— Родной, нет никаких обид, — заверила Берта. — Когда выздоровеешь, и всё объяснишь, хорошо? Ит усмехнулся. — Если, — поправил он. — Не «когда», а «если». — Не накручивай себя, — Фэб снова взял Ита за руку. — Не «если», а именно «когда». Теперь это вопрос решенный. — Скъ`хара, не превращайся в оптимиста. И на восьмерке умирают, сам знаешь. В палату быстрым шагом вошел Кир. Окинул оценивающим взглядом всю компанию, хмыкнул. Погрозил Иту пальцем. — Десять минут осталось, — сообщил он. — Псих, готов? — Нет, — честно ответил Ит. — Верю. Но что поделаешь. Так, хорошие мои, заканчиваем прощание славянки, и пошли. Рыжий, тебе велели пока что остаться. Остальные, в том числе я, на выход. Ит, послушай, а? Меня одну секунду послушай. Что ты там придумал себе, я так и не понял, но ты просто знай, что мы тебя все очень любим, и верим, что все получится хорошо. Усёк? — Усёк, — ответил Ит без тени улыбки. — Ребят, идите, правда. А то припрется Илья, и будет скандал. — Во, и отсюда уже гонит, — восхитился Кир. — Идем мы, идем. Но следить будем, уж извини… — Мы рядом, — Фэб встал. — Ит, всё будет хорошо. Берта подошла к Иту, тоже несколько секунд подержала его за руку. — Я тебя люблю, — прошептала она. — И я тебя тоже, — шепнул в ответ Ит. — Время, — напомнил Кир. …Когда они вышли, Скрипач сел на освободившееся место рядом с блоком, и с тревогой посмотрел на Ита. Он видел — всё время, пока семья была здесь, в палате, Ит держался из последних сил, чтобы ни дай Бог не показать, что он чувствует на самом деле. А на самом деле… — Чего с тобой такое? — спросил Скрипач. — Ты же трясешься весь. Успокойся. — Рыжий, мне страшно, — Ит говорил едва слышным сиплым шепотом. — Я боюсь. — Не надо, не бойся, — попросил тот. — Все будет хорошо. — Нет… я боюсь не проснуться, — у Ита в голосе звучала сейчас настоящая паника. — Рыжий, не уходи… я не хочу… не надо… — Всё будет хорошо, — повторил Скрипач. Ит смотрел на него с таким ужасом, что Скрипачу сделалось не по себе. — Родной, правда. — Я не хочу умирать, — Ит сглотнул. — Пожалуйста… — Успокойся, — попросил Скрипач. — Это отличный комплекс, семерка, так что наоборот, всё будет даже лучше, чем мы думали. — Господи… вот так, сразу… так быстро… скажи им, что не надо сейчас… хоть десять минут еще… — Так. Посмотри на меня, — попросил Скрипач. Он уже понял — бороться с этой паникой можно только одним способом. — Я здесь? — Да, — покорно ответил Ит. — Уже прогресс. Запоминай. Я — здесь, я никуда не уйду. Буду всё время держать тебя за руку, договорились? — он взял Ита за руку, и пальцы того тут же сжались. — Чувствуешь? Мою руку чувствуешь? — Чувствую. — Вот и молодец, — свободной рукой Скрипач погладил Ита по коротким волосам. — Теперь дальше. Когда ты проснешься, я буду точно так же держать тебя за руку. Договорились? Я тебе клянусь, чем хочешь, что ты обязательно проснешься, и я буду рядом. Так легче? Он видел — приступа паники больше нет, прошел. За адекватность Ита он бы ручаться, конечно, не стал, но сейчас уже можно спокойно вводить в сон, потому что показатели выходят на стабилизацию самостоятельно. — Ты в это веришь? — спросил Ит еще тише. — Конечно, — серьезно кивнул Скрипач. — Давай я с тобой еще посижу, пока они не начали. То есть вдвоем посидим, — тут же поправился он. — Как когда-то, давным-давно… — Когда? — не понял Ит. — Когда много-много лет назад мы с тобой ехали на большой-большой машине через большое-большое море… помнишь? И тоже сидели. Вдвоем. Очень долго. Почти что вечность. Ит едва заметно улыбнулся. — Вот ради этого ты проснись, пожалуйста, — попросил Скрипач. — И про руку я не соврал, учти. Хочешь, записку себе напишешь? Напоминание. Мол, не забыть, рыжий обещал. Или давай я напишу, чтобы тебе не дергаться лишнего. Сейчас в систему забросим, и когда проснешься, пусть она рядом висит. Пойдет? — Пойдет, — кивнул Ит. — Рыжий, они не сказали, сколько времени… это продлится? — К Новому году проснешься точно. Может быть, даже раньше, — Скрипач задумался. — Да, как-то так. Три недели примерно. Потом неделя на адаптацию, это уже не во сне. Значит, Новый год встретить точно успеешь. Не переживай, соберись. — Я очень хочу в это верить. Но не получается, — Ит отвел взгляд. — Наверное, Фэб прав, у меня с головой действительно что-то не то. Никогда в жизни за себя не боялся, а сейчас боюсь. И смерти почему-то боюсь. И боли. Мне кажется, что я всё на свете готов отдать за то, чтобы мне стало спокойно. И не страшно. И… — Ты просто очень устал, — Скрипач видел, что время, отведенное им на ожидание, заканчивается, и решил, что просто обязан погасить в зародыше вновь нарастающую панику. — Вот увидишь — когда ты проснешься, всё изменится. Клянусь. Всё изменится… Часть II Феникс 03 Четыре месяца спустя Год 11.974 Павел Васильевич сидел за столом в своем кабинете и перелистывал папку с документами по одному из начальных проектов. Папка была старая, листы в ней хрупкие и желтые, чернила в бумагах выцвели, стали бледно-сиреневыми. Долистав где-то до середины, Федор Васильевич захлопнул папку и бросил на центр стола. Работать не хотелось совершенно. За окном стоял замечательный майский денек, стало уже совсем тепло; завеса сейчас была выключена, и в кабинет влетали беспрепятственно городские звуки — шум проходящих по улице автомобилей, перекличка судовых гудков с недалекой реки, птичий щебет, и чьи-то веселые голоса, обсуждающие немудрящие дворовые новости. Федор Васильевич расстегнул пуговицу на рубашке, глотнул воды из стоящего на столе пластикового стакана, снова придвинул к себе папку и углубился в чтение. В дверь деликатно постучали. — Войдите, — не поднимая глаз от бумаг, произнес Томанов. В кабинет пошла одна из его помощниц, секретарей Томанов в штате давно не держал. — Федор Васильевич, недельный отчет, — произнесла она. — На бумаге или как? — Томанов, наконец, оторвался от папки. — Как вы просили, на бумаге. — Отлично. Спасибо, Зинаида. Что-то интересное есть? — Всё то же самое. С той лишь разницей, что на той неделе Соградо подавал три запроса, а на этой уже девять. Мы за ним едва успеваем. На планете в данный момент работает почти шестьсот мобильных бригад, и очень сложно отслеживать каждую. — Отчет от Фэба? — Томанов зашуршал листами. — Пишет, что всё стало хуже, чем было. Но, собственно, он ведь вам и сам про это вчера говорил… — Одно дело говорил, а другое дело — документы, — наставительно произнес Томанов. — Значит, физическое состояние ухудшилось. Плохо. Очень похожая динамика… в прошлый раз было примерно так же. — В какой прошлый раз? — удивилась помощница. — Когда он впервые сюда попал. Много сходных признаков. И на работе настаивал, и очень похожую депрессию выдал. Но тогда для этого были причины, а сейчас причин-то нету… Ладно, это я еще подумаю. Может быть, поможет дочь, если получится её сюда пригласить. — Маден Соградо? — уточнила Зинаида. Томанов кивнул. — Она подавала прошение на въезд, официальная отказала.