Вообще — какой бы ни была, на самом деле, та, прежняя Теа, — нынешняя Теа демонстрировала отличную память, быстрый ум и великолепный интеллект. Ну, и поскольку Дар у нее все-таки был — и Дар немалый — будущее внушало Августу осторожный оптимизм. Осторожность же в суждениях основывалась на жизненном опыте и простой логике: Теа должна была не только стать собой, но и сделать это так быстро, как возможно. И это, не учитывая того факта, что она появилась здесь, в этом мире, волею случая, без всякого на то своего желания, и уж точно не по доброй воле. Она тосковала по оставленному, — и, по-видимому, навсегда — дому, хотя и пыталась это не афишировать, что тоже говорило в ее пользу. Плакала по ночам, ходила по временам смурная, чередуя тихую грусть и опасную мрачность, но ни разу не сорвалась на Августа, не прервала занятий, не проявила легкомыслия, выполняя те или иные задания. И это определяло многое в их отношениях, ее и Августа. Теа мало что рассказывала о своем мире, о себе и своей семье. Слово здесь, фраза там. Случайная оговорка. Характер речи. Некоторые знания и взгляды. Августу было бы любопытно узнать об этом больше, но он себе это запретил. Хотел, но не мог спросить о ее прошлом, потому что не желал причинять Теа боль напоминанием об утраченном мире, о том, что она потеряла, оказавшись здесь, о тех, кого оставила там. А мир, ее домашний мир, был, судя по всему, чем-то совершенно особенным. Похоже, там не было магии, ну, или во всяком случае, так утверждала Теа. Так ли это на самом деле, однозначно сказать было трудно. Есть, нет, или, может быть, другая, иная, чем здесь? Но вот, что очевидно, науки там достигли небывалого расцвета, и Теа была одним из тех адептов, коим посчастливилось изучать эти науки в университете. Инженерные науки! Каково! Механика, оптика, математика и, наверняка, многое другое, что должен знать и уметь инженер. Август мог только надеяться, что когда-нибудь Теа все-таки сама расскажет ему о своем мире. Но пока этого не случилось, он склонен был проявлять максимальную деликатность и такт. Впрочем, то же самое можно сказать и о его чувствах. С каждым днем, с каждым часом, проведенным вместе, Теа нравилась ему все больше и больше. Возможно, всего лишь сработал известный эффект «творца и модели». Может быть, и так. Однако Август догадывался, что происходящее не сводится к настолько простому объяснению. Все обстояло куда сложнее и оттого интереснее. Теа — красавица. Это факт, при том, что красота ее того типа, который действительно мог задеть Августа за живое, или, проще говоря, зажечь. Однако, когда такая красота сочетается с таким умом и таким характером, какие демонстрировала новая Теа, могли произойти любые чудеса. Случись это раньше и не с ней, он не задумываясь начал бы осаду. Собственно, так и случилось у них с Агатой. Однако в сложившихся обстоятельствах он не был уверен, что это уместно, и не смел даже намекнуть женщине на свои чувства, боясь разрушить хрупкую доверительность их отношений. * * * День прошел быстро. Быстрее некуда. Впрочем, по-другому и не могло быть: Теа училась быстро, но и выучить ей предстояло немало. Спасибо Маргарите, гостья сносно держалась в женском седле, но ей требовались дополнительные уроки и практика, без которой любая теория — пустой звук. Еще ей нужно было научиться паре танцев, которые давно уже вышли из моды, но в годы молодости, Теа д’Агарис наверняка умела их танцевать. К счастью, подробные описания этих и других танцев оставил в своей книге известный в ту пору балетмейстер — Никола де Каунато, ну а пару женщине, как всегда, составлял Август. Он же обучал Теа основам магии и рассказывал ей об эпохе, в которую жила первая Теа д’Агарис. В перерывах же между тем и этим, то есть в любую свободную минуту, гостья, настоящего имени которой решено было не произносить вслух, читала мемуары современников графини и те книги, которые, возможно, читала «ее прототип». Собственный дневник Теа и ее письма, женщина уже не только прочла, но, кажется, успела выучить наизусть. Упорная ученица и талантливая, тут ни убавить, ни прибавить. Еще одной проблемой стала еда. Графиня Консуэнтская, как отмечали современники, отличалась хорошим вкусом и аппетитом, предпочитая при этом рыбе мясо. Еще она любила пироги, торты, орехи — особенно миндаль, — сушеные и засахаренные фрукты и пила много вина, в котором хорошо разбиралась. Так что теперь все трапезы подстраивались под вкусы Теа д’Агарис, и с этим ничего нельзя было поделать. Как говорится, еще скажите спасибо, что графиня пила кофе и все-таки не отказывалась от фруктов и сыров, что позволяло сбалансировать стол Теа так, чтобы и волки оказались сыты, и овцы уцелели. Этим вечером на стол подали похлебку из кролика, волован[18] с улитками, лягушачьи окорочка и пироги с голубями и олениной, а на десерт торт «мильфей»[19] и миндально-шоколадный торт, от каждого из которых Август настоятельно рекомендовал отведать хотя бы кусочек. — Август, такими темпами я скоро растолстею и потеряю всю свою красоту! — возмутилась, наконец, Теа. — Ничего, — улыбнулся в ответ Август. — Один раз не растолстели, и второй раз обойдется. Вы же читали, Теа, у вас «счастливая натура». Сколько ни съедите, все нипочем! А кстати, вы сами-то себе нравитесь? Опасный вопрос, если честно, но Август его задал. — Хотите выяснить, не уродина ли я часом? «А бровь-то, бровь как подняла!» — восхитился Август. Временами ученица начинала пугать его своей невероятной естественностью и достоверностью создаваемого образа. — Не знаю, и знать не хочу! — успокоил ее Август. — Мой вопрос о другом. Чисто эстетически, вы себе сейчас нравитесь? — Нравлюсь, — без тени улыбки ответила Теа, — но спать бы с такой не стала! Ответ Теа Августа озадачил. Еще не хватало, чтобы гостья оказалась последовательницей Сафо![20] «И ведь не спросишь, вот в чем беда!» — Боитесь, что пойду девочек клеить? — усмехнулась вдруг Теа. — Не бойтесь, Август, я и с мальчиками немного обожду. Мне спешить некуда, как считаете? — Это уж вы сами решайте, — развел руками Август. — Да, пожалуй… Я решу… Как-нибудь потом. А кстати, как вы собираетесь объявить городу и миру о моем возвращении? Ну, очень хороший вопрос и своевременный, поскольку Август и сам собирался с ней об этом поговорить, только не знал, как начать. — Через три недели, — ответил Август, — точнее, через двадцать три дня, в королевском дворце состоится Большой Летний Бал. Лучшей возможности «вернуться у всех на глазах», я даже представить себе не могу. Там будут все, если понимаете, что я имею в виду. — На балу… Как золушка? — Вы не золушка! — возразил Август, эту сказку, похоже, рассказывали в обоих мирах. — И тем не менее, — повела плечом Теа. — Ну, если вам так нравится… — не стал спорить Август. — Но в тот момент, когда герольд выкрикнет перед всеми ваше имя… — Как мы попадем на бал? — Перебила его Теа. Вопрос по существу, значит, уже начала обдумывать. — У вас есть приглашение? — Мое приглашение — это вы, — улыбнулся в ответ Август, любуясь непосредственностью реакций женщины. Впрочем, именно это и придется убить на корню. Никакой спонтанности в реакциях. Суховатая ирония. Как минимум, на первое время. — Объяснитесь! — Вы графиня, — спокойно объяснил Август, — вам приглашение просто не нужно. Все аристократы приглашаются по умолчанию. Я — другое дело, но правила позволяют вам прийти со спутником. Так что, да. Вы мое приглашение, Теа. Если конечно не возражаете. — Не возражаю… — задумалась она. — Почему мне кажется, что вы сможете мне много рассказать о том, что и как происходит в королевском дворце? — спросила она через несколько мгновений. — У вас хорошая интуиция, — пожал плечами Август. — Да, я и не скрываю. Во дворце я бывал много раз и по разным поводам. А на Большой Летний Бал хожу с пятнадцати лет. — Расскажите? — прищурилась женщина. — Расскажу, — кивнул Август. — Все равно ведь узнаете, поэтому лучше если я изложу вам эту историю в своей интерпретации. Это своего рода урок, те вещи, которые вы обязаны знать. И он стал рассказывать о том, что случилось с ним восемь дней тому назад. Казалось, все это произошло не с ним или с ним, но много лет тому назад. А ведь прошло всего чуть больше недели. «Сущие пустяки!» — Простите! — сказал он, завершив свое повествование. — Если бы не я, вас бы здесь не было. — Возможно, — кивнула она и посмотрела на Августа долгим взглядом. О чем она думала? Август не знал, как не знал и того, что на самом деле означает ее взгляд. — Мы поговорим об этом позже, — решительно завершила она разговор и встала из-за стола. — Набьете мне трубку? — Да, конечно, — кивнул Август. — Я пришлю вам с кем-нибудь из служанок. — Тогда, пришлите и кальвадос. — Теа, мне не жаль, но вы выпили уже три бокала вина. — Вот и не жадничайте! — снова вскинула она бровь. — Я тоже умею считать! 3. Вилла Аури, день тринадцатый — Закрой глаза! — Август перевел дыхание и начал визуализировать образ, поднятый из глубин памяти. — Сосредоточься! Сейчас ты должна увидеть сияние… Работать с потоками и одновременно говорить, и не просто говорить, а руководить «погружением» неофита, очень сложно. Однако август не зря носил профессорскую мантию, он такое уже делал и не раз. Да и ученица попалась на редкость толковая. — Вижу! — сообщила Теа. — Похоже на benzin на воде в солнечный день! «Опять двадцать пять!» — Бензин, — повторил он за ней и предупредил, — Держи концентрацию! Порой женщина употребляла слова и выражения, которых он никогда не слышал и о значении которых даже догадаться не мог. — Каменное масло? — предположила Теа. — Радужное пятно, — понял Август. — Ты видишь «нимб». Теперь надо «пройти» его насквозь. — Как это сделать? «И в самом деле, как это сделать! Взять и пройти!» — Попробуй представить, что видишь мыльный пузырь. Тебе надо попасть внутрь. Вообрази, что можешь просочиться сквозь его стенки… — Ох, ты ж! — воскликнула вдруг Теа. — Что ты видишь? — Август почти закончил формировать «маску» и говорить стало сложнее, но он все-таки говорил. — Тут прохладно и, словно бы, льдинки посверкивают! — Как бы то ни было, гостья не прекращала его по-хорошему удивлять. Студиозусы и адепты иной раз и по году тратили «на первый подход», а эта женщина изучала магию всего лишь десятый день. Но вот, глядишь ты, взяла и «вошла». — Отлично! — похвалил он. — Теперь смотри! — Что-нибудь видишь? — спросил, наконец, почувствовав, что пауза затягивается. — Это король? — Ты его видишь?