* * * Джессики в холле первого этажа не было, и Берта справедливо предположила, что она ушла к Ри в палату. Дети подойдут попозже, объяснила она, занятия уже закончились, но Ромка и Настя, во-первых, подрабатывают, и, во-вторых, на них практически всё хозяйство, поэтому до больницы им нужно и на рынок сходить, и еду приготовить, и постирать. — Подрабатывают? — удивился Скрипач. — Ромка нашел работу. Да, подрабатывают. Курьерами, по два часа в день, после школы. Отвезут в пару мест документы, параллельно успевают купить еду… рыжий, потом сами всё расскажут, может, не сегодня, но расскажут. — Зачем им работать? — Скрипач нахмурился. — Им же дают вполне приличные деньги. — Квартира, которую надо будет восстанавливать, одежда, мелочи, — принялась перечислять Берта. — Роман Игоревич у нас мужчина серьезный. Я так поняла, что он на каникулы планирует Настю в Питер свозить… ладно, родной, времени у нас немного, поэтому пошли вошегонку проскочим, быстро пообщаемся, и сразу к Томанову. Возле зоны биоконтроля (в просторечии — вошегонка) они повстречали Поля и Заразу, который, едва завидев Скрипача, издал радостный вопль, и, если бы не железная рука Поля, вовремя ухватившая его за ворот, рванул бы к нему, в зону стерилизации. — Да стой ты, чокнутый, куда?! — рявкнул Поль. — Привет, рыжий! Давайте, переодевайтесь, ждите, и подходите сразу в палату. Джесс пришла уже. Детей сегодня не будет. — Почему не будет? — расстроилась Берта. — Ромка позвонил, сказал, что подработка какая-то срочная подвернулась, — объяснил Поль. — Ничего, в следующий раз увидитесь, — пообещал Зараза. — Рыжий, как там дела? — Средней паршивости, — Скрипач вздохнул. — Конца и края не видать. Лечимся. — А говорили, что через три недели первая операция, — удивился Зараза. Его огненные волосы сейчас были убраны под шапочку, но пара упрямых прядок выбилась наружу, и гермо принялся поспешно заправлять их обратно. — Если вес сумеет набрать, то да, обещают через три недели. Руку. Но ты же понимаешь, там второй этап с подвздошной, и параллельно четыре полостных мишени. Не считая мелочей, типа переустановки портов, и прочей хрени. — Да знаю я, — Зараза на секунду помрачнел, но тут же повеселел снова. — Ничего, прорвемся. Так, ладно. Про сейчас. Ты, рыжий, самое главное не расстраивайся, хорошо? Оно всё, конечно, может и выглядит не очень, но тут действительно реальные шансы, потому что уникальный получается проект, аналогов нет. Ну и сейчас уже готовим потихоньку к нейропротезированию, и переговоры идут полным ходом, «карта» делается. Другой вопрос — с памятью, но и это, оказывается, решаемо. В общем, мы на пост, а вы в палату идите. …Джессика, как выяснилось, в отделение института, к Томанову, ездила по утрам, когда у Ри были процедуры, и её присутствие было бы лишним. Что они обе вообще там делают, Скрипач спросить не успел — позже, с запоздалым раскаянием, он долго корил себя, что не спросил, но в тот момент просто не подумал про это. Ну ездят, и ездят. Значит, надо. — Сегодня хоть смены не будет, — Берта расстегнула кофту, поправила майку. — Черт, опять я из штанов вываливаюсь, — пожаловалась она. — Может, сделать пояс из косынки?.. — Какой смены? — не понял Скрипач. — Да у Томанова. Мы сегодня так… поговорить, справки отдать… день халявы, в общем. — Что за смена? — требовательно спросил Скрипач. — Ну… — Берта замялась. — Поскольку вы все вне доступа для группы, приходится работать нам. Мы с Джесс… в общем, мы вспоминаем. И записываем. — Что именно? — Скрипач нахмурился. — Всё подряд. — То есть? В вошегонке им предстояло провести еще пять минут, и Берта поняла, что попалась: уйти и отвертеться от разговора не представлялось возможным, рассерженный и встревоженный Скрипач сидел напротив, деваться некуда. И Берта решилась. — В общем, мы сдаем считки, — стала объяснять она. — Свои. По тем событиям, которые группе кажутся ключевыми и важными. Если я правильно поняла Томанова, то у нашей семьи тоже есть какие-то внутренние циклы развития, и они сейчас ищут закономерности. — И каким образом вы сдаете эти считки? — ледяным голосом поинтересовался Скрипач, который уже всё понял. — По-разному. Иногда это воздействие, иногда… — Химия, — подсказал Скрипач. — Да. Кое-что удается достаточно подробно вспомнить самостоятельно, но чаще всего это не устраивает группу, и… — Можешь не продолжать, — Скрипач со злостью оскалился. — В общем… когда ты последний раз что-то сдавала? — Вчера. — Значит, это действительно был последний раз. Потому что еще что-то сдавать в этих режимах ты будешь только через мой труп. Господи, но почему ты молчала про это всё?! — в голосе Скрипача звучало ожесточение и отчаяние. — Берта, ты же взрослая и умная девочка!.. Зачем?! — Мы с Джесс это делали с одной-единственной целью, — голос Берты стал холодным и отстраненным. — Для того чтобы хоть какое-то время не трогали вас. Чтобы оставили в покое. — Не обязательно за покой платить такую цену, — возразил Скрипач. — Он того не стоит. — Я имела в виду работу в госпитале. — Да понятно. Но поверь, маленькая, я бы нашел способ их послать так, чтобы они отвязались на три месяца, и… — Всё, идем, — Берта поднялась с узенькой лавки. — Сейчас зона откроется. * * * Палата, в которой лежал Ри, оказалась поистине роскошной. Она располагалась в так называемом командирском крыле, на втором этаже; окна, целых три, выходили в больничный сад. Скрипач поневоле на секунду замер на пороге палаты — его поразило удивительно красивый пейзаж за окном. Свинцово-серое небо, несколько ярких до слёз в глазах солнечных промоин, и — контрастом небу — желтый клен, листва с которого еще не успела облететь. — Вот это да, — пробормотал он едва слышно. Палата оказалась просто огромной, не меньше двадцати пяти метров, и оснащалась (опытный Скрипач тут же понял) аппаратурой седьмого и восьмого уровней. Шикарный диагностический модуль-полиморф, деление на рабочие зоны не круговое, а с приоритетными секторами, причем один желтый, как успел заметить Скрипач, подходил вплотную к кровати, которую кроватью язык не поворачивался назвать. Даже им, даже на «Альтее», не полагалось ничего похожего… да какое, к черту, «на «Альтее»! Ни в бытность свою агентами, ни позже, они подобного и в глаза не видели. Меняя специальность, видели — но, разумеется, не вживую. Чисто теоретически, во время обучающего курса. — Здорово, — одобрил Скрипач. — Джесс, привет! Можно к вам? — Подожди, — попросила Джессика, которая сейчас стояла с одним из врачей в желтом секторе. — Родной, минутку, я сейчас. В красной зоне находилось два врача, и Скрипач тут же понял: в ближайшее время постоять рядом, в желтой зоне, не получится. Он оказался прав. Через минуту Джессика подошла к ним и тут же сказала: — Велели пока подождать. Рыжий, привет. Как же я соскучилась. Скрипач обнял её, прижал к себе. — Сестрёнка, прости, что раньше не приехал, — прошептал он со всем раскаянием, на которое был в тот момент способен. — Если сможешь, прости… — Ну что ты, что ты, — едва слышно сказала Джессика в ответ. — Рыжий, не надо… я же понимаю… — Всё никак не придумаю способ разорваться на части, — признался Скрипач. — Типун тебе на язык, — шепнула Джессика. — Уже разорвались тут… некоторые… — Что делают сейчас? — Скрипач отстранился от Джессики, посмотрел на Ри — и тут же отвел взгляд. — Карта? — Да, — кивнула Джессика в ответ. — Уже вторая неделя пошла. Говорят, что еще месяц предстоит работать, как минимум. Может быть, и больше. Скрипач кивнул. Еще до поездки Илья в подробностях рассказал им о плане и методах, которые были выбраны для Ри, и Скрипач, пожалуй, знал даже больше, чем Джессика. Группа, которая в данный момент вела Ри, составляла «карту разрушения связей» и моделировала тот участок мозга, который предстояло восстановить. Затея (с общепринятой точки зрения) выглядела абсолютнейшим безумием и авантюрой. В подобных случаях утраченный участок протезировался совершенно другими способами, которых было множество, и через непродолжительный срок разумное существо могло, как минимум, себя обслуживать, а потом, постепенно, восстанавливалось полностью. Да, с частичной утратой личности. Зачастую — с травматической амнезией. С какими-то изменениями, которые были неизбежны. В редких случаях восстановление оказывалось практически полным. Но — это Илья в разговоре подчеркнул особо — никому и никогда не приходилось воссоздавать полную и абсолютно точную клеточную копию утраченного участка. В этом нет смысла. Во всех случаях — в этом просто нет смысла. Это несоразмерно дорого, это долго, это рискованно. В этом нет необходимости для разумного, которого лечат. Но не в случае Ри. — Джесс, как он — в общем и целом? — спросил Скрипач. — Судя по тому, что мы видим, нас уже начал узнавать, — Джесс улыбнулась. — Ромку, Настю, Берту, меня узнает вообще без проблем. С врачами путаемся, — она слабо усмехнулась. — Видимо, их слишком много. — Узнает, узнает, — подтвердила Берта. — Джесс подходит, так каждый раз шквал эмоций. Ромка — то же самое. Нам с Настей достается поменьше. — Я ему читать начала по вечерам. Мне кажется, ему нравится. Правда, долго не почитаешь, потому что с ним работают почти постоянно, — Джесс поскучнела. — Минут по десять-пятнадцать получается. — Здорово, — одобрил Скрипач. — Нет, правда, Джесс, это здорово. Я пока не увидел, не верил, что есть такие подвижки… думал, что тебя и Берту успокаивают… теперь вижу, что ошибался. Как же я люблю так ошибаться. — Может, ты и Ита хоть немного успокоишь, — подсказала Берта. — Он до сих пор уверен, что тут всё хуже некуда. — Попробую, — кивнул Скрипач. — Джесс, спроси врачей, можно ли будет подойти сегодня, или лучше подождать другого раза? — Рыжий, прости, но мне кажется, что лучше в другой раз, — вздохнула Джессика. — Неудачно ты приехал. Ребят нет, у Ри сменная группа из внешки новая работает. Слушай, может быть, вы на днях еще раз выбраться сумеете? С Киром, или с Фэбом. Мы по вам скучаем, очень. — Мы тоже, — Скрипач опустил голову. — Черти что. Да, действительно, приехал неудачно. Да и вообще день так себе получается. На Берту вон наорали в подъезде, думал, прибью эту тварь, и… — Опять консьержка? — поинтересовалась проницательная Джессика.