У Марины были, разумеется, и золото, и бриллианты. Они лежали дома, потому что в то время она не была любительница побрякушек. Там, где она жила, икру на завтрак ели ложками, машин не имели только младенцы, а ковры лежали свёрнутые и ждали своего часа. Зарплата девушки по тем временам была целое состояние: двести пятьдесят рублей. Хотя для Крайнего Севера — это было не так уж и много. Но Андрей всего этого не знал. Для Марины это было настолько естественным, что она не считала нужным об этом говорить, как и не говорила, что стояла в очереди на машину и откладывала деньги. И снова на ум приходила мысль, что во всём виноват пропотевший пуловер. Этот несчастный пуловер будет стоять перед Мариной всю её жизнь. Это был урок, который она чётко усвоила. С того момента она не просто меняла блузки и свитера каждый день, и сразу бросала их в стирку. У неё с собой всегда был запасной комплект. Даже на службе после ночной смены она переодевалась в чистое и шла домой спать. Но в тот злополучный вечер у неё не было другого выхода, ведь ей просто не во что было переодеться. Сон сморил её под утро. Он был коротким и чутким. Она открыла глаза, когда потолок уже бледнел, а размытые пятна от фар постепенно исчезали. Она проснулась, но не встала. Непонятная апатия навалилась на девушку. Ей было даже лень посмотреть, который час. За дверью прогремели мужские шаги. Вернее, они были тихие, но ей показалось, что кто-то громко топал. Сердце стукнуло раз и затаилось. Она задержала дыхание. «Вот дурында. Он придёт, а я всё в постели. Что он обо мне подумает?» — девушка соскочила с кровати, схватила халат, натянула прямо на ночную рубашку и села как примерная ученица, положив руки на колени. Шаги затихли. Раздались мужские голоса. Марина на цыпочках подошла к двери, приложила ухо к замочной скважине. На какой-то момент ей даже показалось, что это он. Но нет, ему не с кем разговаривать в коридоре. Не с Димой же он придёт к ней. Говорившие за дверью прошли мимо. Снова воцарилась тишина. Девушка взяла полотенце, зубную щётку, мыло и пошла умываться. Прошла мимо общей кухни. Там сидели двое мужчин и пили чай. Поздоровались. Часы показывали только девять утра. Живот начинал подвывать. Вечер без ужина, утро без завтрака. — Нет, так дело не пойдёт, — решила девушка. Она собралась и вышла на улицу. Она постоянно оборачивалась и даже несколько раз возвращалась, чтобы убедиться: а не он ли прошёл. Промозглый февраль залакировал всё: идти было скользко, держаться сложно, ещё ветер подталкивал в спину. Добравшись до ближайшей столовой, девушка взяла запеканку и булочку с творогом. Села за стол около окна. В помещении воняло хлоркой и кислой капустой. Несколько столиков было занято. Уборщица в свежем ещё халате серой заюзаной тряпкой вытирала соседний стол. Каждого нового посетителя она встречала громким окриком: «Ноги вытерли! Ходят тут, грязь носят, а я мой за ними». Марина повернула голову к окну. Там за мутным стеклом ветер гонял какую-то бумажку по кругу. Серый асфальт, серое небо, серое настроение. Девушка убрала за собой посуду, ещё ватрушку и пиццу из папоротника и, сложив еду в сумку, пошла обратно в гостиницу. Спросила у администратора, приходил ли кто к ней. — Нет, не приходил. Тогда она занесла еду в номер. Посмотрела на часы. Одиннадцать. Сидеть в номере не хотелось. На улицу было неуютно. О том, чтобы поехать в общагу к Андрею даже мысли не возникло. Она прошла до остановки, доехала до кинотеатра, купила билет. Потолкалась по фойе в ожидании сеанса. Залюбовалась огромными растениями в кадках. Наконец, пригласили к просмотру. Это была комедия. Девушка хохотала как безумная. Наверно, так выходил стресс. После кино она зашла в гастроном, где продавалось кофе и её любимые трубочки с белковым кремом. Она сознательно оттягивала своё возвращение в гостиницу. Но время тянулось медленно. Да и пойти особо в воскресенье было некуда. А гулять в такую погоду… Попытка пройтись по набережной с треском провалилась. Промозглый сырой ветер пробрался под дублёнку и выстуживал изнутри. Она дрожала, тело напрягалось и ей казалось, что она покрывается холодным вонючим потом. Надо было срочно вернуться и переодеться, пока не провоняла дублёнка. Февральский город ей не нравился. Он был холодным, мрачным и колючим. Транспорт ходил неважно. Дорога в гостиницу заняла слишком много времени. Теперь у Марины была одна мечта: попасть в тепло. «Позовёт гулять, не пойду. Нагулялась!», — она с трепетом в душе подходила к гостинице. Администратора на этот раз на месте не было. Девушка вбежала на свой этаж. Но в коридоре её никто не ждал. Не было воткнуто и записки в дверь. На какой-то миг закралась мысль, что он уже внутри. Номер был снят на его имя. Он заплатил до конца её проживания. Но нет, и внутри его не было. Так прошёл ещё один день. Она уже не ждала его. Ночь провела спокойнее, а утром про Андрея и не вспоминала, не до него было. Надо было ехать в университет, хвосты сдавать. Но ей повезло, преподаватели не болели, все оказались на месте. В коридоре она встретилась с другими «двоечниками». Сдавать вместе оказалось веселее. И Марина немного забылась. Кто-то предложил отметить сдачу, все дружно согласились. Они собрались в гардеробе и ждали, пока все оденутся. Открылась входная дверь. Холодный ветер обнял её за спину. Она вздрогнула, развернулась лицом к выходу. — Успел, — Андрей стоял прямо перед ней. Он улыбался и вытаскивал из-за пазухи три красные гвоздики. [1] Азербайджанские носки жаккардовой вязки Глава 11. Десятое ноября. Наши дни. Коттедж Коровкина За то, что золотистость кожи Была причиной немоты, Когда пугая и тревожа, Смысл жизни назывался — ты. Тамара Шульга «Дальний Восток». 1985 г. № 3 Василий с тревогой посмотрел на свою супругу. Вот уже несколько дней она сама не своя. Ходит какая-то потерянная. Молчаливая. И даже на его подколы не обращает внимания. Она стояла около окна и смотрела на падающий снег. В этом году ноябрь был богат на снегопады. Морозы ещё не ударили в полную мощь. Вот когда ударят, тогда снегопады и прекратятся. Двор перед коттеджем освещался уличным фонарём. Танцующий снег создавал иллюзию новогодней сказки. Зазвенят бубенцы, и появится тройка. Пойдут песни, пляски и раздача подарков. Сегодня праздник. Её праздник. Но она молчит. Никуда не собирается. Неужели отмечать не будет? — Мариша, что случилось? Ты не заболела? — он подошёл к ней, обнял за талию, поцеловал в шею. — Ты ещё не одета. — По-моему, тебе надо к окулисту. Или это не кофточка, — и она потянула низ футболки. — Это не кофточка, это футболка. — он нырнул рукой под ткань и положил горячую ладонь на живот. — Дома останемся или всё-таки пойдём? — Куда пойдём-то? — она повернулась к нему лицом. Оно так близко, что видны все морщинки. От прищуренных глаз разбегаются лучики. — Как куда, — губы красные, налиты кровью. С каждым звуком всё ближе и ближе. — День милиции отмечать. Или забыла, что сегодня твой праздник. Десятое ноября. Я тебе подарок приготовил. В спальне лежит, — улыбнулся мужчина и поцеловал. Целовал он, как обычно, долго, словно питался нектаром её губ. Марина обняла его за шею, запустила пальцы в волосы на затылке. Пора бы привыкнуть уже, да никак не может. Всё так же замирает сердце, всё так же пульсирует лоно, всё так же ликует душа. — Всё, Коровкин, хватит, а то мы праздник здесь отметим. — отстранилась от него. Ещё немного, и они займутся явно не подготовкой к празднику. — Куда идём? — Ваши гуляют в «Северной избе». Туда и пойдём. Хотя лично я совсем не против здесь отметить. Марина отошла. Приложила руки к пылающим щекам: «Слушай, а ты каким боком к нашему празднику приложился? И откуда знаешь, где гуляем? Почему я не знаю? Спонсором, что ли, выступаешь?» Он по своей привычке запустил руки в волосы, приподнимая их: «Угадала. Не спонсор, организатор. Тебе не говорили, я просил. Хотелось сюрприз. Я жду здесь». — М-да, шикарная у нас пара: важнячка и авторитет. Следственный отдел гуляет на деньги криминала. Лучше сюжета не придумаешь, — хмыкнула она. — Что поделаешь, любовь — она такая, глупая и слепая. Между прочим, вы все бывшие. Не считая судьи с прокурором. Да и у меня всё в прошлом. Я теперь законопослушный гражданин, хочу тебе напомнить. Вот, даже детективное бюро своей супруге подарил, чтобы с криминалом бороться. Так ты идёшь? Марина деланно вздохнула. Но счастливая улыбка озарила лицо. Действительно, какая разница, кем они были в прошлом. Он отсидел своё, она давно уже не ездит по служебному удостоверению. Хотя… Следователь, это не профессия, следователь — это стиль жизни. А криминальный авторитет? Это что? Состояние души? — Вась, кис-кис, — окликнула Марина Коровкина с лестницы: — У тебя было такое, что пообещал прийти на свидание, а не пришёл? — Я думаю, что такое было у всех. — он стоял в центре зала. Руки были засунуты в карманы. Голову задрал и смотрел на Марину снизу вверх. Его белый свитер толстой вязки сливался с ворсом ковра, на котором стоял. Многострадального ковра, омытого красным вином, обсыпанного чипсами. — Почему? — Что почему? Почему не пришёл? Потому что перебрал и не мог дойти. Я не всегда норму выпивки соблюдал. При этих словах Марина засмеялась: «Ты неверно выразился. Ты иногда рассчитывал норму, чтобы не перебрать, и то, с ошибками. Тебе напомнить, каким я тебя впервые увидела?» — А тебе напомнить, как я тебя спас от изнасилования? Между прочим, упитый в доску. — Ага, сам же чуть и не изнасиловал. — Нечего было по общагам шляться. — не остался в долгу Коровкин. — Если ты сейчас не соберёшься, я, пожалуй, завершу тогда начатое. — он сделал шаг по направлению лестницы. — Не получится. — Это почему ещё? Думаешь, что жалко тебя станет? — Коровкин ступил на первую ступень. — Тебе да жалко? — она усмехнулась. — Сопротивляться не буду. Вась, а Вась, ты лучше ответь, — она, словно девочка взвизгнула и побежала по коридору в направлении своей спальни, где, со слов мужа, должен ждать подарок. — Надеюсь, что ты не чулки с подтяжками подарил. — Нет, наручники с плёткой, — услышала вдогонку. Женщина заскочила в комнату, закрыла дверь на замок. После заключения брака Василий не стал настаивать, чтобы Марина переехала в его спальню. Каждый из супругов сохранил за собой свою комнату. Им так было удобнее: чтобы не мешать друг другу спать храпом, или если одному хочется почитать, а другому мешает свет. Или Василию надо было уехать по делам рано утром, а Марине в такое время не надо было вставать. Марина по ночам часто просыпалась: мучили приливы. Она ворочалась. Потом садилась, включала свет, пила, открывала окно. Марина повернулась к кровати и увидела новое платье. Оно было как раз в её вкусе: длинное, почти в пол, жемчужного цвета, классического покроя. Ткань была приятной на ощупь. Женщина тут же примерила его и покрутилась перед зеркалом. Ей понравилось своё отражение. Но платье требовало туфель, желательно на каблуке. Хотя в наше время к такому платью можно надеть и кроссовки. Вполне подошли бы те, что есть у неё: на высокой платформе, светлые с розовыми вставками. Но ей непременно хотелось туфель.