— Почему? — А не знаю, — прошептала Людмила и растерянно уставилась на Далилу. — Честно не знаю. — Ты скалкой била ее, доской, а она живая была, но не сопротивлялась. Разве такое бывает? — Выходит, бывает. — А что ты кричала, когда ее била? — Кричала, что пусть только попробует сопротивление мне оказать. — Так ты ей угрожала, — прозрела Далила. Людмила яростно подтвердила: — Ну да! Я сказала, что все наши знакомые теперь будут знать, какая Анфиска шалава! Как уводит она из семьи чужих мужиков! Думаю, сразу после меня к ней пришел мой Сасунян. Он Анфиску увидел побитую и добил. Далила подалась вперед: — Как добил? — Череп топориком кухонным проломил. — Про топорик я от него не слышала. Ни от Куськиной не слышала, ни от… Ни от кого… Самсонова призадумалась. Рассказ подруги запутал ее окончательно. — А зачем Сасуняну Пекалову убивать? — спросила она. — Какой ему в ее смерти резон? — Ну, уж не знаю, — пожала плечами Людмила и задумчиво предположила: — Бизнес, что ли, не поделили или из ревности. Анфиска другого нашла. Дернув себя за нос, она снова спросила: — Значит, наговаривал на меня, сволочь? И что говорил? Далила, ненавидя себя, изложила: — Что ты чудишь, ревнуешь, закатываешь скандалы, что кровь Анфисы на фартуке твоем была. — Ах, он гад! Я же котлеты жарила! Ему! Людмила вскочила и бросилась к шкафу. Яростно извлекая с полок вещи покойного мужа, она бросала их на пол и сладострастно топтала, приговаривая: — Вот тебе, гад! Вот тебе! Вот тебе! Все сожгу! И памяти о тебе на земле не оставлю! И могилку сровняю с землей! Будь ты проклят, слышишь, ты, Сасунян! — завопила она, закатив глаза к потолку и прижимая к груди очередную охапку вещей. Самсонова содрогнулась и пожалела уже, что пришла. А Людмила, зло сплюнув, швырнула охапку на пол. Из вороха свитеров и рубашек что-то вылетело и глухо стукнуло о паркет. — Что это? — удивилась Людмила, поднимая незнакомый предмет, похожий на мышеловку, опутанную резинками и проводами. «Это пугач, — догадалась Далила. — Марина была абсолютно права, Михаила убил Сасунян. Но кто же убил Анфису? После того, что я про дом в Сестрорецке узнала, глупо Сасуняна в убийстве Пекаловой подозревать. Тогда кто же ее убил? Нотариус? Изверг? Куськина мать? Зинаида Попова? Чем объяснить ее внезапный отъезд? И как раз в тот день, когда погибли нотариус и Сасунян. Чем объясняется ее спешка? Или Анфису убила Людмила? Все же Людмила? Глаза у нее сумасшедшие. Сейчас бесполезно с ней говорить». Далила поспешила вернуться домой. Впрочем, «поспешила» слово неверное. Людмила почти ее вытолкала, забившись в истерике и запретив в ближайшие дни приходить. — Хоронить Сасуняна не буду, — на прощание пригрозила она. Грустная, Далила вела «Форд» по городу, грустная вошла в свой подъезд, открыла почтовый ящик. Среди газет и рекламных листков оказалось письмо без имени отправителя и обратного адреса. Далила поспешно его распечатала, вытащила листок и прочитала: «Пекалову убил любовник, Михаил Калоев». — Потрясающе! — прошептала она, рассеянно сминая листок и засовывая его в карман. Глава 33 Растерянная Далила бесшумно вошла в квартиру. Калоева, поджав под себя ноги, уютно устроилась на диване в гостиной. Она увлеченно читала какую-то книгу. Далила выросла перед ней неожиданно. Калоева вздрогнула, увидев ее, и вскрикнула: — Ах, извините, вы так незаметно вошли! — Это вы меня извините, — возразила Далила. — Я вас напугала. Что вы читаете? — чтобы разрядить обстановку, спросила она. — Вашу книгу, — смущенно призналась Калоева и вновь принялась извиняться: — Простите, я тут без спросу взяла. Ваш Дмитрий на тренировку ушел, мне стало скучно, по квартире слонялась и в кабинет забрела. Еще когда мы с вами там разговаривали, я увидела ваши книги и подумала: «Вот бы их все прочитать». Простите, не устояла. Без спросу взяла, — повторила она и пояснила: — Их так трудно купить. Самсонова ради приличия осведомилась: — Интересно? — Ужасно! — Я рада, что вам понравилось. Приблизившись к Калоевой, Далила наклонила голову и, заглянув в обложку, воскликнула: — Снова трактат о лжи! Возможно, мне не дает покоя моя нездоровая совесть. Увы, — пошутила она, — как ни странно, но у психоаналитиков неполадки с совестью тоже имеются, есть у них и подсознание. Калоева не отвечала. Далила, вскинув вверх подбородок, с пафосом произнесла: — Ложь! В нашем мире царствует ложь! Вам не кажется, что я слишком много внимания уделяю этой непопулярной теме? — уже дурашливо спросила она. Калоева на игривость не отозвалась, она отнеслась к вопросу серьезно: — Нет, не кажется. Вы попали в самое яблочко. В этом мире действительно все зло от лжи. Вот я, к примеру, росла на стыке двух противоположных культур. Значит, росла на лжи. Папа мой армянин, мама русская. Мне с детства твердили, что армянский брак основан на уважении: муж уважает жену, жена уважает мужа, дети — родителей. И я верила, потому что глупой была. — Но разве это не так? — не очень искренне удивилась Далила. Марина отрезала: — Это не так. Когда я выросла, то поняла: армянский брак основан на лжи. — Все браки на этом держатся. Психологи такую ложь называют терпимостью, толерантностью. — Значит, терпимость — мать лжи. — Тогда отец лжи — дипломатия, — усмехнулась Далила. Калоева с досадой потрясла головой: — Может быть, но я не о том. Армянский брак, это, игра. Муж делает вид, что имеет право на подлость, которую он называет мужественностью. Но как предательство ни называй, оно подлостью и останется. Жена унижена бесправием, она угнетаема. Самсонова с изумлением осведомилась: — Не слишком ли вы строги? — А разве порядочно угнетать человека? И разве запрет — не угнетение? — яростно спросила Марина. — Муж решает, что должна делать жена, словно жена не личность, не человек. — Но если жена личность, пускай не позволяет так обращаться с собой, — обронила Далила. — Легко говорить, а куда было матери деться? Без приличной работы, с ребенком на шее. В нашем обществе женщины подбирают крохи после мужчин. Везде: в карьере, в общественных местах и, уж конечно, в семье. Моему отцу все было можно: дома не ночевать, часами топтаться с друзьями без дела на площади, любовниц иметь, самому решать, сколько денег выделить рабыне-жене. И при этом он слыл уважаемым человеком. Можете представить, какими эпитетами наградит общественное мнение женщину, позволь она себе подобное поведение?