Ее лицо озаряется счастливой улыбкой. — Спасибо, — говорит она. — Хорошего первого дня в школе, дорогая. — Пока, мам. Я выхожу и закрываю дверь. Перекинув сумку через плечо, я направляюсь туда, где, как я знаю, будет Даллас. В это время она обычно находится в одной из лабораторий, препарирует что-нибудь или опробует новую формулу, над которой работает. Первое, что я делаю, это иду к своему шкафчику, чтобы оставить сумку и взять ноутбук — он нужен на первых уроках. С ноутбуком подмышкой я направляюсь в лабораторию. В коридорах непривычно тихо, но это может быть потому, что я пришла чуть раньше, чем обычно. Мимо проходят небольшие группки людей. Ученики либо уткнулись в телефоны, либо выглядят полусонными, как будто не хотят быть здесь. Уже возле лаборатории я замечаю яркие фиолетовые волосы Даллас, склонившейся над столом. Она проводит рукой по волосам и делает глубокий вдох. Я не могу не улыбнуться. Она любит фиолетовый. Просто до безумия. Даже ее туфли фиолетовые. Черт, у Даллас фиолетовые ручки, фиолетовые волосы, кольцо в носу, сережки, и она носит фиолетовую одежду — да все! Родители купили ей машину на семнадцатый день рождения, и она тоже фиолетовая. Но внешность Даллас вовсе не похожа на ее душу. На первый взгляд она вся такая жесткая и громкая, но на самом деле Даллас тихая и очень умная. Из нас двоих она единственная, кому не нужно учиться, но она все равно учится. Мои родители любят ее так же, как ее родители любят меня. Мы были лучшими подругами с начальной школы. Она скромница и самый милый человек на свете, а я известна как «дочь судьи Мерфи», что означает, что меня всегда приглашают на вечеринки, и люди очень добры ко мне. Я вижу их притворство, но меня это не беспокоит. Даллас и я очень близки, и у нас есть еще несколько классных друзей, с которыми мы проводим время. Раз уж дверь в лабораторию открыта, я захожу. — Черт возьми, ты будешь работать? — ворчит Даллас про себя. — Глупая формула, кто тебя написал? Правильно, я. Она хлопает рукой по металлическому столу и раздраженно хмыкает. — Бедный стол, — говорю я, стоя у двери. Даллас мгновенно поворачивает голову, ее губы растягивает широкая улыбка. Ее глаза расширяются, она вскакивает с места, опрокидывая стул. Даллас бежит ко мне и со всего разбега врезается в меня, чтобы обнять. И вдруг меня больше нет в школе. Я в торговом центре, иду рядом с Даллас и своей копией. — Он симпатичный, — говорит она, глядя на парня, идущего нам навстречу. Но он не смотрит на нее. Его взгляд прикован к другой версии меня. — Что происходит? — спрашиваю я. Я смотрю на свое второе «я» и на Даллас, отчаянно пытаясь понять происходящее. — Он на тебя смотрит. — Даллас толкает меня плечом. Мое второе «я» ей отвечает: — И он довольно симпатичный. Парень замедляет шаг. На нем костюм по фигуре, и он немного старше нас, может быть, чуть за двадцать. Он чисто выбрит, у него твердый квадратный подбородок и самые опасные темные глаза, которые я когда-либо видела. — Боже, ты не сказала мне, что вернешься сегодня, — говорит Даллас, вырываясь из моих объятий. Я моргаю, как сумасшедшая, и пытаюсь сориентироваться, прежде чем что-то сказать. Недоуменно оглядываясь вокруг, я понимаю, что я уже не в видении. — Мне нужно в туалет, — говорю я Даллас и почти бегу в ближайший туалет. Здесь никого кроме меня. Заперев за собой дверь, я ставлю ноутбук на сушилку для рук и иду к раковине, чтобы плеснуть воды на лицо. Я ничего не видела с тех пор, как вернулась домой. Что, черт возьми, происходит? Я зачерпываю холодную воду из крана и снова брызгаю на лицо. Я ничего не понимаю. Наклонившись над раковиной, я смотрю на свое отражение в исчерченном граффити зеркале. — Нет! — Нет, этого не может быть. Это была галлюцинация от лекарств, которые мне давали. В дверь стучат, и я выпрямляюсь. Внезапно меня охватывает паника. Черт, этого не может быть. Этого не может быть на самом деле. Проснись, Лекси. Пробудись от кошмара, в котором ты застряла. Я щипаю себя, но не просыпаюсь. Это реально. Тук-тук. Я снова смотрю на дверь и хочу проснуться. — Лекси, с тобой все в порядке? Открой дверь, — голос Даллас пронизан тревогой и страхом. — Все нормально, — откликаюсь я, хотя слова не соответствуют моему напряженному тону. Я прочищаю горло и пытаюсь снова. — Все нормально. Это звучит так же, если не хуже, чем первая попытка. Я тяжело дышу, слезы текут из глаз. «Успокойся», мысленно говорю я себе. Я не могу вот так открыть дверь, она поймет, что что-то не так, и я не могу позволить никому что-то заподозрить. Просто не могу. Я даже не знаю, что это такое, так как я могу объяснить это кому-то еще? Я прижимаюсь спиной к прохладной кафельной стене и закрываю глаза. Считая до десяти в голове, я делаю глубокий вдох. Непрерывный стук в дверь не помогает мне успокоить нервы. Я не могу оставаться здесь вечно, мне придется выйти. — Лекси, открой дверь, или мне придется позвонить твоему отцу. — Она не угрожает, я знаю Даллас достаточно долго, чтобы знать, что она говорит это, потому что беспокоится. — У тебя разошлись швы? Оттолкнувшись от стены, я пытаюсь успокоить и тело, и разум. Подойдя к двери, я щелкаю замком. Даллас врывается в туалет и идет прямо ко мне. — Со мной все нормально, — говорю я, отступая назад, чтобы между нами было пространство. — Что случилось? Все хорошо? Тебе больно? — Она снова делает шаг вперед, ее глаза внимательно оценивают меня. — Все нормально, я просто… — Черт, что я должна ей сказать? — Я просто перенервничала. Черт, я хватаюсь за соломинку. — Ты побелела и ты была напугана. Из-за чего ты нервничаешь? — Она подходит ближе и пытается обнять меня. Я не могу отступить снова. Даллас подумает, что я избегаю ее. Правда, дело во мне, а не в ней. Но я не могу ничего сказать. Наверняка она мне не поверит. Даллас подходит ближе и обнимает меня. Объятие должно быть невинным и приятным, как прикосновение лучших друзей. Но вместо этого оно — настоящий кошмар. Меня тянет обратно в торговый центр. Мы с Даллас гуляем вместе, и Даллас говорит: — Он симпатичный. Я наблюдаю за ней, за своим вторым «я» и за парнем в дорогом облегающем костюме, идущим к нам. — Он на тебя смотрит. На этот раз она не толкает меня плечом, но я замечаю ее ухмылку и то, как она переводит взгляд с меня на этого парня. — Ну, скажи мне, как ты себя чувствуешь? Я теряю способность дышать, когда возвращаюсь в настоящее. Это просто убивает. — Нормально. Готова вернуться к урокам. — Я подхожу к сушилке, куда положила ноутбук, и забираю его. Звонит звонок, и мы идем на математику, первый урок. — Эй, мне нужно заскочить в торговый центр сегодня, я потеряла зарядку для телефона. Хочешь со мной? Я могу потом отвезти тебя домой. Волосы на руках встают дыбом, а по коже бегут мурашки. — Да, конечно. Только скажу маме. — Черт. Мое видение может быть нереальным. Может, я посижу в машине, пока она заскочит за зарядкой. Да, именно это я и сделаю, потому что я не хочу, чтобы видение сбылось. Это похоже на дежавю, ощущение того, что все уже было. Но в моем случае у меня не просто ощущение. У меня были настоящие видения. Достав из кармана телефон, я пишу маме, чтобы она знала, что мы с Даллас идем в торговый центр и зачем. Пока мы идем в класс математики, мама уже успевает ответить: «Будь осторожна и дай мне знать, когда приедешь домой. Папа работает допоздна и будет дома к 5 вечера. У меня назначена встреча в 3 часа, так что я буду еще позже. Закажи еду на ужин». Похоже, она снова работает допоздна. «Ладно», — пишу я в ответ. Утро проходит довольно быстро, и, шагая по коридорам, я стараюсь никого не трогать. Но, конечно, я не могу уклониться, если люди сами не смотрят, куда идут. Деймон Скотт, звезда бейсбола нашей школы, разговаривает с какими-то парнями и буквально врезается в меня. — Смотри, куда идешь, дура, — сердито огрызается он, хотя это его вина. Я стою в больнице, доктор разговаривает с мужчиной и женщиной, в которых я узнаю родителей Деймона. — У него треснул мениск. — Как это случилось? — спрашивает его мама. — Вы сказали, что он был на тренировке по бейсболу? — Да, — в унисон отвечают родители.