На руки мне выпадает комочек, выпачканный кровью, слизью, моей мазью… Как можно скорее передаю его Сельме, выхватываю у нее из рук нитку с иголкой. Все-таки без порывов не обошлось. Кровь льет по пальцам, горячая, красная… по счастью, искры все еще со мной, так что я просто вижу, где надо шить. Ни одна вышивальщица не работает так быстро и точно, как лекарка, стремящаяся спасти больного. Сосуд пережимается, стежки быстрые и точные… да, а ведь никогда мне эта наука не давалась… Минута, другая… я понимаю, что скоро меня выкинет из этого состояния, как котенка за шкирку, и спешу, что есть рук. И – успеваю. Затягиваю последние узлы, перевязываю пуповину, вглядываюсь в мать и ребенка. Ребенок здоров, хотя настойка сказалась на нем не лучшим образом. На пару дней ему бы кормилицу. Мать… с той хуже. Упадок сил, разрывы, кровотечения… но лекарь должен справиться. Кормить получше, не трогать несколько дней, да, и ребенка не давать. Пока эта настойка из нее не выйдет… Почти без сил падаю на кровать. – Вета, Веточка… Тетя Сельма. – Все в порядке. Можно водички? – Д-да… пускать их? – Кого? Только сейчас замечаю, что дверь содрогается под натиском чьих-то могучих плеч. – Э… Ответить тетя не успевает. Засов выдерживает, а вот щеколда – нет. Вылетает, прозвенев по полу. В комнату вваливается несколько человек – и замирают. Я даже знаю, что они сейчас увидели. Тетя с ребенком на руках. Жена Жмыха на кровати – краше в гроб кладут. И я – тоже на кровати. Сил никаких не осталось. Кто бы знал, сколько у меня это забирает?! – Милочка!!! – Жмых рвется к жене, хватает тонкую руку, сжимает, что есть сил. – Да как же… да на кого ж… Что есть оставшихся сил, бью его кулаком по плечу. Лишь бы внимание обратил. Оборачивается ко мне. Лицо серое, глаза безумные. – Разбудите – убью. Ей теперь пару дней отсыпаться, а потом кормить получше. Ребенка пока не давать, найдите кормилицу. Кажется, из моего монолога он понимает только одно слова. – отсыпаться?! Живая!? Глаза не закатываю, голова трещит так, что это усилие будет стоить мне сознания. – Живая. И ребенок жив. Мальчик, да Сельма? – Да, Веточка. Мальчик. Здоровенький… В следующий миг меня сгребают в медвежьи объятия. Жмых возрадовался. – Господа лекарка! Да я… Что – он, я так и не успеваю понять. Сознание все-таки гаснет, когда тело лишают последних крох воздуха. * * * Когда я прихожу в себя, на небе занимается рассвет. Мое окно? Нет, не мое. Обвожу все вокруг взглядом из-под ресниц. Незнакомая комната, но уютная и красивая. Рядом со мной сидит тетя Сельма, дремлет. Воспоминания налетают ураганом. Роды, сила, ребенок, сломанная дверь… – Живы? – выдыхаю я. Тетушка Сельма дергается, едва не падая на пол, потом трясет головой и пытается кинуться ко мне. Я едва успеваю вытянуть руку. – Не надо! Устала! Руку хватают в клещи и принимаются покрывать поцелуями. – Доченька! Веточка! Спасибо тебе!!! Живы, и Милочка моя, и сынок ее… ЖИВЫ!!! Вот ради таких минут и живешь. Когда понимаешь, что все правильно и не зря. Я расслабляюсь. – Слава Светлому! – Ты прямо там сознания лишилась, лекарь тебя осмотрел, сказал, что устала ты сильно, тебе бы отоспаться… – Дома отосплюсь. Откидываю одеяло и обнаруживаю, что лежу, как была. В платье, только что без сапог. – Тетя Сельма, поможете? – Да куда ж ты! Спозаранку-то?!! Хоть до завтрака останься! При слове «завтрак» желудок издает такое урчание, что я вспоминаю об извержении вулкана. А дома-то мышь повесилась, хлеба – и того нет. Тетя Сельма понимающе улыбается. – Сейчас, девочка, сейчас. На кухне уже воду греют, я сейчас у них спрошу чего… Тетя уходит, а я несколько минут лежу в мягкой кровати с роскошным кружевным бельем. Да, было и у меня не хуже. И белое кружево, и большая комната, и роскошные платья… Все. Не думать, не вспоминать, выкинуть все из головы раз и навсегда! И… пару минут полежать в этой кровати. * * * Вместо тети Сельмы в комнату заходит тот лекарь. – Доброе утро, госпожа Ветана. Как вы себя чувствуете? – Все в порядке, – честно отвечаю я. – Мы испугались вашему обмороку. Он присаживается на кровать, берет меня за руку, считая пульс. Ну, смотри-смотри, все равно ты ничего не обнаружишь! – Я в порядке. Я просто встала рано, потом весь день крутилась, вечером мазь варила, заснула заполночь, а потом такое… ну и получился обморок, – заверяю я с самым невинным видом. Лекарь кивает. – Что вы сделали с роженицей?