— Да с чего ты взяла? — повторила Далила. Семенова сплюнула: — Тьфу ты! Заладила, «с чего взяла» да «с чего взяла». С того и взяла, что шаги я услышала Люськины. В прихожей, зараза, топталась и в «глазок» на меня поглядывала, а дверь не открыла. Самсонова озадачилась: — И как думаешь, почему? — Ха! Она еще спрашивает! — возмутилась Галина. — Психолог ты хренов! Разъясняю, раз своих нет мозгов. От своего дома Люська меня отваживает. — Да ладно, — не обижаясь на грубость, отмахнулась Далила, — нашла кого в хитрости обвинить. Людмила не способна действовать тихой сапой. Ей привычней выступать с открытым забралом. Если что не по нраву, скажет прямо в глаза. Галина всплеснула руками: — Что ж не сказала? Эх, Далька, святая ты простота, — уже совсем мягко попеняла она и запричитала: — Говорю, и зря ты не слушаешь: как только ты, Самсонова, появилась, я сразу стала ей не нужна. А раньше Люська жить без меня не могла, то и дело звонила, звала, на Карачку жаловалась, на своего кобеля. Галина сделала паузу и, покончив с жалобами, пошла в наступление. — Теперь ты жилетка для Люськи, а я ей не ровня, — зло прищурившись, заявила она. — Еще бы, вы обе дамы из высшего общества. Ты знаменитая, Люська богатая, а кто я против вас? Так, нищая неудачница. Далила опешила: — Здрасте! Что ты несешь?! — До свидания! — отмахнулась Галина. И разрыдалась. — А что у меня на душе, никому не интересно, — всхлипывая, пропищала она. — Я, может, в петлю скоро полезу, но всем наплевать. Далила схватилась за сердце: — Да что же это такое?! Что случилось?! Немедленно говори! Линочка где?! — всполошилась она. — С Линкой нормально. Линочка спит, а он снова пропал, — размазывая косметику по щекам, сообщила Галина и по-бабьи завыла: — У-уу, он пропа-ал! Теперь уже точно пропа-ал! — Фу-у, как ты меня напугала, — облегченно вздохнула Далила и строго осведомилась: — Он, это Голос? Семенова пискнула: — Да. И спокойно себе подвывала, не собираясь ничего пояснять. — Что «да»?! — взорвалась Далила. — Что «да»? Продолжай! Как это он пропал? Дело у вас чуть ли не к свадьбе шло, как я поняла, так почему он пропал, этот Голос? Ты ему что-то не то сказала? — Всего лишь сказала ему, что боюсь. — Чего боишься? — Всего. Далила потрясла головой: — «Исчерпывающую» ты, Семенова, даешь информацию. Так не пойдет. Давай по порядку. Галина отставила свое вытье и лихорадочно затрещала, заходя издалека: — Да, он каждый день мне звонил, да, дело шло если не к свадьбе, то вроде бы к отношениям. Я анонимно влюбилась. Но влюбилась, незнамо в кого. Кто он? Как выглядит? Откуда узнал про меня? Почему мне звонит? Больше года! Даже имени своего он назвать не хотел, чертов Голос. Но я все равно влюбилась по-сумасшедшему, только тем и занималась, что ждала от него звонка. Жила лишь нашими разговорами. Шмоточки Линке стираю, кашку варю, полы подметаю, просто по квартире хожу и все вспоминаю, вспоминаю. Как обалдевшая от любви девчонка, проматываю по сто раз в голове наш разговор. Что он сказал мне, что я ему отвечала, как он одобрил меня, пожалел, рассмеялся, какую, где паузу сделал… Все подмечаю, все жадно ловлю! А порядочная стала какая?! Добровольно себя заточила, дом свой превратила в тюрьму. Все жду, выйти боюсь: а вдруг позвонит? Вдруг меня не застанет? Семенова разошлась не на шутку: ее исповеди, казалось, не будет конца. Далила, мельком взглянув на часы, робко, с мольбой, перебила подругу: — Галь, я все это знаю. Зачем ты опять? — А затем, — прогремела Галина, — ты же у нас психолог! Ты аналитик, мать вашу так! — Ну и что? — Ты науськивала меня влюбиться в него, я и влюбилась! Да и как было мне не влюбиться, когда ты взахлеб нахваливала: «Ах, Голос! Ах, умный он, добрый! Порядочный он какой!» А теперь что? — Что теперь? — растерялась Далила. — А теперь я страдаю! А он заморочил бабе мозги и в кусты! Чертов маньяк! — Маньяк? — Да! Маньяк! — Да с чего ты взяла? Галина взглядом испепелила подругу и мстительно изрекла: — Люська меня надоумила. Далила воскликнула: — Ты меня удивляешь! Люська-то здесь при чем? — А меня удивляет, — разъярилась Галина, — где же ты, умная наша да образованная, в это время была? Почему ты не додумалась, что Голос-то мой, оказывается, настоящий маньяк? Далила, ядовито прищурившись, саркастично осведомилась: — А Люська наша додумалась как? По каким признакам определила? Она у нас что, специалистка по маньякам? Галина рассекла воздух рукой: — По всем признакам. Сколько я его ни пытала, он имя свое не назвал. А знаешь почему? — Почему? — Скрывается, гад. Обнаружить свое настоящее имя боится. — И потому он, значит, маньяк, — рассмеялась Далила. — Да, странная у вас, девочки, логика. Вообще-то у маньяка обычно есть цель. Галина радостно подтвердила: — Точно. Он хочет выманить меня из квартиры, изнасиловать и зверски убить. — И поэтому целый год тянет резину. Ты забыла? Он целый год в телефонную трубку молчал. Сама же жаловалась, что с трудом беднягу разговорила. Ах, какой милый, скромный, застенчивый и, главное, терпеливый объявился маньяк. Галина изрекла с видом доки: — Извращенец он! — Не говори ерунды, — рассердилась Далила. — Твой Голос не извращенец. Будь он маньяком, давно бы назвался Ромой, Димой, Кириллом… Да кем угодно, лишь бы тебя расслабить и это… — Изнасиловать и прибить, — подсказала Галина. — Да, — морща нос, согласилась Далила, — а Голос не хочет врать, но и правду говорить не решается. — Почему? — Наверняка по уважительным причинам, которых пока мы не можем узнать. Очевидно одно, что он порядочный человек. — А мне вот не очевидно! — заявила Галина. — Может, он педофил? — Здрасте! С чего ты взяла? — До свидания! Он как-то подозрительно дочкой моей интересуется, все спрашивает, как там она? Что поделывает? Пакеты с подарками для Ангелинки под дверь мне кладет, игрушки всякие, погремушки. Продукты в последнее время повадился приносить. Как дверь ни открою, под ней то колбаса, то мясо… — Вот она, благодарность! — возмутилась Далила. — Я тоже Ангелинке регулярно подарки ношу: игрушки да погремушки. Исходя из твоей логики, и я педофилка? Галина отбилась: