– Первое правило нашей академии, Женя, – обратился Никита к Жарову таким тоном, что Ева невольно поежилась, – если собрался что-то сделать, подумай о последствиях. Никита выглядел одновременно недовольным и испуганным. Он подошел ближе и уставился на мокрую штору. – А я думал, первое правило: волшебство должно служить добру, – все еще стуча зубами, возразил Жаров. – Так же над главным корпусом написано? – То, о чем ты говоришь, – не правило, а закон. Если его не соблюдать, миру хана. А то, что сделал ты, – это безответственность, понимаешь? С волшебством нельзя играть. Никита выглядел непривычно серьезным. – Что здесь произошло? – Мария Марковна возникла в дверях и окинула присутствующих тяжелым взглядом. Еве захотелось провалиться под землю от стыда. Она-то мечтала произвести на всех хорошее впечатление, а оказалась втянутой в дурацкую ситуацию. И все по вине Жарова. – Это моя вина, – неожиданно сказал Никита, поворачиваясь к директрисе. – Я забыл предупредить ребят, чтобы не трогали колокол. Он развел руками и виновато улыбнулся. – Никита, – женщина посмотрела на него так, будто разочаровалась в лучших чувствах. – Кто наколдовал воду? – Я, – сглотнув, призналась Ева. Мария Марковна посмотрела на нее, но ничего не сказала. А ведь Ева втайне надеялась, что директриса ее похвалит. Разве не этого она добивалась: чтобы каждый из учеников осознал свои способности? Однако женщина, бросив мимолетный взгляд на лужу, в которой стоял Женька, направилась к жар-птице. Птица больше не была похожа на чучело. Она все так же раскачивалась на жердочке, будто танцевала. – Ты проснулась? – с легким удивлением произнесла Мария Марковна и коснулась сияющего крыла. – И что нас теперь ждет? Птица никак не отреагировала ни на вопрос, ни на прикосновение. Директриса повернулась к Никите: – Приведи здесь все в порядок и отведи их к Матвею Семёновичу. И, Никита, я надеюсь, больше сюрпризов не будет. Погладив напоследок крыло жар-птицы, Мария Марковна вышла из класса. – По-моему, она тоже ненавидит волшебство, – пробормотала ей вслед Лика, и Никита вздохнул. – Не волшебство, а тупых волшебников, – встал на защиту директрисы Валера. – Ева, как у тебя получилось вызвать воду? – не обратив внимания на их реплики, спросил Никита. – Я просто подумала, что нам нужна вода. Никита прищурился. – А до этого у тебя получалось подобное? – Один раз… Ева замялась, потому что все еще не была уверена в том, что это не случайность. – Класс! Громова у нас теперь может быть шаманом и вызывать дождь при необходимости. Живем! – издевательски заметил Жаров. – Нужно тебе бубен подарить. Ева медленно к нему повернулась. Жаров нагло улыбнулся и смахнул со лба прилипшую челку. Ей не стоило вмешиваться в тушение шторы. Он явно был не из тех, кто ценит хорошее отношение. – Ну, я могу быть хотя бы шаманом. В отличие от бесполезного тебя. Вон даже от лужи до сих пор избавиться не можешь, – огрызнулась она. – Ну, от такого грех избавляться, – многозначительно заметила Лика, и Ева опустила взгляд на пол. Вода остановилась в нескольких сантиметрах от ее ног и приняла очень странную форму. Ева отказывалась верить глазам. – Неловко вышло, – прокомментировал Никита и, кашлянув, отправился к окну убирать остатки шторы. Валера молча ушел ему помогать. И даже Лика поспешила за ними, как будто только и ждала случая оказаться полезной обществу. А Ева осталась стоять, пялясь на большое, переливающееся отсветом от сияния жар-птицы сердце. Левый край у него был кривой, как будто кто-то выгрыз кусок в том месте, где вода обогнула ножку стула. Жаров топнул ногой, и по воде пошла рябь, но сердце не пропало. Он топнул еще раз, потом еще. Ева не могла… Как так получилось? Она же просто наколдовала воду. Что за дурацкие шутки? – Это не мое! – в ужасе прошептала она, оглядываясь на ребят, но те усиленно делали вид, что их здесь нет. Тогда Ева повернулась к Жарову. Тот выглядел злым и снова как будто бы испуганным. А еще его лицо было пунцовым. – Это не я сделала! – сказала она громче, отчаянно желая доказать, что это правда не она. А то еще напридумывает себе. И только когда Жаров вновь принялся топать по луже, расплескивая воду, Ева наконец сообразила, что это – его работа. – Ты? – выдохнула она, не зная, как на это вообще реагировать. – Это случайно, понятно? – едва слышно прошипел он. Ева оглянулась на ребят, ожидая поддержки, но, кажется, никто не слышал их спора. – Скажи им! – потребовала она, и Жаров прищурился. – Добрый совет, – подошедший со спины к Еве Никита положил ей ладонь на плечо, – для того чтобы убрать старую форму, нужно предложить предмету новую. А чем больше ты сердишься, расстраиваешься, смущаешься из-за старой, тем меньше шансов придумать что-то другое. – Это не я, – сравнявшись цветом с физиономией Жарова, выдавила Ева. – Ну не ты, так не ты, – покладисто согласился Никита, хотя Ева видела, что он ей не верит. Жаров что-то пробормотал и почти бегом рванул к выходу. Еву он обогнул по такой дуге, будто она была заразной. – А убирать это всё кто будет? – крикнула она ему вслед, потому что больше не придумала ничего умного. Мысли в голове вообще спутались в клубок. – В волшебных передачах в такие моменты по студии летают сердечки, – весело заметил Никита. – А у нас зато на полу вон… – хмуро указал Валера. – Было, – вздохнула Лика и тут же взвизгнула: – Холодная! Ева отскочила в сторону, почувствовав, что ногам стало мокро. Оказалось, что с уходом Жарова лужа потеряла форму сердечка и стала просто лужей, которая растеклась во все стороны. – А волшебством это убрать можно? – жалобно спросила забравшаяся на стул Лика. – Увы, – вздохнул Никита и с громким хлюпаньем переступил с ноги на ногу. – Вон там дверь в подсобку. Берем тряпки, ведра – и вперед. Всех касается! Оказалось, в класс вернулись убежавшие девочки. – А что случилось? – оглядывая залитый пол, поинтересовалась Кристина. – У Евы случились сверхспособности. А теперь, поскольку вы команда, а я сам, дурак, виноват, что оказался рядом, трудимся все на благо общего дела. Потом переодеваемся и идем в лабораторию. У нас еще представление опытного образца шапки-невидимки сегодня. Глава 7. Шапка-невидимка Перед тем как идти в лабораторию на демонстрацию шапки-невидимки, Никита отвел Еву и Лику в здание общежития. Там им выдали по старомодному ключу от их совместной комнаты. Оказалось, что поселили их по соседству с Жаровым и Валерой. Никита сообщил это нейтральным тоном, но Ева почувствовала, что ее щеки вновь стали пунцовыми: хоть никто ничего и не говорил, но, кажется, из-за дурацкого сердечка все теперь считали, что она влюблена в Жарова. Иначе с чего бы Никита по пути к общежитию рассказывал им о том, что подсознание влияет на проявление волшебных способностей гораздо быстрее и качественнее, чем сознание. Именно поэтому в стрессовых ситуациях, когда мозг отключается, волшебникам все-таки удается колдовать. Ева предпочла бы забыть случившееся сегодня, как страшный сон, потому что радость от обнаружения способностей меркла при мысли о том, что все вокруг теперь думают о ней и Жарове. Размышлять над тем, почему лужа приняла эту дурацкую форму, Ева вообще боялась. Ведь тогда выходило, что она Жарову вроде как… нравится и он поэтому ее все время достает. Что делать с этим знанием, она понятия не имела. В их с Ликой комнате было довольно уютно. Здесь стояли двухъярусная кровать, два письменных стола со стульями на колесиках, журнальный столик и пара кресел. Вся мебель была расставлена вдоль стен, поэтому комната, несмотря на небольшой размер, выглядела довольно просторной. Никита дал им пять минут на переодевание, поэтому они едва не наперегонки бросились к своим дорожным сумкам, стоявшим посреди комнаты. Переодевшись в сухое и сменив джинсовку на толстовку, Ева порадовалась тому, что догадалась взять с собой запасные кроссовки и ей не нужно теперь мучиться, как Лике. У той запасной обуви не оказалось, и ей пришлось сушить промокшие кеды феном. Поскольку процесс затянулся, в пять минут они не уложились, и в лабораторию пришлось нестись едва ли не бегом. Остальная группа ждала их у здания общежития, и, к счастью, недовольства задержкой и последующим забегом по территории никто не выказал. Кристина, Света и Настя без конца о чем-то расспрашивали Никиту. Сердце на полу они не видели, поэтому на Еву не косились. В отличие от Валеры. Тот сразу отворачивался, стоило Еве посмотреть в его сторону, и этим нервировал ее до жути. Жаров против обыкновения молчал как рыба. И Ева боялась лишний раз на него взглянуть, хоть и готова была прибить на месте. Из-за спешки и переживаний она совсем не смотрела по сторонам и прослушала все, что говорил Никита. Очнулась, только когда они, запыхавшиеся и взмыленные, остановились у запертой двери, на которой тоже не было никаких табличек и подписей.