– Голодные? – подарила Дарья Ярославу вымученную улыбку. – Так трапезничать пора. Стряпухи уж, наверное, расстарались. А завтра пошлю на торг за пряниками. – С медом и орехами, – мечтательно открыл рот Михалка. – Мне еще Микула Мирошкинич обещал по утру, надолбы https://litmarket.ru/ebook/edit/dar-ushkuyniku#_ftn1как ставят, показать, – отозвался Ярослав. – Надолбы – то верное средство от рати степной. Говорят, у самого Владимира такие наставлены, – входя в роль князя, по-взрослому пустился мальчишка в рассуждения. – Обязательно покажет, завтра, а сейчас потрапезничаем да спать. Вон у Михайлушки уж очи закрываются. Мамки да няньки где? Нянька Вторица выпорхнула из-за угла, понятное дело – подслушивала, как всегда. Михалко радостно кинулся к ней. Нянька заворковала, заохала, обхаживая высокородных воспитанников. Ярослав начал уже ей с жаром рассказывать свои злоключения да ворчать на меньшого брата. Нянька жалела обоих, сочувственно кивая. «Ну, вот, и от этой квашни польза получилась», – довольно выдохнула Дарья. Вместе с челядинками она проводила старую княгиню в ложницу, велела принести еду бабке прямо туда да проследить, чтоб поела. Сама Дарья какое-то время посидела за столом с племянниками (так ей привычней было их величать), радуясь хорошему аппетиту обоих, но сама почти не ела, в рот кусок не лез. С Микулой Дарья увидеться не успела, просто на дворе раздался шум и по хоромам разлетелся топот детских ног. Микула, сдав свою неожиданную находку челяди, сразу уехал на посад. «Не захотел и словечком перемолвиться, – обиделась Дарья, она его так ждала, речи готовила, а он. – Ну, конечно, кто я такая, не жена же. Так, просто. Получил, что хотел, да и забыл». Слова бабки взбудоражили, снова вытаскивая на свет то, что хотелось затолкать как можно дальше. «И как быть с вестью для Евфимии? – крутилось в голове. – Нарушить запрет старой ведьмы? А если и вправду возьмет, да проклянет Микулу? С нее станется. Да нешто сама Евфимия не догадается к нам гонцов послать, проверить? Не так-то и далеко». Размышляя, Дарья чуть не столкнулась с Терентием. Дьяк ошпаренным псом выскочил из-за угла. По рубахе Терешки расплывались жирные круги, а волосы слиплись от влаги, в волосинках застряли крупинки пшена, видать наваристая была сегодня у Дарьиной дворни похлебка. Где-то в отдалении слышался издевательский мужской смех. Ну, ясно, молодые гриди хохотали над злоключениями дьяка. – Блажная! – выругался Терентий, с сожалением рассматривая испорченную рубаху с вышивкой в миленький цветочек. – Я блажная?! – пряча усмешку, гневно сдвинула брови Дарья. – Прости, светлая княжна, не заметил, – испуганно отпрянул Терентий. – Девка твоя блажная, сладу с ней нет. – Тереша, женился бы ты уже на какой девице из нарочитой чади, вот она б тебе похлебки да пироги на стол и выставляла бы, – холодно произнесла Дарья, – а сюда дорогу забудь. – Да-к я… – что-то невнятное проблеял дьяк. – Как еще раз сюда захочешь явиться, про Ведана припомни, – подражая Микуле, вперила Дарья в Терентия немигающий взгляд. Дьяк побледнел, неуклюже поклонился и, спотыкаясь, побежал прочь. Ах, как же Дарье сейчас хотелось расхохотаться ему в след вместе с озорными гридями, но добивать мелкого воробья она не стала, довольно и вылитого Устиньей на голову варева. Ночь накинула на терем мягкое одеяло темноты. Дарья переплела косу, размышляя идти или ждать, пока сам позовет. Гордость боролась с… ну, с чем-то там она еще боролась, но это что-то явно побеждало. «Целый день на морозе. Есть, наверное, хочет. Чего они там ему оставили? Пошлю Устю, пусть снесет пирогов да похлебки, не все ж она на Терешку вылить успела?» Дарья выглянула в людскую. Устинья, мурлыча под нос мелодичный напев, терла тряпицей стол. – Устя, а похлебка остыла уж? – Ну, чуть остудила, не хотелось же до волдырей обжечь, – хохотнула та. – А сейчас, если поесть захочется, не сгодится? – Так я сейчас в печь поставлю, снова упарится, – мягко улыбнулась Устя. – Нет, ты лучше заверни в рушник и еще пирогов добавь и… – Дарья сама себя остановила, не зная, как продолжить. – Снести куда? – склонила голову на бок Устя. – Сама снесу. Собери там… я прогуляюсь, душно здесь… как-то. Жар действительно исходил от покрасневших щек. Устя быстро собрала гостинец, и Дарья с корзинкой в руке выскользнула из своих покоев. Крадучись и прислушиваясь, она пробралась к двери Микулы и застыла в нерешительности, постояла, вздохнула и пошла обратно, сделала пару шагов, снова постояла, развернулась, махнув тяжелой косой. «Да что я, поесть не могу принести? Замерз же, проголодался». Дарья толкнула дверь, влетая в горницу и чуть не выронила корзину. Микулы в ложнице не было, зато денщик Ратша деловито чистил хозяйский кожух, а двое холопов мели пол. Все трое удивленно уставились на гостью. «Ой, что они сейчас думают?! – забегала паника. – Да правильно же думают. Ну, кто меня в спину-то толкал?! Совсем стыд потеряла!» Молчание затягивалось. Надо же что-то сказать, не сбегать же трусливой пичугой? – А, Микула Мирошкинич где же? – снисходительно-высокомерным тоном проговорила Дарья, проходя через горницу и выставляя на лавку корзинку. – Так, это… пошел гонцов во Владимир отправлять, что князь ваш малой с братцем живы, – охотно откликнулся Ратша. – Правда велел никому про то не сказывать. – Так чего ж сказываешь? – изобразила легкую усмешку Дарья, и не давая ему ответить, тут же добавила. – Поел ли хозяина? – Так еще не успел, велел сюда стол тащить да прямо в ложнице накрыть. – А где ж стол? – закрутила головой Дарья. – Стенька, тащи стол! – гаркнул на одного из холопов Ратша. Холопы сорвались с места, притащили с трудом вошедший в дверной проем стол. Дарья подчеркнуто неспешно принялась выкладывать принесенные гостинцы. – Похлебку подогреть надобно. И рушники несите, да воды теплой. – А, может, милостивая хозяйка, еще браги выставить? – услужливо предложил Ратша. – Вот этого не надобно. А чего там из одежи не хватает? Открывай короб, гляну, – понесло Дарью, просто надо было чем-то заняться, чтобы убить неловкость. – Да всего хватает, да многого-то и не нужно, не любит хозяин того, – послушно открыл крышку короба Ратша. Дарья перебрала нехитрый скарб Микулы – княжий корзень, пару чистых, но уже поношенных рубах, свитку, порты. Да нешто пристало ватаману да боярину в такой-то ветоши ходить? – Я челядинку пришлю с одежей. А сапоги на смену есть, а ну как изорвет? – вопросительно уставилась она на денщика. – Так вроде те еще крепкие, – пробубнил Ратша. – Вот, возьми, – Дарья отстегнула калиту, – завтра на торгу новые купишь. И чтоб не хуже новгородских. – Ну, таких-то на вашем торгу не найти, – смущенно улыбнулся денщик, – таких-то сапог, как в Новгороде Великом шьют… – А ты уж расстарайся, вдруг все ж сыщутся, – горделиво выпрямилась Дарья и натолкнулась на насмешливый взгляд Микулы. Он стоял в дверях, привычно облокотившись о косяк и по-кошачьи прищуривая глаза. – Мне хозяйка сама дала, да я не хотел брать, – испугался Ратша, что без спроса Микулы взял серебро. – Велела так. – Ну, раз велела, так бери, – хмыкнул Микула. – И скажи холопам, чтоб помалкивали, – краснея под внимательным взглядом Микулы, проговорила Дарья. Микула, лениво отступив, махнул головой денщику, мол, выходите уже. Ратша и холопы, спешно поклонившись, вылетели из горницы, заботливо прикрывая за собой дверь. – Я поесть тебе принесла, – пролепетала Дарья. – Да я не знала, что они здесь. Похлебка и пироги, – совсем уж тихо проговорила она. Микула широким шагом подошел к ней, сгреб в объятья и, обдавая учащенным дыханьем, повалил на кровать. – Ладная моя хозяюшка, – зашептал он. – А поесть, стынет же? – выдохнула Дарья, подставляя горящие щеки поцелуям. – Потом, позже. Соскучился крепко. А ты скучала ли по мне? – Да зачем же спрашивать, коли и так ведаешь? – Просто слышать хочу, – и взгляд напряженный, недоверчивый. – Скучала, – призналась Дарья. «Ну, отчего же она твердит – на заклание? Ну, я же все ему готова отдать, да что не попросит», – повторяла Дарья про себя, с нежностью оглаживая покатые плечи и откликаясь на каждую ласку. Вот только непрошенная слеза уж скатилась куда-то под подбородок. – Ну, чего ты? Не скажут они никому, люди верные, – по-своему истолковал ее слезы Микула, высушивая их губами. – Испугалась? – Да, – кивнула Дарья. – Не бойся, ничего не бойся, я тебя сумею спасти. – Себя береги. Глава XXXI. Обиды Забирать во Владимир князя с княжичем приехал дядька Ярослава Пахом Рыжка. Явился ночью, под покровом темноты, опасаясь расправы гороховчан, да и есть чего опасаться – воевода, бросивший град, имеет ли право на снисхождение? Грузный, мучающийся одышкой, Рыжка тяжело повалился на лавку, жадно хлебнув мясистыми губами сбитня прямо из крынки.