Перед тем как меня посадить в камеру, дежурный отобрал, оставив только сигареты, и вместо зажигалки дал спички. — Да, всё, — проверяю. — Вы можете быть свободны, — отворачивается от меня и берёт какую-то папку. — А Алина? — Алина? — приподнимает на меня глаза, словно слышит имя впервые. — Ах, да… Алину я завтра увезу в более надёжное место. — На неё же простые алкаши напали, — понимаю, что моя девочка скоро будет для меня недоступна. — Я не уверен. Есть детали, которые заставляют думать, что это было преднамеренное нападение. — Например? — Отсутствие света в подъезде. Может быть, конечно, и совпадение, но из-за этого мы не можем посмотреть записи камер. И ещё кое-что по мелочи. Лучше перестраховаться. — Я хочу поехать с вами, — решительный настрой. — Это исключено, — спокойно кладёт папку на стол. — У меня приказ забрать только девушку. — Я могу пригодиться. Я умею стрелять, у меня есть разрешение. Несколько лет занятий самообороной. — Я, как мужчина, понимаю ваши чувства, Глеб Александрович. Мне рассказали. Но, как спец, я против. Любовь мешает думать здраво и действовать с холодной головой. Вы можете всё испортить. А ещё у вас он, — показывает на Дикого. — Для его вывоза нужна куча справок и разрешение. Это займёт время, у нас его нет. Обречённо вздыхаю, передёргивая руками. — Увидеться с ней хотя бы можно до отъезда? — последняя надежда. — Нет. — Ну, так же нельзя! — рвёт меня. — Можно, — равнодушно. А сначала ты мне показался нормальным мужиком. Оказался такой же козёл, как и все здесь. — Пошли, Дикий! — вывожу собаку в коридор. Надеваю ему намордник и на выход. На улице валит хлопьями снег. Всё уже заметено. Хорошо ветра нет и не холодно. До дома около получаса пешком и я решаю прогуляться. Дикий радостно прыгает рядом, ловя на лету снежинки. Мне бы твою безмятежность. На точке стритфуда покупаю два пян-се* и воду. Для себя прошу посыпать маласянь**. Устраиваемся на небольшом заборчике спиной к дороге. Отдаю пирожок без приправы Дикому. Больше суток голодный. Пою водой прямо из бутылки. Потом сам медленно жую, задумавшись и не чувствуя вкуса. Аппетита особо нет. И глядя в жадные глаза пса, отдаю свой пян-се ему, убрав тесто с приправой. Сзади раздаётся сигнал машины. Серенькая Королла прямо напротив нас. Я таких не знаю. Открывается окно. — Садитесь, — кивает назад москвич. — Мы и ножками дотопаем, — не хочу больше с ним общаться. — Садись! Поговорить надо. С небольшим желанием сажусь на спереди, а Дикого назад. Несколько минут едем молча. Фэйс даже не смотрит на меня, но едет в нужном направлении. — Вы поговорить хотели, — напоминаю ему. Он прикладывает палец к губам и показывает глазами на аудио панель. Намёк на то, что нас слушают. Усмехаюсь. Москвич сворачивает в переулок, в конце него выход на набережную. Отходим подальше от машины к Амуру. Спускаю Дикого с поводка, пусть побегает. Фэйс достаёт пачку сигарет и протягивает мне. — У меня есть, — вынимаю из кармана. Закуриваем. Молчим. Москвич всматривается в противоположный китайский берег. — Никогда не видел так близко заграницу, — выпускает дым. — Вроде вот она, всего в двух шагах, а нельзя. Сколько здесь метров? — Семьсот пятьдесят вроде… — О! Даже километра нет. Минут за пятнадцать можно дойти. — Рискните. — Бегают? — Бывает… — Ловят? — А вы как думаете? — Давай на «ты». Мы не в кабинетах. — О’кей, — соглашаюсь. — Очень странно, что ты своим не доверяешь. — А они мне не свои, — глубоко затягивается. — Своим я доверяю. А этим нет. — Почему? — Интуиция. Алина не рассказывала ничего? — смотрит вопросительно. — Что-то рассказывала, но теперь я сомневаюсь, что это была правда. — А про Аксёнова? — Знакомый, который помог ей переехать к нам. — Ясно. Странный тип… — Согласен. Она его побаивается, но почему — не говорит. — И не скажет. Сама не знает, — задумчиво. — Как это? — Так это, — не вдаваясь в подробности. — Он умеет. — Ты её на совсем увозишь?