Зачем мне его оправдания? Я не слепая, видела, как он с Альбиной, нашей администраторшей целовался, обнимал за талию. А я то думаю, что она на меня крысой смотрит. Пилит постоянно своими глазками и придирается. Вот как можно, сначала мне в любви признаваться, а через несколько часов с другой целоваться? Где у человека границы? По-моему, у него их вообще нет, как и совести. Не выпуская букета из рук, набираю Красниковой, а сама ищу, во что его поставить. Оказывается, в этой квартире нет ни одной вазы. Ну что ж, будете стоять в кастрюле. — Рит, он мне цветы и мишку плюшевого прислал, — выкладываю ей сразу, как только она отвечает. — Надеюсь, ты их выкинула? — Нет… Жалко… Такие красивые… Мои любимые гортензии. Они же не виноваты, что тот, кто их прислал — козёл, — ставлю посуду под холодную воду. — Тогда не вздумай его благодарить за них. Пусть мучается. А то ты, девочка сердобольная, и простить можешь, как вчера. — Этого я не сделаю, — качаю головой, перебирая цветы в букете, которые опустила в кастрюлю. Красивые… С детства их обожаю, когда они расцветали в саду огромными шарами и радовали своим цветением до поздней осени, меняя расцветку. — Вот и правильно. В дверь опять звонят. — Рит, извини, ко мне пришли. Я потом позвоню. — Если это он, не открывай дверь. Пусть катится колбаской. Не будь мягкотелой! А то он на шею сядет и будет думать, что ты всё ему с рук спустишь. Я смотрю в глазок. Аксёнов. — Это не он, — сбрасываю. Зажмуриваюсь в предвкушении нотаций о том, что нельзя отключать телефон, и открываю дверь. — Здравствуйте! — стараюсь улыбнуться как можно шире, чтобы его немного задобрить. — Знаю-знаю, телефон отключать нельзя и предупреждать о перемене планов. — Вот именно, — входит в квартиру и закрывает за собой дверь. — За ваше непослушание получаю в первую очередь я. — Я на эмоциях действовала, не было времени думать, — признаюсь честно. — То, что ваш молодой человек — идиот, не значит, что вы должны нарушать установки. Я за вас головой отвечаю. Поймите, что от этого зависит ваша безопасность. — И как же? — подозрительно, что он знает о нашей ссоре с Морозовым. — У вас в телефоне стоит программа, которая передаёт сигнал, и мы видим, где вы. — Только маячок? Звонки вы не слушаете? — Нет, — но глаза опускает. Врёт! Откуда бы тогда узнал? Значит, нужно быть осторожнее в разговорах по телефону, а лучше вообще перейти на сообщения в мессенджере. Надеюсь, их они не читают. — Может быть, чаю? — не гостеприимно как-то держать его в дверях. — Да, спасибо! — Раздевайтесь, я пока налью, — ухожу на кухню. Через минуту он заходит за мной. Увидев мой букет в кастрюле, сдавленно улыбается. — Здесь нет вазы, — пытаюсь оправдать то, что цветы стоят в такой странной посуде. — Я учту… Исправим. — Не думаю, что мне кто-нибудь ещё подарит цветы, — протягиваю ему чашку чая. — Почему? Вы красивая девушка, — как-то странно глядит на меня, кажется, что с интересом. — Хватит с меня! Я сюда отсидеться приехала, а не личную жизнь устраивать. — Это правильно, но вас никто не неволит. Просто парня вы, Алина, выбрали своеобразного что ли… — Никого я не выбирала! — Он дурак. Я бы не позволил себе вас обидеть, — ставит чашку на стол и подходит ко мне почти вплотную. Его глаза скользят по моему лицу и останавливаются на губах. Алексей проводит костяшкой указательного пальца мне по щеке и задерживается на подбородке, при этом смотрит прямо в глаза. Они у него светло-голубые, почти прозрачные. Меня словно парализовало, даже пошевелиться боюсь. Внутри поднимается паника. Блин, мне страшно! Собрав всю волю в кулак, я делаю назад шаг от него, разорвав зрительный контакт. В голове странно звенит, по позвоночнику ползут холодные капельки пота, а руки трясутся. Что это сейчас было? У меня ощущение, что я на несколько минут выпала из сознания, хотя уверена, что этого не было. Только на губах непонятное чувство от поцелуя. Почему тогда не помню этого? — Мне пора, — произносит тихо Аксёнов и идёт в прихожую. Из оцепенения выхожу, когда он, хлопнув дверью, уходит. Провожу рукой по губам, они припухшие и ноют. Но как? Как можно с кем-то поцеловаться и не помнить этого? Он мне память стёр? Что за шпионские игры, как в «люди в чёрном»⁈ Хочется снова убежать и спрятаться, как ночью. Как от Морозова, но только от всех. Потому что страшно. Что было в голове этого парня? Что у них у всех в голове? У Глеба и так понятно, но Аксенов… Он же женат, сам сказал, и сын есть. И вдруг поцеловал, да так, что я этого не помню. Может просто внушил? Говорят, они умеют такое с людьми проделывать. Тогда губы бы не болели. Поцелуй точно был. Сейчас даже Морозов по сравнению с ним кажется самой невинностью. У того всё на лбу написано, что он озабоченный козёл. Только своей похотью живёт. Хотелось ему ту самую руку сломать, которой он Альбину обнимал. Как он мог? Так бесстыже на моих глазах? Перестань думать о нём! Тут похлеще творятся дела. У тебя из памяти несколько минут выпало! Под кожу начинает пробираться страх. Ледяной и ужасный. До костей. Не хватает воздуха. Чёрт! Что это? Паническая атака? И что мне делать? Господи, столько вопросов и ни одного ответа. Забиваюсь в угол и плачу навзрыд. Опять жалею себя.