Дверь скрипнула, и Лика тихонько проскользнула в комнату. Ева повернулась в ее сторону, внутренне подобравшись в ожидании новой ссоры, но Лика подошла к ней и, склонившись, обняла Еву за плечи. – Прости, что накричала на тебя сегодня, – сказала она и присела на низкий столик. Ева подалась вперед и сжала руку подруги. – Ты как будто светишься. Вы опять ходили в подземелье с лунным светом? Лика медленно качнула головой и вдруг закрыла лицо руками: – Ты была права. Я, кажется, в него влюбилась. Ева сперва улыбнулась и ободряюще сжала Ликин локоть, а потом сообразила, чем это все грозит. – И что теперь? – спросила она. Лика отняла руки от лица. Она все еще сияла каким-то внутренним светом, но в глазах была тоска. – Я не знаю. Понимаешь, он самый лучший. Я никогда таких не видела. Он веселый, красивый. Он не пристает ко мне. Мы только разговариваем, и он все время меня смешит. А еще он видит во мне человека. И с ним рядом совсем не хочется злиться и огрызаться. – Я понимаю, – медленно сказала Ева. – Нет, Ев. Ты даже представить себе не можешь, как много это для меня значит. Я всегда была одна из-за этого дурацкого дара. Все считали меня больной на голову. И я их не виню. Представь, берусь за ручку в транспорте и вскрикиваю, как психованная. Ну, не объяснишь же каждому, что к этой ручке кто-то прислонял ковер-самолет, а на нем когда-то хозяева свою собаку мертвую перевозили, чтобы похоронить. А здесь мне так хорошо. Об этом вообще думать не нужно. А там ведь все может вернуться, и я опять буду совсем одна. – Я тебя понимаю. Правда. Меня, конечно, психованной не считали, но я так сходила с ума по волшебству, что надо мной издевались все кому не лень. Можешь у Женьки спросить. – Женька прикольный, – невпопад улыбнулась Лика. – И ты ему очень нравишься. Он на тебя так смотрит, когда ты не видишь… Ева неловко пожала плечами, не зная, что сказать. Об этом думать она пока была не готова. А еще она не понимала, как теперь быть: рассказывать Лике об их плане или не рисковать? Вдруг она выдаст их Никите? – А как ты время провела? – спохватилась Лика. – Хорошо, – кивнула Ева. – С мальчишками поужинали, потом к нам Корвин залетал. – Да, Никита отправил его проверить, поела ли ты. Он о тебе волнуется. И ты на него не обижайся, пожалуйста. Он к тебе правда хорошо относится. Просто нервничает, что ты можешь спросить что-то такое, о чем он предпочел бы умолчать. Ну… у нас ведь у всех есть такие темы. Лика жалобно приподняла брови, и Ева поспешила ее успокоить: – Я понимаю и не обижаюсь. Правда. – Хорошо. Ну, и как вы с Корвином пообщались? У меня лично от него мороз по коже, а Никита, кажется, к нему на самом деле привязан. – Ну так… Я задала пару неудобных вопросов, он признался в том, что он великий чародей, а потом чуть не прибил Женьку. Душевно провели время, в общем. – Неудивительно. Мерзкий старикашка на самом деле, – поморщилась Лика. – Старикашка? Он при тебе превращался в человека? – Нет. Ты что? Он же не может больше превращаться. На нем необратимое проклятие. Не как у Блуда. – Ты о чем? – Ева сжала Ликину руку, и Лика, нахмурившись, оглядела комнату, а потом, понизив голос, сказала: – Никита, конечно, не говорил, что это секрет, но я думаю, лучше не стоит об этом всем рассказывать. Ева торопливо кивнула, мол, нема как рыба, а Лика продолжила: – Он когда-то был Никитиным учителем. Вернее, не только Никитиным, а учил всех сыновей Кощея, а потом провинился перед Кощеем, и на него… – Подожди! У Никиты есть братья? – Да, вроде как их трое братьев. Никита самый младший. Где остальные, я не знаю. Никита явно не хочет об этом говорить. В общем, Кощей проклял Корвина, и тот стал птицей насовсем. Ужасно, конечно, но если он и в человеческом обличье был таким душным, то Кощея тут сложно осуждать. Ева посмотрела на все еще танцующие тени. Она понимала желание Лики оправдать Кощея, Никиту и все их сказочное царство, но превращать кого-то в птицу навеки лично ей казалось несправедливым. – Мне кажется, это ужасно. Если за провинность просто наказывать, не давая шанса все исправить, – это же тупик, разве нет? Разве это сделает мир лучше? Лика пожала плечами и тоже посмотрела на тени. – Не знаю. Скорее всего, Кощей давал шансы. Ты вдумайся: он же бессмертный, а значит, столько всего успел повидать и наверняка за столько лет научился принимать верные решения. – А мне кажется, когда долго живешь, многое успеваешь забыть. Как быть человеком, например. На это Лика ничего не ответила. А Ева подумала о Никите. Тот был живым и веселым. Унаследовал ли он бессмертие отца или хотя бы долгую жизнь? Сколько лет ему удастся сохранять в себе человеческие черты? – Корвин сообщил Никите, что вы искали библиотеку, – наконец нарушила молчание Лика. – Завтра нам ее покажут. – Круто, – пробормотала Ева. Ее предположение о том, что ворон передаст их разговор Никите, ожидаемо подтвердилось. Западная башня оказалась высокой. Нет. Не так. Она оказалась очень высокой. Настолько высокой, что на триста восемьдесят шестую ступень – Валерка зачем-то их считал – Ева опустилась без сил и заявила: – Все, дальше без меня. – Да ладно? Ты сдашься? Вот так? В шаге от победы? – шедший первым Никита выглянул из-за поворота, куда успел увести его очередной виток лестницы, и отбросил со лба взмокшую прядь. – Ты уверен, что в шаге? – Валера сполз по стене на триста восемьдесят восьмую ступень. – Ну, почти. Но вы же сами туда хотели. А путь к знаниям не бывает прост. Подъем! Ева посмотрела на Женьку, стоявшего на две ступени ниже, несчастным взглядом. Тот тоже отбросил со лба влажную челку и уверенно заявил: – Громова, это всего лишь какая-то лестница. А там наверху книжки. Книжечки твои любимые. И все про волшебство. Этот гад определенно знал, как вдохнуть в Еву силы. Придерживаясь за стеночку, Ева поднялась на трясущиеся ноги. – Триста девяносто, – возвестил Валера. – Ой, хватит, а? Без тебя тошно, – простонала шедшая перед Валерой Лика. – Не сбивай. Я хочу знать, сколько тут ступеней. – Ровно пятьсот пять, – раздался из-за поворота голос Никиты. – То есть этот гад знал и триста девяносто ступеней наблюдал за Валеркиными стараниями? – вполголоса уточнил Жаров. Еву же волновало другое. – Пятьсот пять минус триста девяносто – это не «в шаге»! – заорала она, и ее крик пошел гулять эхом по башне. – Ой-ей. Твое счастье, что Корвин не с нами. А то пришлось бы тебе весь путь с начала отсчитывать, да еще с парой неподъемных фолиантов под мышками, – прокомментировал на ходу Никита. – Тебе уже приходилось? – спросила у него Лика. – И не раз. Жаров оказался прав. Книжки. Книжечки. Их здесь были тысячи, а может, десятки тысяч. В большой круглой комнате вдоль всех стен от пола до самого потолка, который терялся где-то в вышине, тянулись полки с книгами. Галереи, похожие на гигантские кольца, располагались друг над другом и соединялись множеством лесенок. Эта картина немного напомнила Еве самый первый зал, в котором они оказались, выйдя из своего мира. Тот тоже тянулся ввысь, а еще там было множество дверей, ведущих, по словам домового, в разные миры. А здесь было множество книг, каждая из которых сама по себе была отдельным миром. – Сколько же тут книг, – прошептала Ева, завороженно глядя на полки. А ведь у них так мало времени осталось. На сколько их приглашал Никита? На неделю? Да она бы тут всю оставшуюся жизнь прожила среди такого богатства. – И все про волшебство, – прокомментировал едва дышавший Валера, указывая Еве на ближайшую книгу, которая лежала на круглом деревянном столике прямо у входа. На обложке золотым тиснением было выдавлено: «История Тридевятого царства, том 2». – А сколько всего томов? – спросила Лика. – Было двадцать семь. Но первый, восьмой и, кажется, двадцать третий утеряны. – У Тридевятого царства такая бурная история, что для ее изложения понадобилось двадцать семь томов? – поинтересовался Жаров. Ответить Никита не успел – в раскрытое витражное окно влетел ворон и сел на широкий каменный подоконник. Сперва Еве показалось, что это Корвин, и она, вспомнив свой вопль на лестнице, приготовилась выслушать лекцию, но потом поняла, что этот ворон крупнее. А еще у него на шее висела золотая цепь.