И во тьме растает, как змея. Однажды, когда она гостила у отца во время каникул, он решил прочитать ей перед сном свои стихи, но успел рассказать только это. Аля говорит, что она забралась под одеяло и орала всю ночь. Пришлось даже врача вызвать. — Действительно страшная история, — согласился Николай. — Потом, когда Аля обращалась к нему за помощью, он давал ей какие-то гроши и говорил: «Потерпи немного. Вот скоро умру, и тогда тебе все достанется». А сам уже давно переписал все имущество на новую жену. — А какие отношения у нее были с Уманским? — С главой администрации? Да вы что?! Никаких у нее отношений не было. Он же старый! Ему за сорок уже! — Я не про любовные отношения. Паренек выпрямился, вспоминая: — Ну да, она мечтала открыть в Ветрогорске кинологический центр. Хотела, чтобы выделили участок земли и финансирование. Но потом она передумала, потому что возникла тема с Канадой. — То есть она его не шантажировала? — Нет, конечно, Аля не такая была. Вы зачем-то на это все время намекаете. Они разговаривали еще некоторое время, потом привезли пиццу и кофе капучино. Курьер смотрел на Францева, Францев на Хорошко, но тот словно не замечал обращенных на него взглядов, открыл коробку, посмотрел на пиццу, наклонился, понюхал и с наслаждением, растягивая слова, произнес: — Нормальная, слава богу. Потом, все же увидев, как на него смотрит участковый, догадался. — Я заплатить должен? — А как ты думаешь? У МВД кредитный портфель уже пуст. Хорошко рассчитался, потом он не спеша поглощал пиццу и запивал ее капучино. Чтобы не мешать ему, Францев вышел на воздух, увидел, как подъехал служебный «Ауди» Кудеярова. Павел вышел и спросил: — Как прошло? — Еще проходит, — вздохнул Николай, — в настоящее время свидетель под камеру поглощает пиццу. Я от него, если честно, устал. У него мозгов как у пятнадцатилетнего. А плакать он готов в любой момент, как семилетний. Там, кстати, еще одно заинтересованное лицо выявляется. — Заинтересованное в чем? — не понял Павел. — В смерти Черноудовой. Девушка рвалась в Канаду и тащила туда парня, а мать Саши была против этого. К тому же мама обладает некоторыми финансовыми возможностями: покупает сыну новенький «Фольксваген Пассат», потом новую квартиру. — Продолжим вместе, — предложил Кудеяров, — то есть ты продолжаешь, а я присутствую. Они вошли и увидели, как паренек доедает пиццу. — А кофе закончилось, — произнес Хорошко с таким удивлением, как будто пластиковый стаканчик опустошил не он сам, а кто-то другой. — Закончился, — поправил его Николай, а потом продолжил: — У нас есть растворимый. — Но если ничего другого нет, то давайте. Францев открыл крышку электрочайника, проверил наличие в нем воды и нажал на кнопку. — Я поприсутствую при вашей беседе, — предупредил Кудеяров, — моя работа в том и заключается, чтобы проверять, нет ли нарушений во время проведения расследования. — Хорошо, — согласился на этот раз Александр, — я не против. Пока все нормально, а то некоторые знакомые предупреждали меня, что, возможно, будут бить. — Дадите потом телефоны этих знакомых, — попросил Павел, — я созвонюсь с ними, встречусь, если нужно, а коли выяснится, что против них были нарушены законы и нормы, то виновные понесут самое жестокое наказание. — Я подумаю, — согласился Хорошко. — Итак, продолжаем нашу беседу, — объявил Николай, — мы остановились на том, что… — Але действительно угрожали. Только я не знаю кто. Пока вас не было, я вспомнил, — не дал ему договорить молодой человек, — ей угрожали по телефону в моем присутствии. Про женщину-стриптизершу уже говорил, а в другой раз требовали какие-то деньги. Она ответила, что как появятся на счету, так сразу отдаст, а если каждый урод будет из-за каких-то несчастных двадцати тысяч корчить из себя Аль Капоне, то с ним разберутся очень быстро. — Это было из-за того самого колодца, — напомнил Францев Кудеярову. — Наверно, поэтому мама и дала ей на колодец, — сообразил молодой человек. — А заплатил в результате Холодец. — Какой Холодец? — удивился паренек. — Я знаю одного Холодца — Сергей Холодцов, только он не был знаком с Алей. — Вы просто не знаете всего круга общения вашей подруги. Кстати о Холодце, с которым вы так же знакомы: что можете сказать о нем? — Да я не знаю его так хорошо: просто ребята сказали, что он пытался здесь рэкетом заниматься. К ним подошел как-то со своими пацанами. И потребовал, чтобы стрелку забили своей крыше. Таксисты удивились, потому что давно так уже не наезжали. Связались с диспетчером. Диспетчер с кем-то еще. Очень скоро подъехал сам Уманский со своим водителем. Они зашли на пустырь за Домом культуры, а потом вернулись. Те двое, что были с Холодцом, были хорошо побиты, еле шли, а у Холодца челюсть раздута. Холодец дал каждому таксисту по пять тысяч, сказал, что это за беспокойство, и они уехали. А потом он уже появился в ресторане и стал телохранителем директорши. Больше я про него ничего не знаю. — Саша, — не выдержал Кудеяров, — вы хотите оказать помощь следствию? — А что же я тут сейчас делаю? — Знаете, с чего начинается расследование каждого преступления? — спросил Павел. — С выяснения, кто преступник. — Нет, с вопроса — кому выгодно? Ровно две тысячи лет назад римский юрист Кассий Лонгин Равилла советовал судьям всякое судебное разбирательство начинать с этого вопроса. На латинском он звучит как куи продест или куи боно. И вот с того самого времени… — Я понял, — встрепенулся Хорошко, — то есть вы предлагаете мне подумать… — Думать вообще полезно иногда, — подключился Францев. — Ну я и в самом деле не понимаю, кому выгодна ее смерть. Убивают из-за денег, а у нее их не было, потому что я не верю в эти два миллиона. Убивают из ревности, но у меня никого не было — только она. Бывают сумасшедшие, которые просто так убивают. У Али была подруга, вы знаете, про кого я говорю, так ее тоже убили позавчера. Так вот, эта Илона рассказала, что какая-то рыжая женщина даже сделала себе тату с кинжалом и розой, как будто хвасталась тем, что она убийца. Но это в тюрьме было. А здесь я не знаю таких людей. Кудеяров кивнул, понимая, что толку от этого разговора никакого. — Саша, — произнес он, — я вчера беседовал с писателем Карсавиным… — Я знаю такого, — опомнился молодой человек, — он домогался Алю, но она ему отказала. — Чушь какая! — не выдержал Францев. — Иван Андреевич — уважаемый человек. Ему достаточно только свистнуть, и тут такие сбегутся! Да он и в возрасте уже. — Просто Аля мне так сказала, — растерялся молодой человек. — Меня оба послушайте, — не выдержал Павел. — Я говорил с Карсавиным, и он рассказал мне о своем первом бое. Он ехал в кабине и разговаривал с парнем водителем, твоим тезкой, который был младше тебя лет на шесть. Тот делился своими планами, говорил о матери и маленькой сестре, как, отслужив, будет стараться облегчить их жизнь, потому что он единственный мужчина в доме. И тут их обстреляли, завязался бой, и тот Саша погиб. Я вот смотрю на нынешнюю молодежь и думаю, кто из них готов вот так… — Я вообще против всякой войны, — уверенно заявил Хорошко, — я хочу, чтобы на всей планете был мир… Ведь всегда можно договориться… — Хочешь мира — готовься к войне, — напомнил Францев, — ладно, заканчиваем на сегодня. Сейчас я перенесу на бланк — минут двадцать на это уйдет. Ты, Саша, погоди немного или погуляй. Зазвонил мобильный Францева. Он ответил на вызов и тут же переспросил: — Кто? Потом махнул рукой молодому человеку: — Гуляй отсюда! И прижал аппарат к уху. — И по какому вопросу? Он слушал, и лицо его становилось все напряженнее и напряженнее. И наконец он сказал: — Знаете, где я располагаюсь? Прямо сейчас подходите, и мы все обсудим. Почему?.. Вам страшно… Хорошо, оставайтесь там, где вы сейчас находитесь, а я, как освобожусь… Павел протянул руку, и Францев передал ему мобильный. — Здесь подполковник юстиции Кудеяров. Что у вас случилось? — Я вчера ночью видела убийцу. То есть я не видела, как убивали учительницу, но, кто это сделал, видела и теперь боюсь вообще куда-либо выходить. И в кабинете своем боюсь. — Вы где сейчас? — В своем кабинете в Доме культуры. Я Нина Лосева, директор ДК.