— Я сама виновата, слишком поверила в себя. — То есть? — не понимаю о чём она. — Я тебя даже завести не смогла. Грош — мне цена. — Что? — у меня чуть челюсть не падает. — Кто тебе такое сказал? — обхватываю её лицо руками. Ничего себе! Вот это ты себя накрутила, Белка! А по моей реакции и стонам было не понятно, что мне всё до охренения нравится? Или у тебя от принятого слух отключился? — Ты сам сказал, что не хочешь меня, — бубнит сжатыми в трубочку губами. — Дурочка ты. Услышала только то, что хотела. Я такого не говорил. Я сказал, что не хочу с тобой в поле, как с девкой какой-то. Правду говорят, сама придумала — сама обиделась. — Значит, я тебе нравлюсь? — читаю в её глазах надежду. Я не могу обмануть. — Очень. У меня от тебя мурашки по всему телу, а поцелуй твой словно удар молнией. — Давай ещё раз ударимся? — смотрит влюблёнными глазами, закусывая нижнюю губу. Меня уговаривать не надо. Воспоминания о её поцелуях были для меня, как укол анестезии этой ночью. Вспомнил, и стало легче, не так болело. Мы целуемся как ненормальные, у меня опять крышу сносит. Сначала короткие частые поцелуи, а потом глубокие, до дезориентации. — Ты на работу? Я отвезу, — отпускаю её наконец-то, приходя в сознание. Мы выходим на улицу. — Не надо, я такси вызову. — Никакого такси! И с работы встречу. — Глеб, тебе спать надо, — пытается включить мамочку. Мне и своей хватает. — Сомневаюсь, что я в ближайшую неделю смогу нормально спать, — показываю забинтованные руки. — Зачем ты полез их разнимать? А если бы насмерть загрызли? — Ну не загрызли же. Надеюсь, Дикий выкарабкается… У него там тоже всё тело заштопано. — Людмила Николаевна сказала, что у тебя теперь шрамы останутся, — жалостливо берёт меня за ладони. — Шрамы украшают мужчин. Радуйся, что лицо не тронули, а то кого бы ты греческим богом называла, — обнимаю и трусь носом об её курносый. — Ты мне любой нравишься, — улыбается так, что внутри бабочки запорхали. — Позапрошлой ночью ты мне другое говорила, — намекаю на её признание. — Я поспешила с выводами, — отводит загадочно глаза. Вот только не надо забирать слова обратно. — Ну и напрасно. Потому что я тоже в тебя немного влюблён, — чмокаю в губы. — Немного? — шутливое огорчение в глазах, но вижу, что довольна. — Да, я пока на первой стадии, — ещё один лёгкий поцелуй. — Так не бывает, Морозов! — немного отводит голову в бок, и мой следующий поцелуй приходится ей в шею. — Бывает… Влюблён, но чуть-чуть, потому что ты та ещё заноза, Белка. И пойдём уже, а то скоро весь дом на нас поглазеть сбежится. Она оглядывается по сторонам. Заметила? Все на нас, как на музейный экспонат, таращатся. Я здесь не раз целующиеся парочки заставал, и на них так не смотрели. Мы что, особенные? Ой, ещё скажите, что здесь дети и им нельзя такое видеть. По телевизору и не такое показывают. * * * Очередная сигарета отрезвляет мозг, который хочет спать. Поеживаюсь от прохладного ветерка, который пробежался по улице. Осень уже хозяйничает, не смотря на то, что днём ещё тепло. Смена Алины должна закончиться через двадцать минут. Эх, если бы не мои швы, сегодня ночью я бы точно от неё не уехал. Но теперь придётся ждать, пока раны позволят мне делать ЭТО. — Что-то ты к нам зачастил, Глеб? — подходит ко мне Альбина, администратор караоке. — Уже третий раз тебя вижу у нашего бара, а не заходишь. — Нравится мне у вас тут, — язвлю. — Или Белкина наша нравится? Ты ведь тогда специально её столик для вас попросил, — догадывается. В уме стервозе не откажешь. — А если так, то что? — выкидываю сигарету на дорогу. — Когда мы с тобой встречались, ты меня по ночам не встречал, — ревностно. — Когда мы с тобой «встречались», — делаю кавычки пальцами. — Ты здесь не работала. И ночи со мной проводила. И не понимаю, к чему эти претензии? Ревнуешь? — А если ревную? — вздёргивает подбородок. Красивая гадина, шикарная блондинка, вкладывающая в себя кучу времени и средств, но характер — говно. — Раньше надо было думать, когда я за тобой бегал. Уже поздно… Помнишь, что ты мне три месяца назад сказала? У тебя получше, чем я, есть. Что ж он такой хороший с работы не встречает? — плюю той же кислотой, что и она. Время от времени, когда мы пересекаемся, она мне напоминает наше прошлое, а когда я включаю броню, то со злости пытается меня чем-нибудь задеть. Напрасно… — До сих пор злишься, что я тебя бросила? — подходит поближе. — Нет. Благодарю. За то, что дала хороший урок пять лет назад. Я тогда только переехал в Благовещенск, поступил учиться, а по вечерам работал на СТО. Альбина как-то приехала масло в двигателе поменять, так и познакомились. Только назвать то, что между нами было и отношениями-то нельзя — всего пара недель. Что было с меня взять обычного студента, ещё и «сопли зелёной», она старше на пять лет? Правильно, только секс. — Глеб, нам же было хорошо вместе, — проводит наманикюренным пальчиком по моему плечу. — И что? Это было давно и неправда. Бывало и лучше…- твоим же оружием. — Эта рыжая замухрышка лучше? — иронично. — Не смеши меня. — Представь себе! И не дай бог тебе сделать так, чтобы её с работы уволили, — гляжу угрожающе. Я не в восторге, что Белка здесь работает, но она хочет самостоятельности, и я должен уважать её выбор. — Нужна она мне была, — брезгливо ведёт носом.