— Я уже доложил наверх про сегодняшнее ночное убийство в Ветрогорске: второй случай за месяц, и все как под копирку, вам не кажется, что, возможно, опять в районе появился серийный убийца? — Пока не знаю: я еще не знакомился с материалами. — А вот я лично принимаю самое непосредственное участие в расследовании, — тут же доложил начальник районного Следственного комитета. — Сегодня стали проверять связи убитой учительницы. И сразу наткнулись одно несоответствие: ночью ее убили, а сегодня утром покойная учительница заходила на свою страничку в социальных сетях. — Но это не так страшно, — ответил Кудеяров, — вот если бы сегодня утром она вошла в учительскую и поздоровалась с коллегами… — Ха-ха-ха, — подобострастно рассмеялся майор юстиции Пономарев, которому когда-то Павел передавал дела, отправляясь в столицу на новое место службы. — Может, пообедаем сегодня вместе? — предложил Пономарев. Кудеяров подумал, что встретиться необходимо, и назначил встречу в три часа дня в ресторане «Вертолет». Пока он разговаривал, Диденко старательно делал вид, что не прислушивается. Он смотрел в окно, а потом и вовсе встал с дивана, подошел к лесенке, ведущей на второй этаж, и поднял голову наверх, как будто пытался понять, есть ли кто наверху. А когда Кудеяров закончил разговор, спросил участливо: — Начальство? — Подчиненный, — вздохнул Павел, — желает выслужиться. Пять лет на одной должности, а повышения не предлагают, и очередного звания все нет… — И, не делая паузы, тут же перешел к делу: — Я почему спросил про интимные отношения — дело в том, что все о Черноудовой только в превосходной степени отзываются, а у меня складывается мнение, что она была талантливым манипулятором. От мужчин, не прикладывая особых усилий, она добивалась практически всего, чего хотела. — Может, потому, что не ставила сверхзадач, — поддержал тему Диденко, — курочка, как говорится, по зернышку и та сыта бывает. — Хорошие зернышки, — усмехнулся Кудеяров, — с вас полмиллиона, с другого полторы сотни, с третьего четыреста тысяч, и все это в течение одного года… — Кто ей столько платил, — удивился Юрий Юрьевич, — и за что, спрашивается? — А за то же, за что и вы ей деньги переводили — за доброту и любовь к собачкам. Диденко зашел за барную стойку, наклонился и открыл дверцу холодильного шкафчика. — Вот ведь, нет Али, а бутылка тоника, которую она поставила сюда, стоит. И пачка ее сигарет… Надо же, столько людей здесь в тот день было, и никто не прихватил. — Бутылка тоника? — заинтересовался неизвестно почему Павел. — Она любила коктейли? Юрий Юрьевич пожал плечами. Потом подвинул к себе барный стульчик и взобрался на него. — Хорошо, — произнес он, — признаюсь. Год назад, то есть почти год прошел, Наташе пришло в голову устроить новогодний корпоратив для сотрудников нашей фирмы. Посмотрели, сколько стоит аренда зала в ресторане, и содрогнулись. Тогда решили снять базу отдыха на берегу Ладоги. Там небольшие домики, в каждом спальня, гостиная, кухня и сауна. И у них дешевле всего получилось. Арендовали мы эти домики на двое суток. Разумеется, не все сотрудники приехали, потому что новогодний праздник положено отмечать в кругу семьи. И тогда Наташа предложила позвать Алю, которая одинокая и все такое прочее. Разумеется, Новый год встретили весело, Наташа чуть-чуть перебрала и ушла спать в наш домик, а мы все остались. Потом наши ряды стали редеть, я пошел провожать Алю, и как-то так получилось, что мы в ее домике начали разговаривать, а я зачем-то прихватил еще бутылку шампанского… Глупо как-то все вышло. Разумеется, я вообще не хотел изменять жене, но так получилось — наверное, тоже перебрал. Но Аля сама мне сказала: «Ничего не было. Забудь!» Я вернулся в домик к жене, принял душ, Наташа глубоко спала, не проснулась, даже когда я рядом лег. Павел подошел к стойке и посмотрел на лежащий на ней лист бумаги и плоскую пачку «Ротманса». — Черноудова не напомнила потом ни разу? — спросил Кудеяров. — Ни разу. Разве что однажды, когда пошли в лес за грибами все втроем в сентябре уже. Ходили долго, Наташа устала, присела на пенек отдохнуть, а мы с Алей отошли — далеко… Потом оказались среди елок, там как раз совсем маленькая полянка, а на ней белые грибы. Много их, мы опустились на коленки, начали срезать эти грибы… То есть это я стал их срезать, а она вдруг обняла меня, прижалась и поцеловала. Разумеется, ничего не было, мы просто поцеловались. От нее пахло чем-то лесным: цветами, мхом, может быть, грибами. Как вспоминаю, так сразу сердце заходится… ведь ей тогда меньше месяца жить оставалось, а она была такая счастливая. — Не думали, кто мог убить вашу соседку? — Мы с Наташей много раз вспоминали всех ее знакомых. И все безрезультатно. Я думал, что это Эдик Дробышев. Я знаю, что у него алиби, но ведь он хоть и простачок, но не дурак… А может, он простачком только притворяется. Разумеется, подготовил себе алиби, а потом… — А что вы думаете по поводу следов, которые ведут к дому, а обратно вроде никто не выходил? — Ну да, — согласился Диденко, — загадка века, можно сказать. Наташа теперь трясется, боится одна дома оставаться. Я поэтому и не поехал сегодня на работу. Без меня разберутся, разумеется, а ближе жены у меня никого нет. — А трудится она у вас удаленно? — Разумеется, Наташа на удаленке: она заместитель главного бухгалтера в моей фирме. У нее экономическое образование, и уже без малого двадцать лет она работает по специальности. Я хотел ее назначить главным бухгалтером, но она сама отказалась, сказала, что тогда у нее совсем не будет времени на семью и на ее сад с огородом. И потом придется ездить на работу; ладно, еще я отвезу-привезу, а если меня нет, скажем, я в командировке или заболел. Разумеется, у нее есть водительские права, но когда нет практики, то лучше лишний раз не садиться за руль. Вы сами знаете, какое здесь движение на трассе. — Знаю, — согласился Павел, которого уже начал утомлять собеседник, который не сообщил ничего существенного, да еще эти его постоянные «разумеется». — Вы были на месте убийства? — Разумеется. Тело лежало возле барной стойки. На Але был ангорский свитерок, лосины. Кинжал вошел по самую рукоятку, крови совсем немного. — Я видел снимки, — сказал Кудеяров, — а вам ничего не показалось странным? — Ничего. Если только, что она совсем не сопротивлялась. Но это только подтверждает, что она была знакома с убийцей. — Разумеется, — еще раз согласился Кудеяров, — тьфу ты — заразился от вас! — Чем заразились? — не понял Юрий Юрьевич. — Проехали, — отмахнулся Павел, — точного времени своего возвращения в тот вечер домой вы не помните? — Да какой вечер! Уже ночь была. Так вы спросите на КПП: там наверняка скажут. Кудеяров помолчал. Францев опрашивал охранника, дежурившего в ту ночь, и тот показал, что не знает, какие машины возвращались после часа ночи. Он должен поднимать шлагбаум, лишь когда подъезжают посторонние автомобили, водители которых называют номер участка, куда они прибыли, после чего охрана должна связаться с домовладельцами и получить подтверждение. А все местные подъезжают к опущенному шлагбауму, прикладывают электронный ключ к считывающему устройству, после чего путь открыт. И хотя машины проезжали совсем рядом с окном будки, дежуривший тогда охранник не смотрел в окно, потому что в тот вечер шла трансляция боксерского поединка за три чемпионских пояса в полутяжелом весе. На всякий случай Павел осмотрел все помещения дома. Но не было ничего, что приковывало взгляд. Когда спустились на первый этаж, Павел подошел к барной стойке и еще раз посмотрел на чистый лист бумаги и плоскую пачку «Ротманса». Пачка была полная, и если не хватало в ней, то пары сигарет — не более. На всякий случай Кудеяров открыл ее, вытащил несколько сигарет и сразу увидел прямоугольник из тонкого картона — это была визитная карточка председателя правления банка «Ингрия» Бориса Михайловича Гуревича. Визитку увидел и Диденко. — О как! — удивился он. Кудеяров перевернул визитку, и оба они увидели, что там что-то написано от руки. — Какой-то электронный адрес, — догадался Юрий Юрьевич. — Это адрес официального сайта службы судебных приставов, — объяснил Павел. — У Алечки, вероятно, были долги, а приставы, разумеется, ее доставали. — Возможно, но мне кажется, что она искала там другую информацию. — Какую? — На этом сайте проще всего узнать, когда и за что был осужден тот или иной человек. Например, она хотела выяснить все про вас. Ведь вы не говорили ей, что были под судом и следствием… — Да я ото всех это скрываю. Вы, разумеется, легко это узнали: кнопку нажали, и вся информация про меня у вас. Но Але-то это зачем? — удивился Диденко. — Теперь она вряд ли нам это скажет. Возможно, хотела вас шантажировать — не знаю. Был бы здесь ее компьютер, можно было бы попробовать разобраться. А с чужого — не знаю, получится ли. К тому же у Черноудовой могло быть несколько адресов. Вы были здесь во время обыска — чистый лист бумаги лежал здесь или его забыли те, кто осматривал место преступления? — Кажется, лежал, — вспомнил Юрий Юрьевич, — а еще, кажется, была и ручка шариковая или гелевая, но теперь ее не видно. — Вам ничего не показалось тогда странным? Вспомните, как это произошло? Как вы узнали об убийстве? — Утром мы с Наташей только поднялись, как кто-то с дороги включил переговорное устройство. Мне, разумеется, пришлось спуститься, потому что поговорить можно только с первого этажа, там же и монитор с камеры, что над воротами. Смотрю в монитор: женщина там не в себе явно. «Кто?» — спрашиваю. Отвечает, что это Люба Гуревич. Я, разумеется, говорю, что Наташа освободится минут через пятнадцать. Но она чего-то там кричит, едва ли не плача, и рукой на дом Алечки показывает. И чего-то там про убийство. Потом все втроем побежали туда… то есть сюда, разумеется. Вошли и увидели, что Алечка возле стойки лежит с кинжалом в груди. Наташке моей сразу плохо стало, а Люба вдруг успокоилась. Стала вдруг подозрительно спокойной. Я позвонил в дежурную службу, сообщил. Очень скоро приехал местный участковый и начал все рассматривать. Он еще сказал, что мы все следы затоптали… А потом понаехали все остальные. Эдик Дробышев прибежал и слезы пускал, и я тогда подумал, что за мужик: кто она тебе, чтобы так убиваться. Диденко замолчал. Кудеяров тоже хранил молчание. Павел осматривал помещение. — Еще вопросы будут? — спросил Юрий Юрьевич. — Я могу идти? Кудеяров кивнул и сам направился к выходу, но перед тем, как открыть дверь, спросил: — Наташа ведь тоже была понятой? Диденко кивнул и признался: — И это самое ужасное, потому что она, конечно, видела труп нашей не просто соседки, а хорошей подруги. Моя жена и без того впечатлительная, белая вся стояла, потом дома успокоительное принимала. Мы, когда познакомились, я сразу понял, какая она утонченная и ранимая. — Если не секрет, как познакомились? — В Хургаде в одном отеле жили, на одном этаже. Она одна, я тоже один приехал. Когда поехали к пирамидам, то я сел в автобусе рядом с ней, разговорились, и я понял, какой она приятный собеседник. Но тогда у нас ничего не было. Потом она пригнала мне свой «Вел Сатис», я специально с ремонтом тянул. Созванивались, потом пригласил ее в итальянский ресторан. И вот с того времени не расстаемся. — Счастливые люди, — оценил Павел, — завидую вашему счастью. Карсавин встретил Павла с распростертыми объятиями — так, словно они не расстались этим утром, а не виделись несколько дней. — Не помешаю? — осторожно поинтересовался Кудеяров. — Как раз наоборот, — продолжал радоваться Иван Андреевич, — с утра подготовил письменный стол, уже, можно сказать, сел за работу, но смотрю то налево, то направо, то есть то на компьютер, то на бутылочку пивка. — Тогда не буду мешать — задам один вопросик и сразу уйду. А случайно не знаете, общалась ли Черноудова с Борисом Гуревичем? — Вы что, — перешел на шепот писатель, — думаете, что она и его охмурила? — Да и Люба хотела зачем-то со мной встретиться. — Значит, все-таки она и его на крючок подцепила. Ладно, меня за губу из подводного мира — я все-таки пьяница и развратник. А Борюсика-то за что? Моралиста нашего. За спиной Ивана Андреевича где-то в глубине зазвучала мелодия мобильника. Карсавин бросился к телефону, и тут же прозвучал его удивленный голос: