Расстегивая пуговицы, она сосредоточенно их разглядывала. Он снял одежину и без слов протянул. Пока она вешала жилет, он сел на кровать и вытянул длинные ноги. Дабы снять ботинки, ей пришлось опуститься на колени. По подозрительному взгляду ясно: она не знала, чего ждать в конце. Но еще ее глодало любопытство, судя по тому, как она пожирала его взором, судя по предательскому румянцу на щеках, блеску в глазах. Она точно его хотела. Такое вожделение впечатляло. — Спасибо, — сказал он, после того как она убрала ботинки, поймал ее взгляд и улыбнулся. Они не сводили друг с друга глаз. Ее любопытство подогревало его интерес. Что же делать? Можно подойти и поцеловать. Натан верил, что она дозволит, особенно после вина. Он хотел подойти. Господи, как же он хотел подойти. — Доброй ночи, — изумив самого себя, молвил он. Джорджи стояла, выпучив глаза. — Ты свободна, — выгнув бровь, добавил он. Она испуганно вздрогнула, словно вышла из оцепенения, зарделась и отвернулась. — Я… то есть доброй ночи. Она поспешила в гардеробную и плотно затворила дверь. Он посмотрел на закрытую дверь, снял оставшиеся одежды и лег. А потом долго лежал без сна, умирая от желания, гадая, сбрендил он или нет. Глава 18 На следующий день Джорджи проснулась в странном самочувствии: голова раскалывалась, во рту пересохло. Она вспомнила, что была в Кемберли, в гардеробной у Натана, то есть у Харланда. Она села и вздрогнула от холода. Отбросив покрывало, она подошла к окну, раздвинула шторы и увидела, что мир стал белым. Снежное одеяло укрыло все: гравийную дорожку, сады, обширные земли, холмистые дербиширские фиельды. Снег усыпал голые ветки деревьев, окаймил подоконники и дверные рамы, лежал аккуратными кучками на груди у русалок, что скакали вокруг фонтана у входа в сторожку. Раздался стук, открылась и закрылась дверь опочивальни. Приглушенные скрип и звон подсказали, что горничная заглянула разжечь камин. Стало быть, пора вставать. Джорджи прошлепала к столу, налила ледяной воды в тазик, резким движением стянула ночную рубашку, содрогнувшись от морозного воздуха, и ополоснулась, опосля оделась и привела волосы в порядок. На память пришли события вчерашнего вечера: она сдуру напилась вина, болтала с Харландом, словно они друзья, а в конце… Джорджи застонала, вспомнив, как он лениво флиртовал, как она взбудоражилась. Он рассказывал про брата, а потом опять стал отстраненным лордом и господином. Почему? Она не знала, не могла сообразить, как работал его коварный ум. Она не сомневалась, что это часть какой-то игры. Она постучала в смежную дверь. — Входи. Взлохмаченный Натан сидел на кровати. Она старательно пренебрегала тягой, кою испытывала при виде его, но сейчас было гораздо сложнее, ибо еще свежи в памяти воспоминания о том, как он прижимал ее к себе, целовал, скользил языком, блуждал руками. Привычная тяга стала тревожащей болью в сердце. Он знал, что она его хотела. Натан, небось, догадался, что она сдастся, если он попытается ее поцеловать. При мысли, что он поигрался с ней и отпустил, стыд обжег щеки. — Доброе утро, — изрек он. На приветствие Джорджи внимания не обратила. Она не позволит с собой играть. Да, он знал, что она женщина, но исполнять роль слуги ничто не мешало. — Хотите, принесу завтрак? — спросила она, переняв у мистера Феллоуза равнодушно-заботливое выражение. — Не надо. Дженни принесет кофе с булочками. Я попросил принести и тебе. Садись. Она рассердилась. — Ты же не будешь перечить, да? — весело справился он. Вместо ответа она взяла кочергу и выместила досаду на огне. Когда пришла горничная, Джорджи забрала поднос, оставив без внимания любопытный взгляд, поставила на столик перед камином и начала расставлять содержимое. Кофе пах божественно, свежеиспеченные булочки завернуты в льняную салфетку, на фарфоровой тарелке лежал брусок белого масла. Натан, одетый в черный парчовый халат, повалился в кресло и вытянул длинные обнаженные ноги. — Если станет легче, налей мне кофе, — мягко произнес он. — Полагаю, это справедливо. Вчера я подавал тебе ужин. Скромное напоминание, что вчера она охотно забросила свои обязанности. — Хорошо. — Джорджи налила кофе и подала чашку. — Намазать булочку маслом, милорд? Натан развеселился. — Никто не мазал мне хлеб с тех пор, как я был в яслях, но если тебе хочется, приступай. Она зарделась, однако разрезала булочку, намазала густым слоем масла и подала. Он не спеша ее взял, коснувшись Джорджи кончиками пальцев. — Сядь. Выпей кофе. Она налила кофе и села на край стула. — Перед уходом мы как следует позавтракаем, — чуть погодя сказал Натан. — Не забыла про первые следы? Можно прогуляться до привала святого Мартина. Он в паре километров отсюда, на вершине холма. За утро выпало пять-шесть сантиметров снега. Ты за? — Я должна распаковать вещи, милорд. Нужно погладить одежду. Джорджи чувствовала его взгляд, но смотреть в его сторону отказывалась. — Я же сказал: я не считаю тебя прислугой. Не хочу, чтобы ты этим занималась. — Надо убрать вещи. У меня масса работы. Что подумают слуги, если я пойду гулять? — Мне плевать, что они подумают, — засмеялся он. Натан привычно бродил по ней теплыми, веселыми темными глазами. Лучше бы он прекратил, ибо Джорджи прямо-таки упивалась его взором. Она отвела взгляд. — Если придется приказать, чтобы ты пошла со мной, я прикажу. Придется? — Главный здесь вы, — пожала она плечами. — Вот именно. Вот именно, черт бы его побрал. У Джорджи не было пальто. — Хватит и шарфа, — сказала она. Натан окинул ее взглядом с головы до ног. Под коричневым фраком лишь жилет и рубашка. От стихии отделяли три тонких слоя ткани. Теплый шарф не спасет. — Жди здесь, будь умницей. Он исчез в уборной, где можно найти что угодно: сапоги, шляпы, перчатки, мириады охотничьих и рыболовных снастей. Натан откопал накидку из тяжелой коричневой шерсти. Он вышел из уборной, отряхивая накидку. — Вот. Я носил ее в детстве. Должна подойти. Джорджи с опаской взирала на одеяние. Он набросил накидку на напрягшиеся плечи и застегнул на шее. Натан распахнул входную дверь, и они вышли в изумительный день. Небо ярко-голубое. Дыхание вырывалось изо рта белыми облачками. Джорджи плелась по снегу рядом с Натаном, с осторожным интересом оглядывалась по сторонам. — Сюда, — вымолвил он. Они спустились по дорожке, направляясь к перелазу. Он пропустил ее вперед, и после секундной заминки она перелезла. Тропка привела к реке. Узкий берег не позволял идти бок о бок, посему он пропустил Джорджи вперед, наблюдая за реакцией на окрестности. Она дотрагивалась до всего. Едва они перебрались через перелаз, она сняла перчатки, а теперь ушла вперед, смахивала холодный рассыпчатый снег с ветки, щупала лист падуба большим и указательным пальцами. Будто через пальцы она познавала мир. Они дошли до самого широкого участка реки с тонкой полоской галечного берега. — В детстве я здесь купался. Отец научил. Он превосходно плавал.