меня это не беспокоило. — Я не хочу, чтобы это просто не беспокоило тебя. С этого момента… я буду держать свои руки при себе, — отвечаю я, желая, чтобы этот болезненный разговор вообще не состоялся. Между нами повисает молчание, прежде чем он наконец отвечает: — Но я тоже не держал руки при себе. И у меня пересохло во рту. Он только что признал это. Он буквально признался, что специально прикасался к моему члену, и я не знаю, что делать дальше. К моему удивлению, Хантер первым заполняет тишину. — Да, я натурал, но я знаю тебя всю жизнь, Дрейк. Прикосновения к тебе меня ни хрена не волнуют. Я почему-то встаю. Я слишком встревожен этим разговором, и мне кажется неправильным сидеть. Он ведет себя слишком беспечно, и теперь я боюсь, что он слишком компенсирует это. Он дает мне то, что я хочу, потому что это я удовлетворяю его фантазии. И чем больше я думаю об этом, тем больше я не могу с этим смириться. — В этом-то и проблема, Хант. Есть большая разница между тем, чтобы что-то нравилось, и тем, чтобы это не беспокоило. И я тоже знаю тебя всю свою долбаную жизнь, достаточно долго, чтобы понять, когда что-то не так — а с тобой точно что-то не так. Я думаю, что тебя это беспокоит больше, чем ты собираешься мне сказать, и я говорю тебе… ты не должен делать это за меня. — Да ладно, Дрейк. Все это ради маленького прикосновения? Что с тобой не так? — Сейчас это просто прикосновение, но что будет, когда это будет больше? Как я узнаю, что ты не против, если ты не хочешь… — Господи. Вот, — пробормотал он, и тут я замолчал, потому что его руки оказались на моем лице, и он прижался своими мягкими губами к моим. Хантер целует меня. Мои руки свисают по бокам, потому что я не ожидал такого поворота событий и слишком ошеломлена, чтобы двигаться. Почему он целует меня? Сначала это просто прижатые к губам губы, призванные доказать свою точку зрения. Ему вполне приятно прикасаться ко мне — я понимаю. Но секунды идут, а его рот все еще задерживается на моем. Очень медленно он отстраняется, оставляя между нашими ртами достаточно пространства, чтобы он мог смотреть мне в глаза, но его губы остаются в дюйме от моих. — Я просто хочу попробовать кое-что, — шепчет он, его дыхание касается моего лица, и тяжесть этих слов обрушивается на меня, как приливная волна. Потому что я знаю, что последует дальше.