Теперь он будет наблюдать, как они умирают, а затем, быть может, умрет и сам. Чума заберет его родных. Без помощи городского лекаря – это все равно что кидать кости. Лишь одна мысль полностью изменила его отношение и не давала смириться с судьбой: мысль о том, что, когда они с женой умрут, девочки – если они чудом выживут – останутся одни. Боль от неудачи не унималась. Почему так получилось, ну, почему? Он использовал свой дар, и дар изменил ему. Теперь он чувствовал себя запятнанным, словно согрешил и поделился чем-то, что было предназначено лишь ему одному. Он до сих пор ощущал на себе взгляд того стрелка, помнил, как расширились от изумления его глаза, когда Элиас заглянул вперед и смотрел, куда нужно ступать, чтобы не угодить под пули. Хуже всего было то, что, использовав дар, он увидел, как пуля поразит другого человека, если он, Элиас, шагнет в сторону. И, несмотря на то что Элиас чувствовал чуму в своих легких и дыхание смерти на своем плече, он все же сделал этот шаг. Он не смог заставить себя умереть с честью. Обжигаемый чувством стыда, он остановился на дороге за секунду до того, как на каменных плитах позади зашуршали шаги. Вик Дидс выбрался из таверны вслед за ним на освещенную фонарями и лунным светом улицу, держась далеко позади, пока не понял, что от шатающегося и всхлипывающего охотника не исходит никакой угрозы. Но когда Элиас обернулся и посмотрел ему в глаза, Дидс вытащил оба револьвера и наставил на него. Большинство стрелков так не поступали, но Дидс умел стрелять правой и левой одинаково метко. По правде говоря, ему нравилось, как люди вздрагивали, заслышав его имя. Но не одна лишь разрушительная сила, сосредоточенная в его руках, заставляла сердце Дидса биться чаще. То, что он увидел в таверне, взволновало его. Он знал, что хорошо умеет обращаться с оружием. Он провел более тысячи часов, отрабатывая технику, и револьверы лежали у него в руках как влитые. Это делало его грозой для всех, даже для лучших мастеров меча, ибо их навыки теряли свою ценность – длинный ствол пистолета Дидса всегда делал свое дело. Однако Дидс собственными глазами видел, как незнакомец шел сквозь толпу, а смертоносные пули буквально отскакивали от него. Он не мог подобрать слова, но точно знал: охотника следует отвести в лагерь. Генерал не из тех людей, кого можно тревожить по пустякам, и Дидс сам все понимал. Но он думал, что человека, который с легкостью гуляет под пулями, нельзя считать пустяком, каким бы образом ему ни удавалось провернуть подобный фокус. Дидс заставил себя спрятать оба револьвера и поднял руки, демонстрируя пустые ладони. – Прости, что я наставил на тебя оружие. Ты напугал меня, когда обернулся. Я не хочу причинить тебе вред, минейр, и от всего сердца прошу прощения за то, что едва не ранил тебя в таверне. – Ты бы не смог, – ответил Элиас Пост. Дидс натянуто улыбнулся и продолжал: – Я человек слова, минейр. И я обещаю тебе: я не причиню тебе вред и не стану пытаться. Не я затеял потасовку. – Но ты выстрелил в меня дважды, – сказал Элиас. – Я не знаю, кто ты такой, лишь слышал то, что говорят о тебе в лагерях лесорубов. Дидс решил ничего не спрашивать на данный счет. Лесорубы – народец с гнильцой. – Я человек подневольный, как и ты, минейр. Я служу легиону – генералу Джастану, если тебе знакомо это имя. Он платит мне жалованье и добавляет сверху, если остается доволен. Ты ведь охотник, да? И ты приносил десятину в День Богини, верно? Ты отправлял товары на рынок? Конечно же, ты. И ты живешь в мире и не воюешь, потому что Двенадцать Семей Дариена установили на этой земле законы. Генерал Джастан платит мне и другим верным людям, чтобы мы охотились за теми, кто не хочет играть по правилам. Он зовет меня, когда становится известно об убийстве или междоусобной вражде. И я служу орудием его мести. Или его правосудия. Это почти одно и то же. Можешь считать меня представителем государства, минейр. – Чего ты хочешь от меня? Я не позволю тебе застрелить меня, только не сегодня. – Само собой разумеется, – почтительно вымолвил Дидс. – Именно поэтому я и стою здесь, не надев даже пальто, и говорю с тобой. Все, чего я хочу, – чтобы ты проскакал со мной несколько миль до лагеря Бессмертного легиона, к генералу Джастану Олдану Эйрису. А теперь скажи мне, чего ты хочешь, и, быть может, мы найдем решение, которое удовлетворит нас обоих. Элиас утер нос рукавом, оставив на ткани блестящую дорожку. – Я чумной, минейр Дидс, – устало произнес он. – Тебе вряд ли захочется стоять рядом со мной. – Послушай меня, я не подхвачу заразу, так мне сказали. Значит, тебе нужен лекарь? Даруешь ли ты мне один день своей жизни, если тебе будет дарован ее остаток? – Тебе известно лекарство? Дидс медленно кивнул. Элиасу стоило неимоверных усилий скрыть волнение, которое тотчас охватило его. Он понимал, что такие люди, как Дидс, обычно проходят мимо, когда люди умирают в сточных канавах. Они никогда тебя не утешат, не поднесут стакан воды к губам умирающего. Они даже не посмотрят вниз. – Мне нужно снадобье. Но не для меня, – твердо сказал Элиас. – Во мне болезнь пока еще лишь зарождается. Лекарство необходимо моей жене и двум дочерям. – Решено, – проговорил Дидс. – Клянусь честью. Мой конь привязан в стойле возле таверны. Он выдержит нас обоих. Если отправишься со мной в лагерь, я пришлю лекаря, и он сделает все, что в его силах. Тебя устроит такой вариант? Сердце Элиаса заколотилось от страха. Привлекательное лицо стрелка маячило перед ним. Губы Дидса вновь растянулись в улыбке, и Дидс протянул охотнику правую руку. Элиас не смел надеяться, но не мог сдержаться. – Хорошо, но я могу заплатить за лошадь. Один день, минейр Дидс. Если отправишь лекаря к моей семье, я поеду с тобой к твоему другу. – А он мне не друг, – хохотнул Дидс, скрепляя сделку рукопожатием. – Но, несомненно, он будет очень рад с тобой познакомиться, минейр. Глава 3 Способный ученик Капли дождя сочились из щелей между плиток и старых бревен и выстукивали посредственную мелодию на донышках дюжины металлических чашек и ведер. Ноты стучали и дребезжали, то и дело складываясь в такты полузабытых песен. Теллиус наслаждался болтовней и шумной возней ребятишек, снующих по огромному старому чердаку. Он никогда не рассказывал им о собственном детстве, да и вообще о том, как жил раньше – до того, как очутился в Дариене. В конце концов, что бы он ни натворил и кого бы он ни убил, его прошлое уже не вернешь. Естественно, он не собирался учить мальчиков танцам своей юности, по крайней мере на первых порах. Прошло уже полвека с тех пор, как Теллиус обучился Мазеровым шагам в военном лагере, где их муштровали до кровавых мозолей, до полусмерти. Даже в Дариене ходили легенды о том, как восточные легионы исполняют сложные прыжки, перевороты и выпады. Даже в воображении эти картины казались лишь причудливым полетом фантазии. По прошествии десятилетий к подобным историям стали относиться так же, как к сказкам об оракулах и об огромных заморских зверях. Вряд ли кто-то отправится за девять тысяч миль через моря и земли, чтобы это проверить. Зачем зря рисковать? Так или иначе, но традиция уходила корнями в те дни, когда мастерская еще приносила прибыль, а Теллиус считался уважаемым золотых дел мастером и починщиком: в те времена здесь еще не было даже самых старших из мальчиков. Ребята просто приняли все как должное. Они тренировались по утрам, прежде чем взяться за работу, а потом Теллиус стал заставлять их танцевать каждый седьмой день, ибо сказано, что на седьмой день Богиня подпрыгнула от удовольствия, высоко вскинув ноги, когда обнаружила эти земли. Но речь шла не о почитаемой Богине. Был и иной Бог, древний, давным-давно покинувший бренный мир. Но поговаривали, будто в некоторых уголках до сих пор распевали гимны в его честь. Новичок так старательно отскоблил грязь, что, когда он вернулся, его лицо и руки были в свежих царапинах. Обтрепавшаяся, покрытая коркой грязи одежда воняла как и прежде, но кое-где виднелись и мокрые пятна отстиранной ткани. Волосы парнишки оказались темнее, когда он смыл с них дорожную пыль, и так нависали на лоб, что ему приходилось откидывать их назад, чтобы хоть что-то видеть. Правда, это ему, похоже, ничуть не мешало. Остальные мальчишки уже закончили ужинать, и Артур, подойдя к огромному котлу, равнодушно заглянул в пустое медное нутро. Казалось, что котел отполирован изнутри. Артур не вздрогнул, когда Теллиус ткнул ему в ребра миску с ломтем пшеничного хлеба, воткнутого в густую мешанину из рыбы, бобов и подливки. От тарелки исходил приятный аромат. – Я приберег для тебя кое-что, – сказал Теллиус. – Не надейся на мою дальнейшую щедрость, но сейчас я подумал, что раз ты у нас впервые… Изголодавшиеся ребятишки – они ведь как волчата, да еще и с проворными ручонками. В общем, я припрятал одну порцию. Вот, держи. Старику самому стало неловко от своего жеста: он держал миску в вытянутой руке, словно ему не терпелось отойти в сторону. Артур взял миску, опустился на четвереньки, свернулся в комочек и принялся есть, хватая еду прямо пальцами и пытаясь укрыть миску от взглядов любого, кто может позариться на ее содержимое. Теллиус покачал головой. Он и прежде видал уличные повадки, когда еда поглощалась с таким рычанием и скоростью. Он подождал, пока звериное чавканье мальчика слегка поутихнет, и снова заговорил. – Погляди-ка на Донни, Артур. Тебе тоже придется кое-чему обучиться, если хочешь остаться. От этого ноги делаются сильнее. Артур приподнял миску, чтобы вылизать ее дочиста, и посмотрел туда, куда указывал Теллиус. К тому времени орава мальчишек начала хлопать в ладоши, задавая Донни ритм, и их шумное веселье постепенно приобретало легкий оттенок жестокости – всем не терпелось увидеть, как он упадет. Скрестив руки на груди, Донни балансировал на пятках, присев на корточки почти до самого пола, и то и дело вытягивал вперед то одну ногу, то другую, чтобы сохранить равновесие. Пот тек ручьями с его раскрасневшихся щек, но Донни не переставал широко улыбаться. Понаблюдав за ним, Артур встал и вернул миску Теллиусу. Затем поклонился старику, направился к толпе мальчишек, окруживших Донни, и вышел в середину круга. Донни уже валялся на полу в окружении своих товарищей, брыкаясь и заливаясь смехом. Оглушительный шум и хохот мигом смолк, едва вперед вышел маленький мальчик с расцарапанным лицом и длинными черными волосами. Теллиус моргнул, глядя на этого совенка, стоящего с таким важным видом. Возможно, мальчишка не в ладах с собственной головой. – Знакомьтесь, ребята, теперь с нами будет жить Артур. Говорить он вроде бы не умеет, но человеческую речь понимает. Половина присутствующих тотчас отвернулись от Артура, многие принялись шептаться между собой. Почти все они уже видели десятки таких вновь прибывших. Некоторые новички не приживались и исчезали почти сразу: они возвращались к своей прежней жизни, а порой и вовсе умирали. Как бы то ни было, собравшиеся на чердаке мальчишки не станут утруждать себя, любуясь на совенка, пока не пройдет достаточно времени. Артур принял ту же позу, что и Донни чуть раньше: сел на пятки, скрестив руки и чуть вытянув их вперед. Теллиус хохотнул себе под нос и покачал головой. Он хотел остановить Артура, но подумал, что уже оказал ему одну услугу сегодняшним вечером, когда приберег для мальчугана миску с едой и вручил ему лично – на глазах у всех. Ему не хотелось, чтобы ребята думали, будто у него появился любимчик. Они могут быть жестоки с теми, к кому, по их мнению, хозяин проявляет благосклонность. Поэтому Теллиус молча ждал, когда Артур упадет и получит свою порцию унижений. Никогда в жизни он не забудет эти минуты. Цепь событий, которая началась здесь, привела его в знатный дом, где он встретил любовь всей своей жизни, но также привела и к гибели нескольких мальчишек, которые собрались на чердаке в тот вечер. В его памяти все это останется крепко связанным с простейшим из Мазеровых шагов и с Артуром, который балансировал столь умело, словно его поддерживали невидимые нити. Они, конечно, смотрели на него, хотя поначалу никто даже не хлопнул в ладоши. Артур оказался гораздо меньше ростом многих из них, но он чрезвычайно ловко подпрыгивал и выбрасывал ногу, словно обладал огромной силой и идеальным чувством равновесия. Теллиусу вспомнились добрые старые времена. Забыв обо всем на свете, он разорвал круг мальчишек и схватил Артура за руку. – Ethou andra Mazer? Ты знаешь Мазеровы шаги? – требовательно спросил он. Позже он вспоминал, что Артур ни капли не испугался. Он должен был догадаться сразу. Артур не глуп, а напрочь лишен страха. Страха и дара речи – остальное пылало в нем ярким факелом. Артур помотал головой, и Теллиус гневно отдернул руку. – Микахель, покажешь мальчику то, о чем я говорю? Микахель был самым старшим: ему уже стукнуло шестнадцать. Некоторые из ребят предполагали, что после смерти Теллиуса именно он займет место старика. Микахель и в самом деле оставался здесь дольше остальных, но Теллиус не выгонял его, и вполне возможно, что в этом предположении имелась доля правды. Микахель отрабатывал Мазеровы шаги на протяжении восьми лет, он развил мускулы атлета и грацию прирожденного убийцы. Лишь один Теллиус знал, для чего нужны такие тренировки. Бегать быстрее они не научат, хотя и дыханию не навредят. Мазеровы шаги нужны для того, дабы наделить кости прочностью, а мышцы – памятью, чтобы под ударами меча умелый боец смог увернуться или шагнуть в сторону и нанести ответный удар, более быстрый – и смертельный. Теллиус был хорош в Мазеровых шагах в юности, целую вечность назад, в тысячах миль от общей деревянной спальни на чердаке над этой лавкой. Когда Теллиус обратился к Микахелю, тот пожал плечами: дескать, сущий пустяк! Но в действительности юноша очень гордился своим умением выполнять Мазеровы шаги. Он упражнялся вечерами перед сном и, бывало, делал по десять подходов, пока пот не начинал катиться с него градом. Он оттачивал каждую позицию и каждое движение доводил до совершенства. В результате Микахель приобрел ловкость, которая часто спасала его в стычках, развил молниеносную скорость и стал грозой улиц, завоевав себе репутацию свирепого парня. Теллиус даже опасался, что кто-нибудь с его родины однажды увидит «танец» Микахеля и все поймет. Это невозможно скрыть от того, у кого есть зрячие глаза. Но проблема возникнет позже, а сейчас Теллиус испытал гордость за своего подопечного. Юноша шагнул вперед и поклонился Артуру, слегка улыбнувшись. – Цзюн Мун, – объявил Теллиус. Мальчишки с интересом наблюдали за происходящим, расталкивая друг друга локтями, чтобы занять место получше. «Мун» был восьмым из десяти и в каком-то роде самым сложным из упражнений. Человеку следовало совершить кувырок в воздухе, выбросить ногу в прыжке и сделать серию движений, схожих с движением клубка змей в корзине, когда те пытаются двигаться одновременно во всех направлениях. Для выполнения требовалось свободное пространство, и мальчики попятились, вновь образовав круг. Теллиусу пришлось дотронуться до лба Артура, чтобы привлечь его внимание: мальчик словно оцепенел и даже не шевелился. Микахель размял мышцы, а Артур встал чуть поодаль и нахмурился.