— Давайте все-таки ближе к делу, — перебил Францев, — а то в одну кучу валишь: и духи, и бабушку. — Ну да, — согласился Саша, — у бабушки оказалась аллергия на цветочные запахи. Но она не от этого умерла… — К делу, — повторил участковый. — А что говорить? — Все, что вам известно. Кто ей угрожал? Кого она боялась? С кем общалась чаще всего? — Общалась чаще всего со мной. Никого не боялась… — Она вам не говорила, что в Ветрогорске появился серийный маньяк? Или что-нибудь в этом роде? — Нет, — растерялся парень, — но она ведь очень увлекающаяся личность была. Она со мной то ссорилась, то опять звонила: приезжай — мне без тебя скучно. Я и мчался к ней. У нас ведь планы на совместную жизнь были. Она очень хотела перебраться в Канаду. — Почему именно в Канаду? — удивился Николай. — Германия или Франция ближе. Финляндия и вовсе под боком — можно хоть каждый день туда и обратно. — У меня в Канаде родной отец. Он туда двадцать лет назад уехал. Бросил меня и маму. Там у него уже брат был, то есть дядя мой. У дяди своя авторемонтная мастерская. Вот они там с отцом и работали. И еще два негра и один украинец. Потом дядя умер от ковида, и папа позвонил мне и сказал: «Подъезжай!» Аля как узнала, сразу загорелась. Сказала, что она всегда мечтала жить там — в смысле за границей, потому что там больше возможностей для карьерного и духовного роста, она бы там открыла кинологическую школу… Она даже готова была просто выгуливать чужих собачек, чем она здесь занималась. Но здесь сами понимаете… — Здесь — это вам не там, — подтвердил Францев. — Потом мне отец сказал, что для того чтобы приехать и обосноваться, открыть свой собственный собачий бизнес, нужно не менее двухсот тысяч канадских долларов. — Вот-вот, — начал подсказывать Николай, — и она захотела продать свой дом, нашла покупателя… — Про покупателя я ничего не знаю. Она стала требовать, чтобы я продал свою квартиру. Но квартира хоть и моя, но оформлена на маму, а мама отказалась ее продавать. Она была против нашего отъезда в Канаду. Так и сказала, что может понять, если в Финляндию поближе к нашему Выборгу переберемся, а за океан — никогда не отпустит. Аля попыталась с ней договориться, позвонила маме, и та что-то ей такое грубое сказала… такое… Короче, Аля заявила даже, что теперь моя мама и я вместе с ней для нее умерли… — Когда видели свою подругу в последний раз? — В тот день, когда ее убили. Утром я возил ее к нотариусу. — На сделку по продаже дома? — Она не сказала зачем. Но с нотариусом что-то не вышло, она только сделала копии всех документов, необходимых для продажи дома, заверила их и вышла злая. — Я спросил: «В чем дело?» — она ответила… ну, она сказала, что все вокруг козлы. Потом я видел ее вечером: я мчался на вызов, а она садилась в чужую машину. — Знаете, кому принадлежала эта машина? — «Ауди-А6» принадлежит Артему из ресторана «Вертолет». То есть он тогда в нем работал. А сейчас не знаю где. — Если вы имеете в виду Артема Головкина, то он сейчас нигде не работает: его убили приблизительно неделю назад. Кстати, вы знаете, где находится поселок Грибное? — Нет. — И не были там никогда? — Нет, конечно. Если не знаю, где это, то как я мог там бывать? Это имеет какое-то отношение к смерти Али? — Вот это мы и пытаемся выяснить. А у вашей подруги хранились дома какие-нибудь суммы денег? — Крупных сумм однозначно не было. Она ведь зарабатывала не так много. Я ей подкидывал иногда, продукты подвозил, корма для собак покупал. У Али всегда не хватало средств. — Это не совсем так. По нашим подсчетам, за последний год на ее счет поступило около двух миллионов рублей, кроме того, многие клиенты, и не только клиенты, рассчитывались с ней наличными деньгами. — Вы что-то путаете… Она, как потом выяснилось, даже у мамы моей просила деньги на колодец: просила сорок, а мама дала пятьдесят тысяч. — Колодец ей обошелся в тридцать. И то людям пришлось за своими деньгами побегать, чтобы получить их. В результате за чистку и ремонт колодца заплатили знакомые вашей девушки. — Это неправда, — прошептал молодой человек, — вы все врете. — Мне должность не позволяет врать, гражданин Хорошко. Ваша подруга получала неплохие деньги за свои кинологические услуги, кроме того, ей переводили деньги в качестве подарка. И у следствия есть основания полагать, что она пыталась шантажировать уважаемых людей, проживающих в поселке. Вам что-то известно об этом? Молодой человек растерялся: — Про то, что она брала за услуги? — Про попытки шантажа. — Не делала она этого. При мне она один раз только позвонила какой-то женщине и сказала, что нехорошо скрывать от общественности, что вы занимались стриптизом и приватными танцами. А что, если ваш муж банкир об этом узнает? — А что ей ответила та женщина? — Не знаю, не слышал, — тихо ответил молодой человек, потом он склонил голову и прошептал: — То есть слышал: та женщина посоветовала ей подумать о своем здоровье, потому что… потому что за такие намеки обычно отрывают не только язык, но и ноги. Саша едва не плакал. — Когда она звонила этой женщине? — наседал участковый. — Задолго до убийства или перед самым… Молодой человек закивал и выдавил тихо: — Перед самым… Может, за два дня. — Принести стаканчик холодненькой водички? — предложил Николай. Паренек потряс головой, отказываясь, а потом произнес тихо: — Дайте, пожалуйста, а то у вас очень душно здесь. Францев открыл дверцу холодильника. — Есть лимонный «Швепс». — Да, — сказал Саша Он взял стакан и жадно выпил газировку. — Завтракал сегодня? — спросил участковый. Молодой человек кивнул и произнес. — Выпил кофе и сразу поехал к вам. — Ну, кофе — это не завтрак. Хочешь, чтобы сюда завтрак доставили из ресторана? Ты что предпочитаешь: макароны с сосисками или яичницу? — Ничего, — признался Саша и поинтересовался с надеждой: — А можно пиццу? Николай позвонил в кафе «Мама Рома» и по просьбе паренька заказал пиццу карбонара и кофе капучино, попросив записать на счет отдела полиции. — На чей счет? — не поняла девушка, принимающая заказ. — На счет подполковника Францева, — вздохнул участковый и посмотрел на молодого человека, — а на что вы собирались жить в Канаде? — Отец сказал, что нас примут как украинцев, он об этом договорится в землячестве — мы получим подъемные и пособие. Пособие будем получать, пока не найдем работу. Но если у нас будет двести тысяч, то мы сможем получить гражданство по упрощенной процедуре, потом можно будет брать кредит в банке под низкие проценты… Он еще много чего говорил. — А язык английский ты знаешь? — Могу общаться, а вот Аля даже читать не могла, разве что учебники по английскому языку для младших классов. Но она жила в провинции, где языкам не уделяют большого значения. Аля даже говорила, что английский у них вела учительница по домоводству. — Как отреагировала твоя мама, когда узнала про смерть Али? — Мама, как узнала, сразу ко мне примчалась с работы, успокаивала. Плакала даже. — Что говорила мама? Наверное, что уже ничего вернуть нельзя. Что прошло, того не миновать. Все, что ни происходит, все к лучшему, все в руках бога… Найдешь себе другую скромную девушку, которая будет любить тебя и Родину… — Так и говорила, или почти так. Потом мы помянули Алю, и мама посоветовала уволиться и вернуться в ее торговый центр, а она увеличит мне зарплату. Но я уже и сам хотел уволиться из такси. Потом мама помогла организовать похороны, потому что у Алиной мамы денег нет вовсе. А отец у нее… — Александр вдруг замер и с удивлением произнес: — вы знаете, что она очень ненавидела своего отца. Я только сейчас вспомнил. Ненавидела за то, что он так и не женился на ее маме. Что он мало денег давал, а главное, как она сказала, она боялась его стихов. Он писал очень страшные стихи. — Я слышал, что Всеволод Майский прославился стихами о родине. — Да о какой еще родине, — возмутился молодой человек, — вот сами послушайте. У Али, к вашему сведению, была серпентофобия. Она до ужаса… прямо до истерики боялась змей, кричала даже, когда змею показывали по телевизору. А ее папаша сочинял такие стишата: У родного постою порога И вздохну, печали не тая. Тут же с сердца уползет тревога