— Надо же — богатой будет! Только что о ней говорили, и вот она сама легка на помине. И тут же ответил на вызов: — Привет, красотка… А с чего ты взяла, что он здесь? Хорошо, передаю. Иван Андреевич протянул аппарат Павлу. — Я слушаю, — сказал Кудеяров. — Я охранника на КПП просила, чтобы он мне сообщил, когда вы приедете. Он позвонил, а я сидела и ждала, когда вы мимо меня проскочите… Я сейчас прибегу… Это было произнесено так быстро, что Кудеяров не успел ничего сказать. Писатель, узнав, что сейчас появится жена банкира, поспешил удалиться в свой кабинет, а Кудеяров вышел во двор, чтобы встретить Любу. Открыл калитку и увидел ее, спешащую, в наброшенной наскоро и незастегнутой норковой шубке. Женщина подбежала и выдохнула: — Уф! Что творится-то! Еще одну убили. — Откуда знаете? — Из местного чата, — начала делиться Люба. — Первое сообщение аж в пять утра. А потом как посыпалось… Один ее бывший ученик написал, что она преподавала биологию, а потом решила совместить с историей… И как-то на уроке о Второй мировой войне сообщила ученикам, что за семь лет войны погибло более пятидесяти миллионов человек, а еще больше погибло животных и птиц… Но я не за этим пришла. Она зашла в дом и поинтересовалась негромко: — Ваня спит? — С самого утра за письменным столом, — соврал Кудеяров. — Ну и слава богу, — обрадовалась гостья и перекрестилась, — а то он в последнее время с какими-то мрачными мыслями ходит и еще пьет при этом. То есть выпивает постоянно. Мы тут все за него переживаем. — А ко мне-то вы зачем пришли? — Я поводу нашей Али хотела поговорить, а то, что учительницу убили, просто совпало. А может, и не совпало, но это вам, следственным органам, разбираться. Но я про Алю. Вот что: она ко мне подходила как-то еще летом, а может в сентябре, и спросила, как можно связаться с моим мужем на предмет одной финансовой операции. Мы-то ей свою собачку оставляли постоянно, когда уезжали куда-нибудь — в отпуск, например. Так что Боря ее знает хорошо. Короче, организовала я им деловую встречу: мы вдвоем к ней заехали. Аля поинтересовалась у Бори: может ли он перевести деньги за границу, если ему отдать их здесь наличными. В смысле он получит рублями, сделает конвертацию и отправит на счет за границу. Боря спросил, в какую страну и в какой банк. Алечка сказала, что в Канаду, а банк, стало быть, Канадский королевский. Боря сказал, что с этим банком возможность такая есть, и спросил, о какой сумме идет. Алечка и назвала сумму — двести тысяч долларов. Когда Боря спросил, чьи это деньги, наша несчастная девушка призналась, что ее. — У нее было двести тысяч? — удивился Павел. — В том-то и дело, что не было. То есть была четверть этой суммы или около того, но она собиралась продать домик, сказала, что у нее есть покупатель, который дает сто тысяч. Кроме того, у ее жениха есть квартира в городе — однокомнатная, но новая, с хорошей отделкой и с мебелью. То есть за нее сразу можно получить тысяч шестьдесят или даже семьдесят долларов. То есть речь может идти о сумме даже большей, чем двести тысяч. — Двести десять, — согласился Павел, — и что дальше было? — Ну, что было, — продолжила Люба, — Боря сказал, что хорошая сделка, на ней можно заработать. То есть это он мне сказал, когда мы домой пришли. Домик Алечки стоит сто тысяч и даже больше… То есть сам домик стоит, может быть, и меньше, но здесь земля очень дорогая. И Боренька сказал, что, если мы возьмем этот участок за сотню, снесем домик и на его месте поставим нормальный коттедж, который нам обойдется тысяч в сто — сто пятьдесят, и быстренько продадим его, заработаем опять-таки полторы сотни зелененьких. И даже если у Алечки есть какой-то покупатель, то она откажет ему, потому что конвертацию и перевод денег в Канаду будем делать мы и без нас она никуда. Так Боренька сказал. Мы подъехали к Аленьке с этим предложением, но она вдруг заявила, что у нее уже есть покупатель, который готов ей в любой момент выплатить аванс, и она заключила с ним договор, а если откажется, то ей придется выплачивать неустойку. Мой муж спорить не стал, вручил ей свою визитку и попросил звонить, когда передумает. Мне же дома объяснил, что девушка достаточно примитивно торгуется и никакого покупателя у нее нет. Боря сказал, что кто-то, видимо, просветил Алю, что она просит слишком мало. — Черноудова взяла визитку и при вас засунула ее в сигаретную пачку. — Именно так и было! — удивилась женщина. — А вам-то откуда это известно? — Работа такая, — объяснил Кудеяров и поинтересовался: — В каком часу это было? А на визитке ваш муж оставил какую-нибудь запись? — Нет, он достал визитницу, вынул из нее визитку и положил на барную стойку. Аля тут же забрала и в сигареты засунула. И мы ушли. — Она была одна, когда вы находились у нее? — Думаю, что одна, хотя кто-то мог и на втором этаже находиться. Но вот когда мы уже отъезжали, как раз в этот самый момент из стоявшего возле ворот такси вышла молодая женщина. И это была как раз та самая учительница, которую зарезали этой ночью. Я теперь все сопоставила и решила сразу связаться с вами. — Если вы скажете, что это было в ночь ее убийства… — Именно, но только это было не ночью, а ранним вечером — может быть, часов в шесть или около того. Пожалуй, что еще раньше. Еще снег не начал валить… В тот день еще снег выпал, если вы помните… Хотя вы не помните — вас здесь не было. — Я помню из материалов дела. А о чем еще говорили во время той последней встречи? — Я сказала, что мы собираемся в скором времени уехать отдыхать на пару недель, и попросила позаботиться о нашем мальчике. — У вас вольфшпиц Боня, — вспомнил Павел, — вы уехали и с кем же его оставили? — Вы и это знаете! Оставила своего мальчика у Виолетты. Кому же я могу доверить самое дорогое — только лучшей подруге. — Сколько раньше вы платили Але за содержание Бони, когда уезжали? — По тысяче рублей в день и плюс сколько-то еще на питание. Он же у меня любит парную говядинку. Потом овощи обязательно, кашки разные. — В долг Черноудовой давали? А может, просто так деньги в виде подарка? — В долг однажды: тысяч двадцать на неделю, но она досрочно отдала. А что касается подарков, то давала небольшие суммы. На духи, косметику… Потом она решила нарастить ресницы, и я подкинула сколько-то — уже не помню даже сумму: совсем небольшая — тысячи три, кажется. — За Боню или не за Боню, но за год вы перевели ей девяносто тысяч рублей. И еще наличными давали. — Давала, конечно. А что в этом особенного? — Ничего, конечно, но мне сдается, что Черноудова зарабатывала больше вашего мужа. Она вам не говорила, почему хотела перевести деньги именно в Канаду? — Она хотела уехать туда на ПМЖ: у ее жениха там какой-то близкий родственник проживает уже давно… — Люба задумалась. — Вспомнила, отец у него там уже лет двадцать. У отца автомастерская, ему уже за шестьдесят, очевидно, хочет отойти от дел и передать свой бизнес сыну. У отца жениха автомастерская в хорошем месте, а главное, там провинция с собачьим названием — Алечка даже смеялась, говорит — это для нее в самый раз. Как же провинция называется? Вот память дырявая! — Ньюфаундленд и Лабрадор? — Точно! — обрадовалась женщина. — А вы откуда знаете? — Работа такая, — ответил Павел. — Ее жених местный таксист? — Кажется, да, но он хороший мальчик из приличной семьи и здесь устроился на работу, чтобы быть рядом с Алечкой. Видимо, был очень привязан к ней. — А чего ж они не жили вместе? Люба задумалась, очевидно, не зная ответа, потом пожала плечами. — Вопрос не ко мне. Но я знаю людей, вполне солидных и обеспеченных, которые предпочитают гостевой брак. То есть они живут отдельно, но ходят друг к другу в гости. — Предварительно предупреждая свою половину о предстоящем визите, чтобы не было нежелательных встреч. Я слышал о таких отношениях. — Я вот что подумала, — задумчиво произнесла жена банкира, — Алечку убили в точно такой же день, как был вчера. Так же выпал снег, который через сутки растаял. Вчера так же убили ее хорошую знакомую, и тоже выпал снег, который, судя по всему, к вечеру исчезнет, оставив только лужи. Может, их убийства совершил метеозависимый маньяк? — Таких не бывает, — покачал головой Павел, — а если появится, то мы знаем, как с ними бороться. Так что спите спокойно, гражданка Гуревич! Люба, понимая, что беседа окончена, попыталась посмотреть за спину или за плечо Кудеярова и, ничего там не увидев, поинтересовалась: — А Ванечка чем сейчас занимается? — Создает новый бестселлер. — Ну, тогда пойду, — произнесла женщина, — смотрите, чтобы он не пил за работой. Павел проводил банкирскую жену до калитки. Потом она просила, чтобы он постоял и понаблюдал, как она дойдет до своей территории. Он стоял и смотрел ей в спину. Наконец она дошла и помахала ему ладошкой. Кудеяров вернулся в дом и застал в гостиной хозяина дома. Иван Андреевич сидел за столом, на котором стояли тарелочка с очищенными фисташками и бутылка чешского пива. — Не хочешь орешков? — поинтересовался писатель и, увидев, как Павел покачал головой, продолжил: — И я не буду: на орехи сегодня не заработал, а на глоток пива, пожалуй. Он протянул руку к бутылке, но Кудеяров остановил его. — Что с Любой? — спросил он. — Мне кажется, что она поглупела. — Кто, Любаша? — не поверил Карсавин. — Да она умнее… пардон, хитрее, чем мы все вместе взятые, включая Борю Гуревича. Не говоря уже о том, что она железный человек. Ленечка Панютин рассказывал, как она позвонила ему ночью и просила приехать за ней, прихватив какую-нибудь одежду, потому что ночной клуб «Луна», где она работала, только что взорвали. Панютин помчался туда: все оцеплено, работают пожарные. Женский визг нескончаемый… А Любочка стоит на пепелище и спокойно курит. На ней только сценический костюм — серебристые стринги… Сам понимаешь, она у шеста крутилась. А время — глубокая осень. Правда, какой-то сердобольный пожарный прикрыл ее плечи запасными брезентовыми штанами. Ленечка схватил ее в охапку, запихнул в машину и помчался домой согревать бедную девушку. — Причину взрыва установили тогда? — Вероятно, то есть даже наверняка, установили. Но я не в курсе. Знаю только, что на пепелище нашли мужской труп с ножевыми ранениями. Кто-то убил сотрудника, а потом и все заведение взорвал. Вот такое было время. Карсавин посмотрел на Кудеярова: — Может, все-таки стаканчик пивка? Павел покачал головой: — Мне еще ехать надо, работу заканчивать и побыстрее сваливать отсюда, а то сопьюсь я здесь с вами, Иван Андреевич. — Не исключено, — вздохнул писатель. И непонятно было, что он имел в виду.