* * * ПРОЛОГ Кто мог предвидеть, что моя жизнь так резко изменится? Я — точно нет. Мои родители тоже. До моего семнадцатилетия оставалось всего несколько недель, когда все изменилось: я оказалась в машине скорой помощи, на пути в больницу, без сознания. Меня привезли вовремя. Аппендикс лопнул, и токсины попали в кровь. Врачи провели операцию и удалили все до того, как воспаление успело распространиться на другие органы и убило меня. Мне сказали, я была на волосок от смерти. Сказали — мне повезло. Очнувшись, я поняла, что что-то… изменилось. Что-то внутри меня изменилось. Я поняла это в тот же момент, как открыла глаза. Что-то было не так. Или наоборот, все стало на свои места. Вот так я и получила свой дар. А может, свое проклятие… 1 глава — Алекса, ты меня слышишь? — кто-то больно щипает меня за руку, и я стону. — Алекса, очнись. Боль не прекращается, и я пытаюсь сосредоточиться на ней, но руки, словно не мои: слабые и тяжелые. — Алекса, — голос становится четче и громче. — Проснись, Алекса! Заткнись! Сколько раз ты еще повторишь мое имя? — Алекса, если ты меня слышишь, очнись! Я пробую открыть глаза и тут же закрываю их, когда яркий свет ослепляет меня. Перед глазами пульсируют круги. — Вот молодец, Алекса. О, да хватит уже! — Что случилось? — шепчу я. Горло пересохло и болит, слова даются с трудом. Снова приоткрываю глаза и тут же закрываю. Слишком ярко. — Что ты помнишь, Алекса? — спрашивает мягкий женский голос. Воспоминания путаются: вот я дома, с родителями. Стараюсь вспомнить, что было дальше, но в голове белая завеса тумана. Дальше все обрывается. — Хм… я была дома. — Боже, горло жутко дерет. — Я хочу пить. Я пытаюсь сглотнуть, но по ощущениям в горло словно насыпали песка. — Тебе нельзя ни есть, ни пить, пока не разрешит доктор. — Доктор? — спрашиваю я, пробуя в третий раз открыть глаза. Свет все еще ярок, и я прищуриваюсь. Рядом с моей кроватью стоит женщина. Она старше меня, может лет двадцать пять. Волосы связаны в конский хвост, яркая розовая заколка. Очень добрые карие глаза и милая улыбка. Я чувствую как забота, и сочувствие исходит от нее. — Где я? — оглянувшись, я замечаю вокруг себя типичную больничную обстановку. — Ты в реанимации. Тебя привезли на «скорой», сразу прооперировали. Ты помнишь что-то из этого? — женщина склоняет голову набок, ласковые глаза подбодряют меня. Я качаю головой: я не помню ничего — только то, что я была дома с семьей. — А где мама? — меня вдруг наполняет беспокойство, оно заставляет меня озираться вокруг, в поиске родных. — Твои родители снаружи. Ждут, когда ты очнешься, чтобы навестить тебя. Несмотря на то, что говорит она мягко и спокойно, во мне начинает подниматься паника. Тело дрожит, сердце едва не выпрыгивает из груди. — Мам! — зову я отчаянно, и звук дерет мое пересохшее горло. — Мама! — Все нормально, твои родители ждут снаружи. Пожалуйста, приляг, Алекса, — голос женщины становится еще мягче, когда она пытается успокоить меня. — Я хочу увидеть маму! Слезы текут из глаз, меня трясет. — МАМА! — кричу я изо всех сил. — Что происходит? — к нам подходит другая медсестра, и, судя по ее виду, мягкости от нее не стоит ожидать. — Алекса немного запаниковала, я пытаюсь ее успокоить. Вторая медсестра смотрит на меня, приподняв бровь. Она старше, со строгим лицом и пристальным взглядом. Судя по тому, как уверенно она действует, становится понятно что, что работает она здесь уже долго и точно знает, что делать. — Позови ее мать, — говорит она ровно. Добрая медсестра разворачивается и быстро выходит. Строгая смотрит на меня. Мой пульс, судя по приборам, все еще высок, и она хмурится, заметив это. — Ты мешаешь другим пациентам, — говорит она голосом таким же холодным, как и выражение ее лица. — Я просто хочу к маме, — теперь я почти задыхаюсь. Паника нарастает. Губы медсестры сжимаются в жесткую линию, и она кладет руку на бедро, от этого я нервничаю еще больше. Она пугает меня до ужаса. — Милая, — я слышу мамин голос, и страх тут же проходит, словно волной накатывает облегчение. Она рядом. — Мам! — тихонько зову я. Она почти подбегает к кровати и обнимает меня, и я успокаиваюсь в ее объятиях. Пытаюсь обнять ее в ответ, но не могу — руки, словно весят по центнеру каждая. — Что случилось? — спрашиваю я. Злая медсестра уходит прочь, с нами остается добрая. — Мы были дома, и тебя резко скрутило. Ты упала в обморок, не помнишь? — она с беспокойством смотрит в мои глаза. Я напрягаюсь изо всех сил, не понимая, почему не помню того, что случилось совсем недавно. — Мы вызвали «скорую». — Мама обводит рукой пространство. — Ты в больнице. Я киваю, но белый туман все еще там. — Почему? — У тебя был аппендицит. Врачи сразу забрали тебя в операционную, чтобы его удалить. — Что? — и тут же, словно в подтверждение ее слов, я чувствую боль внизу живота. — У тебя лопнул аппендикс, и им пришлось удалить его, пока не началась интоксикация. У тебя мог начаться сепсис, Алекса. По глазам мамы я вижу, что она хочет сказать что-то еще, но не говорит. Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, когда резкий выдох срывается с губ. — Как долго я была без сознания? — Ты была в операционной почти четыре часа. Но сейчас все хорошо. — Мама наклоняется и целует меня в лоб. Я чувствую, как ее беспокойство проходит и мне самой становиться спокойнее.