Почему это всё со мной случилось? Зачем я попёрлась с этим чёртовым видео в полицию? Дура конченая! Я домой хочу… К маме… Впервые за четыре года, я хочу к ней. Прижаться или опустить голову на колени. Как в детстве. Мам, забери меня отсюда. Слёзы ручьём… Глава 20 Глава 20 Две недели лбом об стенку. Белка непробиваемая. Звонил, встречал у дома, пытался поговорить в универе, ответ один — иди ты, Морозов, к своим бабам. Каким своим? Я уже забыл, когда у меня было что-то с кем-то. В глубокой завязке. Скоро крыша течь начнёт от недотраха. Но я терплю, стиснув зубы. Да и не хочу я ни с кем, кроме неё. Всю душу измотала. Нервы на пределе, я на грани забрать документы и послать к херам учёбу, лишь бы её не видеть. Тогда и к Мишке придётся перестать ходить в гости. Соседи всё-таки. Вот он — молодец, додавил свою Ксюху, простила и вернулась. Сравнил тоже — некупленный телефон и поцелуй с бывшей. — Куда ты прёшь, ушлёпок! — раздраженно на какого-то придурка, который подрезает на повороте. Беглый взгляд на пассажирское место, там лежит букет и пакет с подарком. Три часа бродил по магазинам в поисках того, что можно подарить девушке, кое-как выбрал. У Ксюхи сегодня день рождения, она решила, что будет праздновать дома, с друзьями. А мне присутствие там, как серпом по одному месту. С каждым метром сердце, словно пулемёт тарахтит, разгоняя по венам кровь сильнее и сильнее. Становится душно. Открываю окно… Холодный ветер бьёт в лицо. Облегчение, но слабое. Мотор всё равно стучит бешено. На секунду выпадаю из реальности, но быстро прихожу в себя на перекрёстке от звука клаксона стоящей сзади машины. Морозов, ты безнадёжно влюбился. Вкрашился… И это уже ничем и никем не вытравить изнутри. Жжёт, выворачивает наизнанку, царапает и рвёт всего. У подъезда поднимаю глаза на окна Белки. Замечаю, она сидит на подоконнике и читает учебник. Останавливаюсь и просто смотрю на любимый профиль, хотя почти не вижу лица, на улице уже темно. Только мягкий свет из комнаты освещает её силуэт. Она словно чувствует мой взгляд и глядит вниз. С минуту мы в таком контакте, а потом Алина спрыгивает с окна и быстро закрывает шторы. Блядь, как хочется вломиться к ней и целовать, пока силы не кончатся или не задохнусь от нехватки кислорода. * * * — Долго ещё будешь с кислой рожей сидеть? — упрекает Мишка, когда выходим на балкон покурить. — Ксюшка специально для тебя подружек свободных пригласила, а ты ноль внимания. Но вон та, с буферами, — заглядывает в гостиную через щель в шторе. — Даже с мужиком, не прочь с тобой близко познакомиться. — Отвали! — облокачиваюсь на перегородку, подкуривая очередную сигарету. — Хочешь, я спущусь вниз и приглашу её? — о Белке. — Она не придёт… — А вдруг? Ты говорил, что она любит праздники. — Пока я здесь, она не придёт, — делаю акцент на последнем слове, поворачиваясь к нему лицом. — Есть другой вариант — я постучусь, она откроет, ты зайдешь, и вы поговорите, — предлагает друг. — Этот варик лучше, но вряд ли сработает. — Ну, должна же она, в конце концов, понять, что всё это глупое недоразумение! Альбина — та ещё сука, своими руками бы придушил и не посмотрел, что сестра. Всегда гадюкой была, с самого детства. Покоя ей не даёт, что и без неё прекрасно живёшь, кидается как голодная собака, а сама же тебя и бросила. — И заебись! — откидываю голову назад и выпускаю с силой струйку дыма. — Там любовью сразу не пахло. Так, пару недель покувыркались и хватит. Как говорится — мне было с вами хорошо, спасибо за опыт! Ладно, забыли… Это сто лет назад было, — выкидываю вниз окурок. — Пошли веселиться. Алина Сижу, забившись в угол, и обтекаю от услышанного с соседнего балкона. Значит, не врал, она сама поцеловала его. А зачем тогда обнимал? Нет! Это ничего не меняет. Только непослушное сердце каждый раз чаще бьётся, когда его вижу. А сейчас от голоса сначала замерло, а потом забилось так, что я его в горле чувствую. Я скучаю по нему, как бы ни старалась забыть и выбросить из головы. Сердцу не прикажешь… Поежившись от холода, заворачиваюсь поплотней в плед и захожу в квартиру. Тут не сильно-то теплее. Отопление ещё не включили, а по ночам уже достаточно прохладно. Ставлю чайник на плиту, достаю заварку и насыпаю в заварник. Пока закипает, перебираю пальцами засохшие цветы гортензии. Вазу на следующий день привез Алексей. Теперь каждая наша встреча вызывает у меня сильную панику и страх внутри. И пусть он даже больше ко мне не прикасается, но неприятно становится. Наверху громко заиграла музыка. Прихватив чашку с чаем, устраиваюсь на диване, с надеждой посмотреть какой-нибудь фильм перед сном. Но планы накрываются. Из-за шума сверху я толком ничего не слышу, а прибавлять громкость — не выход, только давит на слух. То сосед справа постоянно достаёт своими загулами с такими же пьяницами, как и он, теперь ещё и эти. Вы время видели? Первый час ночи уже. Не в полицию же звонить. Выхожу на балкон с надеждой, что там кто-то есть и можно попросить убавить музыку, но никого. Снизу доносится смех и женский голос, который что-то пьяно щебечет мужчине. Выглядываю. Горбатого могила исправит! Морозов, поддерживая какую-то девушку за талию, ведёт её к своей машине. А она всё время норовит повиснуть у него на шее или поцеловать. Он уворачивается, как может. Не всё, наверное, потеряно… Они уехали, а я, потерпев некоторое время, решаюсь подняться наверх и поговорить с нарушителями покоя. Но прежде проверяю, не вернулся ли Глеб. Его машины нет во дворе. А зачем возвращаться? С ним поехал стопроцентный вариант отдыха на ночь. Ты опять упал в моих глазах… Звоню в дверь. Никакой реакции. Стучу. Тоже самое. Дверь открывается только тогда, когда я начинаю долбить в неё ногой. — Алина? — пьяненько широко улыбаясь, смотрит на меня Миша. — Если ты к Морозову, то он уехал. — Нет! Сколько можно? Вы на часы смотрели? — разгневанно. — Алин, ну ты чего? У нас праздник. Кстати, заходи, отметишь с нами, — берёт меня за локоть. — Глебас скоро вернётся… — Да пошёл твой Морозов! Музыку вырубите! Люди спать хотят. Иначе… Я полицию вызову! — кричу на него.