Когда она спустилась в зал, Василий был не один. Рядом с ним находился его верный Сальник. — О, а ты чего потерял у нас? — Марина Вячеславовна, вообще-то, нехорошо забывать, что мы с вами с одних органов вышли. — Ещё один пошляк, — хихикнула Марина. — Между прочим, мы, следствие, элита. — Ой, а ничего, что я рядом с вами постою, — не отставал от неё Сальник. Сегодня он очень надеялся, что Марина не поругается в очередной раз с Коровкиным и его праздник не омрачится поисками благоверной шефа. — Расслабься, — она словно прочитала его мысли. — Десятого ноября всегда был днём перемирия. Буду вести себя сообразно обстановке. Кстати, а ты чего без второй половины. Я её даже на свадьбе не видела. — Потому что на вашей свадьбе я работал, а не отдыхал, — ответил мужчина. — Ну что, Коровкины, идём? Машины ждут. — Кто идём? — Марина подбоченилась. — Коровкины? Тебе напомнить, что я как была Ветрова, так и осталась. Ты мои графские крови к их плебейским не приравнивай. — Ох, Марина, Марина, — вздохнул Василий. — Вот тебе пятьдесят лет, а всё в сказки веришь. Чтобы я, да при своих связях не поменял фамилию супруги… Марина, стой, дай договорить, — Коровкин сделал вид, что убегает от супруги, которая упёрлась руками в бока, сощурила глаза и теперь смотрела на него исподлобья, — Ты у нас теперь Ветрова-Коровкина. Я тебе двойную сделал. Чтобы все знали, что ты теперь не бесхозная. Теперь пришла очередь усмехаться Марины: «Ах, ты про это. Только, драгоценный ты мой, ты забыл, кто есть я. Ветрова я, Ветрова. Стольник, скажи, а было, что ты на свидание обещал, но не пришёл». — Конечно, и не раз, и не без помощи уважаемого Василия Петровича. А вообще, когда в ментовке работал, так там не только про свидания, про обеды забывал. — усмехнулся он. — Не мне вам рассказывать. — Нет, вот скажите мне на милость, а как вы потом перед девушками оправдывались? Как прощение просили? И получали его, или вас лесом посылали? Глава 12. Примирение Сколько городов больших и малых До него и после я видала, И они красоты открывали, Но не мучали, не колдовали, Ни один тоской не ранил душу Ни один покоя не нарушил. Тамара Шульга «БАМ» 06.11.1974 Марина смотрела на улыбающегося Андрея и понимала, что вся её злость и желание настучать по макушке куда-то испарились. Тем более что сегодня преподаватели оказались просто душками, сильно не гоняли, за рамки билетов не выходили. Сдача прошла на «ура». Девушка даже не задумывалась, что на самом деле это она была подготовлена к экзаменам и любой вопрос особых трудностей у неё не вызывал. — Извините, но я вас кидаю. — сказала девушка сокурсникам и, взяв молодого человека под локоть, вышла из здания. — Что, даже объяснять не надо? — спросил он, по-прежнему держа цветы в руках. — Почему же не надо? — ответила она, — Сейчас присядем в какой-нибудь столовой, и ты мне расскажешь, как помогал старушке переходить дорогу, а потом был вынужден проводить её до дому и прослушать историю жизни её детей и внуков, а также любимых котов. Андрей облегчённо рассмеялся. По дороге Марина весело болтала. Она рассказывала, как прошла пересдача. Причём её рассказ был живым и интересным. Молодой человек подключился, и теперь он вспоминал смешные случаи из его жизни. Он привёл девушку в Бистро, которое располагалось не так далеко от университета, но про которое она не знала. Это было одно из первых кафе, которые открывались в то время. Частный бизнес только — только выходил из подполья. Качество и цены были соразмерные. На улице стояла очередь: желающих было больше, чем мог вместить в себя небольшой зал. — Боюсь, что нам здесь не поговорить, — вздохнула Марина. — Признайся, что ты меня специально привёл в это кафе. — Это не кафе. Это Бистро. Знаешь, почему оно так называется? — он протянул руку и убрал волосинки с её лица. Столько нежности было в этом простом жесте. — Не знаю. — она зачарованно смотрела ему в глаза. В сердце жила весна. В этот февральский день воробьи расчирикались, словно уже наступил март. От вчерашней непогоды не осталось и следа. Голубое-преголубое небо раскинулось над городом. Яркое солнечное пятно ослепляло. И даже убогая серость пейзажа: снега так и не было, трава ещё не появилась, на земле безобразными ломанными фигурами валялся мусор — не могла испортить настроение. — Когда французские солдаты драпали из Москвы по ими же разорённой дороге, они заходили в дома крестьян и требовали еду: «Бистро, бистро». Отсюда и пошло слово «Бистро». А знаешь, откуда пошло слово «шаромыга»? — Нет, — опять улыбнулась Марина. — Всё те же французские солдаты шмыгали носами? — Почти угадала. Они стучались к крестьянам и говорили: «Шер ами, дон муа ле ран». В переводе значит: «Дорогой друг, дай мне хлеба». Вот от сюда и пошло название «Шаромыга». — Расскажи ещё что-нибудь, — попросила девушка. В этот момент из Бистро вышла группа, и Марина с Андреем попали внутрь. Помещение, действительно, было небольшим, но аккуратным и чистым. В отличие от столовой, здесь стоял аромат каких-то трав. Молодые люди подошли к окошку, через которое выдавались блюда. Они взяли по супу с фрикадельками в горшочке и куриной ножке. Пристроились в углу. Там как раз был свободный стол. В Бистро не было сидячих мест. Все ели стоя. Экономия места. — Слушаю твоё последнее слово перед вынесением приговора. — произнесла Марина, языком собирая куриный сок, который стекал по пальцу. Стереть такую вкуснятину салфеткой не позволяла совесть. — Всё очень просто. В субботу я напился так, что ехать к тебе было стыдно. Да и в таком состоянии меня не пустили бы в гостиницу. — Так. А в воскресенье? — девушка не знала, какой ответ её не обидел бы, но тем не менее она была в душе разочарована, которое попыталась скрыть. — Ну как ты думаешь, если пьяный в зюзю курсант явится в общагу, что его может ожидать? — Что? — Марина была далека от этих всех курсантских штучек. — Его ожидает наряд вне очереди и запрет на увольнительную. Вот, я это и получил. Пожалей меня, несчастного. — Он деланно вздохнул и склонил голову, как кот, который просит почесать ему за ушком. — Хочешь, я встану на колени и буду просить у тебя прощения? — Не хочу. Пол грязный, ты испачкаешь свои брюки и получишь ещё один наряд. Остатки дня они не вспоминали выходные. Как бы это ни было, для Марины было сложно простить, что он не взял её с собой с самого начала. Хотя она и тогда, и потом убеждала себя, что это к лучшему, что она не видела его пьяным, как он сказал, в зюзю. Они гуляли по улицам, взявшись за руки. Февральская погода была обманчива. Солнце светит, но не греет, ветра нет, но морозец пощипывает. Греться зашли в ближайший магазин. Марина никогда не интересовалась косметикой и не умела ею пользоваться. Но в этом небольшом магазинчике стоял незнакомый чарующий запах, а на прилавке под стеклом поблёскивали чёрные футляры теней и помад. А в соседней витрине разных цветов лежали лаки. Впервые в жизни Марина увидела корейскую декоративную косметику. Она зачарованно смотрела на всё это. В магазине кроме них никого не было. Стойки были украшены искусственными ветками сакуры. На подоконниках цвели азалии. Она купит на следующий день маленький кустик азалии. И он проживёт у Марины на окне больше тридцати лет. И вот сейчас, стоя в коттедже Коровкина около окна, она подумает, что азалия погибла этим летом, перед её поездкой сюда, словно разделяя её жизнь на «до» и «после». А тогда юная Марина вдруг до кончиков волос захотела себе купить эту косметику: помаду, лак, тени. Но не рискнула при Андрее этого сделать. — Согрелась? — спросил он, взял её руки в свои и поднёс к губам. — Согрелась. Куда пойдём? Они вышли на улицу. Прошлись вдоль набережной, но вечерело, а с ним и холодало. Молодые люди зашли в чайную. Взяли по стакану чая. Марина попросила свои любимые трубочки с белковым кремом. Андрей взял оладьи с мёдом. Разговор разладился. Тепло разморило. Двигаться не хотелось. Девушка смотрела на молодого человека и улыбалась своим мыслям. Ей было хорошо с ним. Хорошо и спокойно. Вот так бы и сидела, и смотрела. — Ты чего? — он задел её руку. И от этого невинного прикосновения порозовели её щёки. Сердце застучало в висках. Она опустила глаза, ничего не отвечая. — Нам пора. Поехали в твою гостиницу. — Ага. На улице смущение развеялось. Когда добрались до гостиницы, совсем стемнело. На вахте никого не было. Видимо, не ожидался ни заезд, ни выезд. В коридоре стояла тишина. Они зашли в её комнату. Свет фонарей проникал сквозь окна. Этого было достаточно, чтобы найти губы. Вот так, не раздеваясь, они стояли около дверей и целовались. Она не понимала, что с ней происходило. Стало влажно между ног, и от этого ей стало стыдно. Потянуло поясницу до сладкой боли. Напряглась грудь. Она, которая знала про любовь чисто теоретически, черпая знания больше из романтических книг, чем из разговоров со сверстниками, воспитанная с мыслью, что муж должен быть первым и единственным. «Месячные как не кстати», — с досадой подумала Марина. — Мариша, я хочу тебя, — прошептал Андрей. Но она не поняла значения его фразы. Что значит «Хочу». — Как? В её вопросе прозвучало столько простодушия, что следующее, что спросил молодой человек: «У тебя уже было что-то с мужчиной? Ты ещё девочка? — она кивнула. — Вот, блин! Правда?!» Он прошёл, сел на кровать, обхватив руками голову. Марина стояла около двери, ни жива ни мертва. Неужели это правда, что она слышала от девчонок: «Если ты не нужна до меня была никому, то и мне не нужна». Она растерялась. А в голове хаотично мелькали мысли, что она потеряла его навсегда.