— Вот уж точно, — с чувством отозвалась Джорджи, проследовала к карете и уселась рядом с Харландом. Он сидел вразвалку в дальнем углу, закинув ноги на противоположное сиденье, обитое малиновым бархатом. Джорджи выбрала уголок поближе к дверце, наискосок от него, чуть ли не вжалась в стену, одеревенев, стараясь не задеть его ботинки. Но от него никуда не деться. Харланд, казалось, занял все пространство. «Главный здесь я». Да он проклятый деспот. Не желая смотреть на него, Джорджи уставилась на противоположное сиденье, шикарное и удобное на вид. Она коснулась обивки сиденья, на коем сидела, провела кончиками пальцев по плотному бархату, на ощупь определив качество. — Поездка до Кемберли займет весь день, — сообщил Харланд. Целый день в карете с Харландом? Зачем? Чего он хотел? Джорджи вдруг осознала, что стиснула зубы, ощутила, что спина онемела. В напряженной сгорбленной позе было неудобно. А вот стройный привлекательный Харланд олицетворял собой расслабленность и леность. Почему, собственно, и нет? Разве на его месте она вела бы себя иначе? У него одна забота: покрой фраков. Джорджи закрыла глаза. Она ненавидела сие ощущение — сочетание негодования, страха, дурного предчувствия и страшного бессилия. Тем не менее стоило вспомнить о поцелуе, ее по-дурацки к нему тянуло. У окна возник Джон. — Вы готовы, милорд? — Да, поехали. Джон скрылся из виду, и несколько секунд спустя карета дернулась. Лошади начали медленно спускаться по чистой дорожке, ведшей к воротам. Артур вел багажную карету чуть позади. Привратник распахнул ворота, и через несколько минут лошади резво припустились по большой дороге. Джорджи смотрела в окно. — Не стесняйся, клади ноги на сиденье. Устраивайся поудобнее. Ботинки на бархате — это преступление, но она все равно положила ноги на сиденье, вынудив себя опуститься на обитую спинку и притвориться, будто отдыхает. — Когда в последний раз ты надевала платье, Джорджи? — через несколько минут справился Харланд. То, что он звал ее по имени, по-прежнему потрясало. Он впился в нее глазами. Она мигом отвела взор. — До того, как поступила к вам на службу. Она сделала вид, будто рассматривает манжеты. — Давненько. Тебе недостает женской одежды? — Не особо. По правде говоря, ей очень недоставало женственных вещей, но в эдакой слабости она сознаваться не собиралась. Признаваться Харланду в любой слабости — это ошибка. — Предпочитаешь мужские одеяния? — заинтересовался он. По-детски захотелось его шокировать. — Само собой. — В каком-то смысле она не обманывала. — Само собой? Почему «само собой»? Он вперился в нее завороженным взглядом, пожирал глазами цвета ночи. Где-то в глубине души ей льстил такой интерес; она трепетала, нежась в лучах внимания. Месяцами он ее в упор не видел, а ныне вдруг разглядел. Приходилось остерегаться желания разоткровенничаться. Она слишком легко поддавалась его заинтересованности. — Они раскрепощают. В мужском обличии я могу делать что угодно. Вы многого не цените. — Что, например? — Все: ходьбу, бег, прыжки. — Ну разумеется, — улыбнулся он, — я и забыл, что ты спортсменка. — Она бросила на него недоуменный взор, и он примолвил: — Помнишь, я видел вас с Лили Хокинс? Джорджи сразу же вспомнила поцелуй, кой он лицезрел, и залилась румянцем. — Спортсменка? — Ты сигала через заборы, как юноша. Не думал, что девушки на такое способны, кроме разве что тех, кто выступает в амфитеатре Астлея. Ты оттуда, Джорджи? Ты циркачка? — выгнул он брови, в глазах загорелись искорки веселья. — Нет, — бросила она. — Но ты где-то выступаешь? Ты актриса? — предположил Харланд, буравя ее взглядом. — Как-никак ты знакома с Лили Хокинс, ты притворялась мужчиной, и никто, кроме меня, тебя не разоблачил. Джорджи смолчала, встревоженная тем, что он связал одно с другим. Как отвечать на вопросы? Харланд усадил ее в свою карету, дабы всю дорогу допрашивать? В какой-то миг она могла выболтать нечто важное. Вдобавок он дружил с Дансмором. Может, Харланд и не сдал ее Дансмору, но опасность еще не миновала. Спрашивается: с чего вдруг она стала ему интересна? Джорджи не обольщалась насчет того, что интересовала его в плотском смысле. Целоваться Харланду, конечно же, понравилось, но она подозревала, что его скорее заинтриговала новая ситуация, нежели она сама. — Я угадал? Она уклончиво пожала плечами, и он засмеялся над ее увертливостью. Неожиданное хорошее настроение насторожило. Вчера, когда Харланд застукал, как она выходит из кабинета, он разъярился, правда, требовать объяснений не стал. На весь вечер он погрузился в думу и даже утром держался замкнуто. Ныне же он разулыбался, похоже, даже забавлялся. Наверное, так же кот смотрит на мышь. — Ладно, тогда я задам другой вопрос: сколько тебе лет? Хотя бы это ты можешь сказать? — Двадцать три, — подумав, отозвалась она. — Ты замужем? — осведомился Харланд. Она не сумела скрыть, что вопрос, заданный с бухты-барахты, застал врасплох, и он хмыкнул. — Наконец-то хоть какая-то реакция. Сдается мне, что не замужем. — Верно. — Слово прозвучало резко, чуть ли не свирепо. — Откуда столько ярости? — изогнул он бровь. — Дело в том… — Харланд возвел глаза к потолку, точно подбирал правильные слова; засим с озорным видом он опустил голову, — дело в том, что ты предпочитаешь женщин, Джорджи? Поначалу она подумала, что ослышалась: уж больно глупым показался вопрос. Однако Харланд молча ждал ответа. — Вы серьезно? — изумленно захохотала она. — Думаю, на вопрос ты ответила. Но да, я сомневался. Я видел, как ты держишься с женщинами в мужском образе. Ты им нравишься. Я с трудом выманил у Лили Хокинс улыбку, а ты ее обаяла. Она тебя целовала. — Он нахмурился, словно его осенило. — Она знает, кто ты на самом деле? Я бы предположил, что знает, но… Джорджи снова удивленно засмеялась, несмотря на скачущие мысли. Лили с Максом уверили, что по возможности она должна придерживаться правды, но поток вопросов нервировал. Она решила ответить на первый вопрос и отвлечь Харланда от второго: — Я предпочитаю мужчин. Он довольно улыбнулся. Негодование, вызванное его хорошим настроением, пыталось побороть удовольствие, кое она получала, глядя на него. Он ее изводил. Мало того что у него порочная улыбка, так еще и ямочка, коей у взрослого человека быть не должно. — Каких мужчин? Пытка продлится весь день? — Не понимаю, о чем вы, — увильнула она от ответа. — Какие мужчины тебе нравятся? Рослые, невысокие, тучные или худосочные? Белокурые? Чернявые? Богатые? Бедные? Перечисляя, Харланд загибал элегантные пальцы и вопросительно на нее смотрел. — Все не так просто. Человек — это не только набор качеств. — Как знать. Вспомни последнего мужчину, не считая меня, которого ты целовала. Каким он был? Джорджи отлично его помнила. На вечеринке в «Камелоте» она целовала Майкла Маккола. Тогда она облачилась в любимый фиолетовый шелк, волосы оставила распущенными. Она выпила чересчур много пунша; они танцевали до тех пор, пока у нее не заболели ноги, потом он затащил ее в декоративный шкаф и смачно поцеловал. Опосля она его отпихнула. Почему она так поступила? Красивый незамысловатый Майкл очаровывал. Поцелуй вышел очень нежным. — Он был высоким. Темноволосым. — Высоким и темноволосым? — ухмыльнулся он. — Еще каким? — Привлекательным, — вызывающе изрекла она. — Стильным. — Насколько привлекательным? — расплылся Харланд в улыбке. — Очень, — парировала Джорджи. — Привлекательнее мужчины я не встречала, — внаглую солгала она. — Я так понимаю, вы больше не видитесь? Черт. Харланд, как обычно, нашел за что уцепиться. Она обдумала ответ, решив напустить на себя равнодушие. — Он быстро обо всем позабыл, — пожала она плечами. — Иногда такое случается. Харланд, чуть наклонив голову, смерил ее долгим испытующим взором, под коим сложно сохранять беспечное выражение. Однако чуть погодя он перевел глаза на окно. — Да. Иногда случается.