Хочется впасть в спячку до весны и никого не видеть, и не слышать. Я хронически не высыпаюсь. Силы уже заканчиваются. Когда выхожу из ванной, где умывшись холодной водой, пытался привести себя в бодрость, то почти спотыкаюсь о Дикого, который уже сидит с поводком в зубах в ожидании прогулки. — Идём, — пристегиваю поводок к ошейнику. Намордник? Да пошёл он к херам, этот намордник! Бунтовать, так по полной. В воскресенье в это время всё равно в парке только с десяток таких же собачников, как я. Но карма, сука, вещь мгновенная. В парке я оглядываюсь по сторонам, никого нет, и спускаю Дикого с поводка немного побегать. Отвлекаюсь всего на пару минут, в приложение для заказа цветов. Если просить прощение, так хотя бы красиво. Но даже выбрать не успеваю, как слух режет оглушительный женский крик откуда-то с другой стороны аллеи. — Дикий! — зову собаку, его нигде рядом нет. Опять крик. — Да ну нах! — бегу в ту сторону. Я думал, что мой пёс просто напугал какую-то женщину, которая шла мимо. Но я ошибся. Слышу звериное рычание и взвизгивание. Она так же, как и я, вывела своего боксера без намордника, и сейчас наши псы рвут друг друга в клочья, а девушка стоит и смотрит с ужасом на всё это. Стараюсь оттащить Дикого за ошейник, но у него в голове уже закусило. С бешеными глазами он вгрызается в шкуру противника, а тот отвечает тем же. — Дикий, нельзя! Фу! — но какой там. По его налитым кровью глазам понятно, что он не остановится, пока не загрызёт боксёра. Я делаю самый идиотский поступок в своей жизни — хватаю своего пса руками, хотя знаю, что так нельзя. И за это расплачиваюсь. Попадаю в замес двух разъярённых агрессивных собак. Чувствую, как их зубы врезаются мне в кожу, даже одежда не спасает, рвут в клочки. С трудом вырываю Дикого из этой драки. В горячке он ещё порывается к боксёру, но я из последних сил, онемевшими от боли руками оттаскиваю его и практически волоком веду домой. Не пройдя и пары сотни метров, он падает на тротуарную плитку. Запал закончился, и пришло бессилие. Превозмогая боль и слабость в руках, поднимаю друга и тащу к машине. Ему нужен врач. Глава 16 Глава 16 — Не высматривай его, он не придёт раньше третьей пары, — предупреждает Рита, заметив, что я всё время смотрю в сторону лестницы. — Никого я не высматриваю. А почему? — Он ещё полвосьмого мне написал, что ему с утра в больницу. — Морозов заболел? Позавчера был бодрячком, — делаю равнодушный вид, а в душе скребутся кошки. — Не знаю… Он в подробности не вдавался. Что написал, то я тебе и сказала. Алин, забудь его. Он тебя бортанул. Чего-чего, а такого я от него не ожидала. — Может я его неправильно поняла? Реально ведь пьяная была… — А что тут не понятно, хотел бы, сделал. Фу, блин! Что мы обсуждаем? Радоваться надо, что ничего не было. А то бы пополнила список его побед, — закидывает сумку на плечо. — Пошли, через пять минут звонок. Две пары сижу как на иголках, не могу сосредоточиться на лекциях. Внутри гложет нехорошее чувство, что у Морозова что-то серьёзное случилось. Зачем больница? На здоровье он вроде не жаловался. У меня после вчерашнего дня ещё до сих пор неприятный осадок на душе. Повела себя, как шлюшка какая-то, накинувшись на него. Сейчас я рада, что он отказался. Не опозорилась перед ним, я его даже не смогла возбудить. Никакая с меня соблазнительница. Ещё и в любви ему призналась. Что он теперь обо мне думает? Идиотка — что ещё… * * * — Охренеть! — толкает меня в бок локтём Красникова. Я разворачиваюсь к ней. — Видела? — кивает в сторону двери в аудиторию. Рядом с преподавателем по финансам стоит Морозов. На щеке заметная ссадина, а рука, держащая сумку, замотана бинтом. Когда он идёт на место, замечаю, что и вторая рука тоже забинтована. И он хромает на левую ногу. По нему грузовик проехал? Или сам куда-то влетел? Ненормальный… Не свожу с него глаз, пока он проходит мимо, мельком бросив взгляд в мою сторону. Душа сжимается от жалости. Представляю, как ему больно. Все оставшиеся пары тайком, а иногда и не скрываясь, разглядываю его, а он делает вид, что не замечает этого. — Рит, знаешь адрес Морозова? — решаюсь всё же узнать, что случилось, поехав к нему домой. — Ты же была у него… — Мы ночью к нему приехали, я не найду дороги. Помню только, что рядом с набережной. — Сейчас посмотрю, где-то был файл с адресами всех наших. Хочешь узнать, кто его так? — Хочу. * * * Через полтора часа я стою у его двери и раздумываю нажимать на звонок или нет. Страшно немного… Зря, что ли соседей тревожила, чтобы мне дверь открыли? Не хотела на прямую его в домофон набирать. Была, не была. Нажимаю на кнопку. Тихо. Даже собаку не слышно. Но потом слышатся шаги и звук открывающегося замка. Дверь распахивается. Но это не Морозов. На меня глядит женщина лет пятидесяти, по холодным серо-голубым глазам и заметной схожести я понимаю, что это мать Глеба. — Здравствуйте! — заикаясь. — Добрый день! — окидывает меня взглядом с головы до пят. — Вы что-то хотели? Если косметику продаётся, но сразу — нет! — А Глеб дома? — сразу, чтоб не прогнала. — Глеба нет, он в ветклинике. У вас что-то важное? — Мы учимся вместе, он сегодня пришёл пораненный, я хотела узнать, как он себя чувствует, — выпаливаю на одном дыхании. — Заходите. Он скоро приедет, — её глаза становятся теплее, она отходит в сторону, пропуская меня в квартиру. — Раздевайтесь и проходите на кухню… Я вешаю куртку в шкаф и поправляю волосы у зеркала. — Похоже, это ваше, — протягивает мне мою резинку для волос, которую я потеряла. — Я нашла её под ванной, и, судя по цвету волос, принадлежит она вам. — Спасибо! — забираю свою вещь.