В следующее мгновение, пол под ногами Августа дрогнул, раздался глухой гул и скрежет камня о камень, и участок стены, около которого стояла Теа, пришел в движение: каменные плиты выдвигались или уходили в глубь стены и сдвигались в стороны. Минута, и перед Теа открылся тайник — глубокая ниша, в которой поставленные один на другой стояли сундучки, окованные железом, и большие ларцы из темного дерева. Три сундучка в ряд и по два на каждом из них, всего — девять. — Тайник Теа д’Агарис, — сказала женщина, оборачиваясь к Августу. — Они не пустые, если вы до сих пор не догадались. Вопрос — как их отсюда вывезти? — Позволите? — Август подошел к Теа и, шагнув внутрь стены достал один из верхних ларцов. Вынес в комнату, поставил на пол, взглянул на женщину: — Открыть? — Да, — кивнула она. — Давайте посмотрим. Август откинул крышку и увидел, что ларец заполнен кожаными и замшевыми кисетами. Взяв один из них, он развязал шнурок и вытащил из мешочка изумрудное колье удивительной красоты: ажурная вязь из красного золота и крупные, насыщенного цвета изумруды в обрамлении красных бриллиантов чистой воды. — Вы угадали, Теа, — улыбнулся Август, передавая женщине колье. — Придется вам идти на бал в зеленом платье. А что касается вывоза, не извольте беспокоиться. Подъедем сюда ночью с парой моих слуг… Немного магии, хорошие лошади и пара сильных мужчин в качестве носильщиков, что еще нужно, чтобы вывезти отсюда ваше состояние? — Мое? — нахмурилась Теа. — Ваше, — кивнул Август. — Давайте, тогда, посмотрим, каково оно, мое состояние! — предложила женщина. — Честно сказать, мне тоже любопытно, — согласился Август, и они взялись проверять. Беглый осмотр показал, что клад включал в себя четыре довольно объемистых сундучка, под завязку заполненных золотыми дукатами, флоринами, талерами и гульденами. Остальные — хранили драгоценности графини и, что не менее важно, документы: купчие на землю, патенты, брачные свидетельства, векселя и банковские обязательства, акции Голландских Ост-Индской и Вест-Индской компаний, а также Французской Ост-Индской компании. Однако детальным исследованием сокровищ решено было заняться позже, когда они окажутся под крышей виллы Аури. 3. Вилла Аури, день двадцатый — Вы в этом что-нибудь понимаете? — В голосе Теа звучало раздражение, что отнюдь не странно. Если в цене и качестве драгоценностей, доставшихся ей в наследство от «бывшей себя», она, благодаря знаниям Маргариты Браганца, более-менее разобралась, то документы, даже написанные на понятном ей французском языке, являлись для Теа «темным лесом» и «китайской грамотой». Август таких присловий не знал, но смысл был понятен и без перевода. Все эти патенты и договора, акции, купчие и прочие векселя представляли собой замечательные образцы витиеватого стиля, свойственного банкирам и законникам всех мастей. — В общих чертах, — признался Август, — но вам придется обратиться к настоящему специалисту, который разберется во всех этих бумагах и изложит их вам удобоваримым языком. — Порекомендуете кого-нибудь? — Теа искоса взглянула на него, и Августу показалось, что женщина понимает гораздо больше, чем говорит. — Разумеется, — кивнул Август. — Есть у меня на примете один стряпчий. Его зовут мэтр Константин. Берет дорого, но дело свое знает, имеет все необходимые связи и работает быстро и эффективно. — Это он вам решал проблемы статуса? Волей-неволей Август вынужден был объяснить Теа не только суть свалившихся на него бед, но и то, как он решил некоторые из возникших проблем. Без подробностей, но тем не менее. — Да, именно мэтр Константин. — Хорошо! Так и сделаем. Обратимся к мэтру Константину. — Теа редко спорила с Августом по поводу его решений. Возможно, это происходило из-за того, что харизматичный и привыкший доминировать везде и всюду, Август попросту подавлял женщину, не привыкшую там, «у себя», к такому напору. Или все дело было в том, что, будучи чрезвычайно умной женщиной, Теа доверяла Августу решать те вопросы, в которых по известным причинам разбиралась слабо или не разбиралась совсем. — А сейчас я хотела бы услышать ваше мнение, Август, — добавила к предыдущей реплике, сделав глоток кофе. — О каких суммах может идти речь? — Не берусь сказать определенно… — Полноте, Август! — возмутилась женщина. — Ну, что вы, как девушка мнетесь! Или дать, или нет. Что за сложности? Иногда Августу казалось, что мир, из которого пришла Теа, невероятно циничен и груб. Женщина не демонстрировала свободу нравов. Напротив, любая другая, прожив с Августом три недели под одной крышей, если бы и не легла уже с ним в постель, то наверняка была бы на полпути к ней. Теа в этом смысле демонстрировала невероятную сдержанность — и это после всего, что она узнала «о жизни» от Маргариты Браганца, — однако в своей речи она допускала порой настолько откровенные или даже непристойные выражения, что Августа оторопь брала. Вот и сейчас. Ну, какая женщина решилась бы описать его нерешительность в подобных выражениях? «Дать или не дать! — повторил он мысленно. — По сути верно, но… как такое возможно?!» — Теа, — сказал он осторожно, — вам следует следить за своим языком. То, что вы только что сказали, совершенно неприемлемо в устах женщины. Тем более, когда она говорит с мужчиной. — А что я сказала? — нахмурилась Теа. — Дать или нет, — процитировал Август, чувствуя, что краснеет. — Ах это! — усмехнулась женщина и покачала головой, как бы удивляясь, что Август заговорил о таких пустяках. — Ладно, Август, уговорили. Буду аккуратнее. Но вы не ответили на мой вопрос. — Я думаю, речь идет, как минимум, о миллионе золотых флоринов. — То есть, мы богаты? — Да, Теа, вы богаты, — согласился Август. — Почему вы все время подчеркиваете, что это мои деньги, мои драгоценности, мой замок? — Потому что они ваши, — твердо ответил Август. — Но вы создали это тело… — И выдернул вас из вашего мира, — пожал он плечами. — Не нарочно, — женщина смотрела ему прямо в глаза. — Случайно, — кивнул он. — Но тем не менее… — Вы потратили на меня много денег. — Не так и много! — возразил Август. — Но у вас их нет! Вы сами сказали, что остались без состояния! — напирала Теа. — Не вижу связи! — ответил ей Август. — А я вижу! — настаивала женщина. — И хочу, чтобы вы перестали стесняться! В противном случае, нам придется расстаться! — Угрожаете? — Шантажирую, — улыбнулась Теа. — Итак? — Хорошо, — обдумав ее слова, согласился Август. — Я возьму сумму, необходимую, чтобы расплатиться по долговым обязательствам. Это порядка пятнадцати тысяч флоринов на данный момент. Буду брать деньги на все прочие расходы, связанные с вашим возвращением. Но и только. И не настаивайте! — остановил он Теа, готовую начать возражать. — Если уж так припрет, я возьму у вас в долг. Но только в долг! — Звучит куда разумнее, чем раньше, — улыбнулась Теа, по всей видимости, чрезвычайно довольная своим успехом. «Ну, что ж! Она предложила, и это очень благородно с ее стороны, а я не взял, что тоже симпатично!» Следовало, однако, признать, что все это было просто невероятно, учитывая, что оба они темные колдуны, а у темных, как у темных: ничего в простоте душевной и никак не случайно. 4. Палаццо Феарина, день тридцать первый — Теа д’Агарис графиня Консуэнская — объявил мажордом, — Август Агд де Сан-Северо кавалер де ла Аури. К сожалению, находясь перед дверью, Август не мог видеть выражения лиц тех, кто находился в Большом Тронном зале, а жаль. Любопытное, должно быть, зрелище. Однако ничего еще не потеряно. «Вечер только начинается, — сказал он себе, — посмотрим, чем он закончится!» В данный момент гости короля недоумевают, какой демон принес сюда обесчещенного и лишенного имени Августа. Им интересно, где он нашел графиню, имя которой никому ничего не говорит. Они удивлены, что он не постеснялся прийти на Большой Летний бал. Возмущены его бесцеремонностью, отсутствием такта и чувства собственного достоинства. «Ну-ну, господа! То ли еще будет!» — почти весело подумал он, и с этой мыслью шагнул в зал. Разумеется, не в одиночестве. Теа шла рядом, держала его под руку, и выглядела так, что хотелось все бросить и просто стоять, и смотреть. А, может быть, не только стоять и не только смотреть. Однако, сейчас смотреть должны были другие. Прежде всего, на нее, а затем, возможно, и на него. Они вошли. Двигались неторопливо. Демонстрировали хорошее воспитание и чувство собственного достоинства вкупе с известной мерой кастовой заносчивости. Это должно было впечатлять, но не могло отменить предшествующих событий. Поэтому люди благоразумно уходили с дороги, аккуратно и, вроде бы, по вполне естественным причинам, сдвигаясь в стороны. Смотрели, но деликатно. Из-под ресниц или скосив взгляд, но ни разу прямо в глаза. Обменивались впечатлениями. Вполголоса. Едва ли не шепотом, так что слов не разберешь, но с появлением Августа и его спутницы, гул множества голосов, заполнявший весь немалый объем тронного зала, явно изменил тональность. И Август был практически уверен, что говорят о них с Теа. Они — «гвоздь программы», используя одно из выражений Теа, что бы это ни значило на самом деле. Так, не соприкасаясь с прочими гостями, Август и Теа пересекли тронный зал наискосок и, пройдя через открытые по случаю праздника двустворчатые двери, оказались в, так называемой, Южной галерее. Людей здесь было немного — только те немногие «чудаки», кто готов променять соблазны Большого Летнего Бала на возможность любоваться шедеврами живописи. На стенах Южной галереи и в нескольких смежных залах была выставлена большая часть королевского собрания живописи. — А вот и вы, графиня! — сказал Август, подведя женщину к ее ростовому портрету. — Обратите внимание, Теа, на вас здесь тот же самый изумрудный гарнитур, что и сейчас. Второго такого, я, признаться, никогда не встречал. Изумительная работа, безупречные камни. На полотне работы Клода Лефевра графиня Консуэнская выглядела старше нынешней Теа — на момент написания портрета ей было уже за тридцать, — но была такой же ослепительно красивой. Она была одета в темно-зеленое шелковое платье, а среди ее драгоценностей выделялся гарнитур, созданный знаменитым ювелиром того времени Балленом: — колье, диадема, серьги и перстень. Стоил этот гарнитур целое состояние, и не случайно. На его изготовление пошло тринадцать крупных изумрудов, темных, но при этом прозрачных, и, разумеется, великолепной огранки. А количество мелких изумрудов и бриллиантов ограничивалось одной лишь выносливостью Теа д’Агарис. Ведь все эти камни и обрамлявшее их золото ей приходилось носить на себе. — Мне больше нравится тот, что висит у вас в кабинете, — мягко улыбнулась женщина. — Там я моложе и не так холодна. Разве я холодна, мой друг? — Даже не знаю, мой друг, что вам ответить, — возвратил улыбку Август, — не нарушая правил приличия. — А вы бы хотели? «Хотел чего? Нарушить приличия? — опешил Август. — Она смеется надо мной или все-таки флиртует?» Между тем, в изумрудно-зеленых глазах Теа, полыхнуло так, что у Августа перехватило дыхание. В этой женщине было слишком много магии и скрытой страсти, слишком много желания и влечения, но при этом никак невозможно было решить, на кого или на что направлен ее интерес. Возможно, на него, а, может быть, и нет.