Куда-то убежавший Шайтан возник, как чёрт из табакерки, и сразу поставил всех на уши. Пёс был чем-то сильно напуган, жался к ногам и норовил спрятаться за спину. – Шерсть дыбарём! – Новиков, успокаивающе поглаживая собаку, оглянулся на меня. – Под рукой поднимается! Амикана увидел, Шайтан, или чего похуже? Гумоз задрал голову, вглядываясь в редкий строй лиственниц на гребне, прислушался и, перекидывая помповик из-за спины на грудь, зычно рявкнул: – В ружьё! Но мы уже и сами сообразили. В дверях зимовья возник взволнованный Ильяс с разделочной доской в руке, который тоже всё понял, исчез и вернулся уже с «тигром» в руках. Шайтан побежал к нему. Встав сбоку от избы, мы напряжённо высматривали на склоне возможные цели. – Ты кого увидел, зверь? – тихо спросил Сарсембаев, подтянув пса за ошейник. – Там, наверху? Дальше? – А не вернуться ли нам в водную стихию, господа? – с тихой проникновенностью предложил я, не чувствуя ни малейшего желания воевать. – Верный ход! – поднял указательный палец Гумоз, а Димка, от которого я ожидал поддержки, вдруг посетовал: – Эх, жаль, что нет у нас квадрокоптера… Хоть самого простенького, лишь бы с видеокамерой. Мне захотелось хлопнуть себя головой по лбу, но я удержался. – Приеду в Глухари, сразу закажу по спутниковому телефону со срочной авиадоставкой в Туру. Может, плавмагазин успеет прихватить. Ну, так что, хозяин, драпаем? Ильяс молча кивнул, но тут в дело опять вмешался пёс. Схватив промысловика за рукав, он потащил его к тропинке, ведущей наверх. – Хоть это и банальность, коллеги, но всё-таки жаль, что собаки не умеют говорить, – задумчиво произнёс Гумоз. – Однако не так уж велика опасность, если тянет в ту сторону. Показать хочет. – Может, посмотрим? – предложил Новиков, почёсывая затылок. – Хорошо бы разъяснить, мне спокойней будет, а, ребята? – попросил Ильяс. – Чёрт с вами, топаем! – сдался я, не желая идти против обчества. Поднимались осторожно. Собака, мелькая меж тонких стволиков, то отбегала вверх по склону метров на пятнадцать, то возвращалась. Наконец она выскочила на самый гребень, где сразу сделала стойку, а потом оглянулась. Значит, непосредственно на гребне тварей нет. Только поднялись, как Сомов резко выдохнул: – На землю! Перед нами лежала долина. Узкая, зажатая тайгой полоса, свободная от деревьев, вытянутая с юга на север. Где-нибудь в средней полосе России её могли бы назвать полем, но здесь такие слова не приняты. В крайнем случае, большая поляна. Лёжа на хрустком серебристом ягеле, я с огромным изумлением смотрел с высоты и понимал, что товарищи испытывают точно такое же чувство. Мы ожидали увидеть что угодно: от скопления невиданных тварей до обломков упавшего летательного аппарата. Но только не это. – Твою мать… – выдохнули мы одновременно с Ильясом. Позже эти эмоциональные слова были повторены всеми и неоднократно. – Вот те на! Да это же чернушники! – дал верное определение Новиков. Под нами в полной, какой-то мертвецкой тишине лежал тщательно спрятанный в тайге незаконный золотодобывающий прииск. Это чёрные промышленники, а не старатели-одиночки, полдня стоящие по колено в ледяной воде и использующие в своём тяжком физическом труде лишь кайло, лопату, промывочный лоток и примитивную бутару. В долине вольготно расположилось промышленное предприятие чернушников, так их здесь называют. Тот самый прииск, о существовании которого в Крестах слышали все. – Во как. Они, оказывается, на другой стороне Таймуры обосновались, – прижав к себе Шайтана, прошептал лежавший рядом Сарсембаев. С этой секунды мы общались только шёпотом, хотя до первого строения было метров двести пятьдесят. – А движухи-то не видно, – угрюмо буркнул Гумоз. – Похоже, разбомбили лагерь. – Кто? – Уж не летчики ВКС РФ, Диман, – съязвил Сомов. – Хотя похоже. Ты на крайний левый балок посмотри. Легкие вагончики-балки на полозьях из стального профиля стояли в два ряда по три штуки. Тот, о котором говорил Мишка, был буквально раздавлен – центр крыши промят внутрь на метр. – Твою мать… Никита! – привлёк моё внимание Новиков. – Не кричи так. Чего? – Помнишь, мы базарили, что будет, если баруси прыгнет на машину? – Накаркаешь… – Может, всё-таки с вертушки чего уронили на балок? Случайно, – с надеждой произнёс Ильяс. – Ага. Ящик с говяжьей тушёнкой, – хмыкнул Сомов, поправляя на спине ружейный ремень, который он прикрепил к пальме. Клинок страшного оружия опасно шевелился у его головы. Как он ещё себе уши не отрезал? – Да убери ты свою гадскую пику! Зарежешь! – разозлился я. – Хватит болтать, мужики, наблюдаем. Вы по флангам, Ильясу – дальний конец поляны и карьер, а я тепловиком ближе простреляю. Золотишко здесь лежит… Дикое золото. Кто не мечтал найти россыпь вперемешку с самородками и быстро-быстро разбогатеть? Вот только каждый раз в мечту врывался печальный вопрос: куда потом его девать? Тут в дело и вмешивается серьёзный криминал. Добыча золота частными лицами в России строжайше запрещена. Однако в золотоносных регионах, как Красноярский край, Хабаровск, Амурская область, люди всё равно ищут драгоценный металл. Ищут, рискуя попасть под статью 191 УК РФ «Незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга». А ведь по ней и трёшку можно отхватить. Такой прииск, где идёт частная добыча драгметаллов, организованная группой лиц, наказывается штрафом до миллиона или сроком лишения свободы до семи лет. И всё равно справиться с вольным старательством государство не может. В заповедной тайге до сих пор живы столетние традиции так называемого «вольноприносительства» – свободной добычи населением золота. Вот после долгой зимы и идут люди на тайные прииски, где сезон добычи длится с конца мая по конец сентября. С первого взгляда ясно, что на этом прииске имеется всё необходимое для полноценной полевой жизни: более или менее благоустроенные домики-балки для рабочих, в стороне баня из двух модулей, склады, мастерские. Летняя столовая – домик собственно кухни и протянутый от неё широкий навес над длинными столами и скамьями. На ней, кстати, стоит тарелка спутникового телевидения, значит, внутри телевизор висит. Штабной балок, домик охраны и жильё управленческого персонала собраны в отдельном секторе. Охраны немного. Ограбить прииск практически невозможно, это ловушка для дураков, которых потом находят возле дороги в качестве трупов. Вернее, это бессмысленно, потому что затраты на такую криминальную операцию в глуши просто не окупятся. Здесь, на месте, не хранится сколько-либо значимое количество драгоценного металла, его периодически вывозят, не допуская накопления. Кроме того, ограбление незаконного прииска – неизбежный конфликт с очень серьёзной преступной группировкой. Судов, прокуроров и дорогих адвокатов не будет. Из-под земли достанут и в землю же спрячут. В принципе, всё выглядит так же, как, например, на прииске «Удачный». Только в миниатюре. Технология добычи золота традиционна и неизменна уже несколько сотен лет. Породу, содержащую благородный металл, промывают водой на специальном приборе. Промысловики называют его «грохотом» или промприбором. На легальных приисках вода часто используется в замкнутом цикле, что делает процесс экологически безопасным. Здесь – тупо берут воду из ручья и сбрасывают на рельеф, экология никого не заботит. Все крупные камни отпадают сразу, через решётку. После промывки золото, как самый тяжелый элемент, оседает в специальном бункере, откуда его вынимают один раз в день. После чего складируют в охраняемое помещение. С виду – обычное предприятие. Вот только нигде не видно людей. Ни одной живой души на территории. И эта чёртова тишина… – Точно, хорошо их громили, крепко и быстро, – раздался слева шёпот Новикова. – Ага. Твари орудовали, – уточнил Гумоз. Признаки разгрома были очевидны. Битые оконные стёкла, распахнутые настежь или смятые тяжкими ударами двери. Вот лежит цивильная куртка, какая-то спортивная сумка, но в основном – спецодежда, включая яркие оранжевые каски. Скорей всего, люди, не понимая, что происходит, в панике выскакивали из балков и сразу попадали под клыки и когти чудовищ. Возле кухни в кустах лежали два тела. Ноги в сапогах. Понять, в каком они состоянии, было невозможно, надо подходить. Возле курилки лежала оторванная рука. – Недавно их рвали, зверьё ещё не все тела растащило. – Дима, так ведь и хищников в округе стало меньше. Поредели ряды. Не всегда медведь с прыгуном справится, ты же понимаешь. А если уж стаей на косолапого нападут… – с нотками назидательности отозвался Ильяс. – Парни, а ведь им вообще могли ничего не говорить… – высказал я страшную мысль, мелькнувшую в голове. – Ни про тварей, ни про закрытие зоны. Телевизор рубанули, хотя в нём и так информации ноль. – Запросто! Барин перед крепостными не объясняется! Положил бандит-капиталист на рабочие души большой и толстый, – подхватил Сарсембаев. – Они тут вообще бесправные были, почти как рабы. Не пикнешь, и жаловаться некому. А будешь рыпаться – под мох спрячут. – По ящику на приисках музычку гоняют, клипы. Нечего работягам на новости и политику отвлекаться, – поделился знаниями Дима и показал мне место: – Никитос, вот ещё тело, глянь сюда… Только сейчас я заметил, что искусственно расширенная поляна была очень хитро спрофилирована. Похожая на прямоугольник, она таковым не являлась, имелся плавный изгиб. Смысл понятен, с воздуха идеальный прямоугольник будет бросаться в глаза, а вот такая форма внимания не привлечёт, мало ли полян в тайге. Да и летательные аппараты над этим сектором тайги практически не летают. Трасса на Туру проходит немного в стороне, нынешний маршрут вертолётных групп к месту падения метеорита тоже. Ну, а с эшелона десять тысяч метров, на котором идёт пассажирский джет, вообще ничего не разглядишь. Хорошо они тут спрятались, грамотно. Характерно, что часть строений стоит в лесу. Опять маскировка. Просека. Её пока не видно. Выход, пусть и тесный, на один из старых зимников должен быть, ведь технику и оборудование сюда как-то доставляли. «Восьмёркой» всё необходимое не забросишь, а аренда тяжёлого вертолёта – приметная акция, запалиться можно. – Хе-хе, ты уже понял, Ильяс, кто твою избёнку поправил и баньку в подарок выстроил? – насмешливо спросил Дима. – Ещё бы! Турбазу себе сделали на моей земле, сволочи. Для руководства, – с озлоблением откликнулся Сарсембаев, которому внезапно стало не до веселья. Былая радость, возникшая у промысловика после удачного обнаружения и проверки отъезжего зимовья, быстро испарилась. Я отложил тепловизор, отлично сканирующий местность на присутствие людей и зверей, но не позволяющий рассмотреть детали, и взял бинокль. Что же, у меня пока тоже чисто, прямой опасности не вижу. Ничего живого или псевдоживого, я всё ещё так и не решил для себя, являются ли твари нормальными теплокровными или это добротная эмуляция земной жизни. Осматривать очередной сектор мне мешали кусты, поэтому я осторожно привстал, а затем и отошёл в сторону, спрятавшись за лиственницей. – И у меня никого… Как ни крути, а Илюхе нашему шибко повезло, – буркнул Сомов, с неудовольствием перекатываясь. Камни всё-таки давили на кость через ягель. – О чём ты, Миха? – нахмурился Сарсембаев. – Бляха-а… Да не медная, позолоченная! – воскликнул Новиков. – Ильяс, прикинь, что ты один в избу заявился, без нас. А прииск работает! – Ненужным свидетелем, – подсказал Сомов, после чего невозмутимо достал носовой платок и шумно высморкался. – Здра-асте, дяденька, кто такей? Ах, жи-итель? Ну, иди сюда, житель, не повезло тебе, забыл про тебя фарт. Сарсембаев, по-моему, даже немного побледнел. – Мужики, вы что, думаете, грохнули бы?