А у меня мороз по спине. Я никогда его такого не видела. Засмеялся всего один раз за три месяца, а тут — нате. — У вас всё хорошо? — разрываю пакетик, наблюдая за ним. — Да. Улыбка не сползает с лица. И глаза искрящиеся. У Шипа таких не бывает. Обычно у него в них недовольство и надпись — как вы все меня задолбали. А тут… Не глядя, залезаю на высокий стул у барной стойки. Облизываю ледяное и сладкое мороженое. Хмм… Не очень. С Глебом мы ели вкуснее. — На улице очень красиво, — киваю на окно. — Да, сказка, — воодушевлённо. — В такую погоду гулять хорошо. Или на лыжах. — А вы мне на залив обещали, но так и не сводили. — Обещал, свожу, — опять улыбка. — Идите, собирайтесь. — Серьёзно? — не верю своим ушам. — Абсолютно! Одевайтесь потеплее, там может быть ветер. Не доев мороженое, срываюсь наверх, чтобы собраться. Свитер, колготки под джинсы. Шарф где-то должен быть, — роюсь в шкафу. Вот он! Тот самый, что Глеб подарил. И рукавички. Через пять минут я при полном параде стою в ожидании Тараса у входной двери. Наконец-то выйду за территорию моей индивидуальной тюрьмы с комфортными условиями. Внутри всё трепещет от радости. Шип выходит из кабинета, застёгивая в кобуру пистолет. — Это обязательно? — Да. Ну, конечно… Вдруг меня кто-нибудь за забором караулит. Так и ждёт в сугробе, когда я выйду, чтобы убить. Ой, да ну вас! — машу рукой и выхожу на улицу. Глубокий вдох и дебильная радостная улыбка на всё лицо. Кайф! Легкие распирает от морозного свежего воздуха. До хрипоты. Кажется, ещё раз вдохну, и они лопнут, как воздушный шарик. Необъяснимые ощущения. Тарас выводит меня за ограду дачи, вниз по дороге между деревьев, занесённых снегом. К ней примыкает дорожка, ведущая вниз по склону к заливу. — Смотрите под ноги, — предупреждает Шип. Поздно. Делаю несколько шагов, поскальзываюсь и еду на жопе вниз по склону, как на горке. Разворачиваюсь назад, Тарас бежит следом, размахивая руками, тоже падает и следом за мной на пузе. Торможу ногами о большой камень. Сзади налетает капитан. От толчка ударяюсь головой о валун. Не сильно, но ощутимо. — Ай! — хватаюсь за лоб. Переползает на коленях вперёд. — Покажи, — убирает руку. — Шишка будет, — посмеивается. Взгляд кошачий. Игривый. У Глеба такой был, а у Шипа никогда. Словно подменили человека. Или он воспользовался советом и выпустил своего внутреннего ребёнка? Сомневаюсь. Ему и так комфортно. У него есть власть. Над своими людьми. Надо мной. Не меняются люди резко. Может, заболел? Снимаю рукавичку и прикладываю ладонь к его лбу. — Это вы зачем? — сводит глаза к переносице и поднимает вверх. Смешит. — Ведёте себя странно, — встаю на колени, а потом поднимаюсь. Вся в снегу. Отряхиваюсь. Тарас помогает. — И в чём моя странность? — убирает снег с моей шапки и смотрит внимательно в глаза. — Вы почти не улыбаетесь, и вдруг такие перемены. Призадумался. И меняет выражение лица на хмурое. Но не надолго его хватило. Через пять минут опять лыбится. — Вы влюбились, — высказываю догадку, подходя к кромке льда. — Надеюсь, не в меня? — Возможно… И точно не в вас. — Тогда в кого? Варламову? — И не в неё тоже, — подходит ближе. — Я давно люблю одну девушку, — с теплотой в голосе. И немного с грустью. — А она? — И она… — Я рада за вас. Неловкие взгляды. Делаю несколько шагов в сторону и вглядываюсь вдаль. Значит, он здесь тоже как в заточении. Где-то ждёт любимая женщина, ревнует и злится. Я бы так делала. И делаю, думая о Глебе. Но есть одна большая разница. Он с ней может общаться, а я нет. Мне только сказали, что Морозов жив, здоров, бросил университет и занимается работой. Всё-таки не стал учиться. Эх, балбес… Погулять долго не получается, на побережье ветер и мороз щиплет кожу. Я чувствую, как пальцы начинают замерзать. Даже рукавички не спасают. — Пойдёмте домой. Холодно, — обращаюсь к стоящему в сторонке Тарасу. Он мне не мешает, не отвлекает разговорами. Просто стоит и смотрит куда-то в сторону горизонта, скрытого пеленой снега.