Кухарка дрожащими от гнева руками перевернула сумку и стала вытряхивать содержимое прямо на пол: «Забирайте, всё забирайте…» Кроме продуктов, на пол упало несколько купюр по пять тысяч. — Это не моё, она мне подсунула. Подставила, — кухарка покраснела так, что Коровкин не на шутку испугался, что её хватит апоплексический удар. — Успокойтесь, никто вас ни в чём не обвиняет. Забирайте продукты. Сейчас попрошу, чтобы вас домой отвезли. — странное дело, но криминальный авторитет растерялся перед «схваткой» двух хозяек. Ему ещё только дома не хватало разборок. Он давно уже завёл правило: дом — не ринг, а место отдыха души и тела. Может, так это и успокоилось бы, но Марине необходимо было выпустить пар. — Нет, Василий, я считаю, что ты поступаешь неблагородно. — и она выразительно посмотрела на женщину. — Подгони грузовичок, загрузи на него холодильник, приладь тележку и выгреби из погребка. Чего мелочиться-то. Кухарка, понимая, что новая хозяйка не из тех, что будут краснеть от неловкости, ловя вора за руку, вдруг разревелась, стала жаловаться на судьбу: зять без работы, у внука в школе поборы, дочь заболела, а денег на лекарства нет… — Что же раньше не сказали? Мы бы помоги. Сколько надо, я оплачу лечение, — проговорил Василий, но тут злым роком вмешалась Марина: — Василий, я думаю, что зятя ты можешь взять на работу. Ты же уволил Рафика. На его место. У внука поборы? Так и быть, я схожу в школу, разберусь. Нынче это запрещено. Как юрист. Что там с дочерью? После школы зайду в поликлинику, с лечащим врачом пообщаюсь … Кухарка залепетала, что завтра она обязательно пришлёт зятя. — Зачем завтра? Василий, её Сальник повезёт? Меня подождите, переоденусь и с вами поеду. Кухарка побледнела. Молча сложила продукты на столе. Рядом — деньги. И ворча, что никогда не думала о том, что хозяин свяжется с какой-то крохоборкой, собрала свои вещи. А тут и зять за ней приехал на машине. Как выяснилось, возвращался он со смены. — Какая удача! — Марина радостно хлопнула в ладоши. — Василий, смотри-ка, чудо произошло. Честно-присвоенное вернулось на места, и сразу работа у зятя нашлась. В это время Сюзанна подошла. Кухарка на неё набросилась, что та, мол сдала её. — Вы знали и молчали? А говорят, что женской дружбы не бывает, — не унималась Марина. Сюзанна надменно посмотрела вначале на кухарку, потом на саму Марину: «Я предупреждала Василия Петровича, но он сказал…» — Что от меня не убудет, — выдохнул мужчина. Ему заниматься домашними проблемами совсем не хотелось. Закончились разборки тем, что кухарку рассчитали. Марина поручила Сюзанне подыскать другую кухарку. — Можно спросить в техникуме. У них есть кулинарно-поварское отделение. Вы кого предпочитаете: мужчину или женщину, блондинку, брюнетку, толстую, худую… Пока Сюзанна занималась перечислением, Марина смотрела на неё, удивлённо приподняв брови. Василий вышел. Его стал разбирать смех. Ясно, что пришла очередь экономки получать на орехи. Вообще-то, она значилась как личный секретарь, но была управляющей над прислугой. — Сюзанна, обязательно размер ноги должен быть не больше тридцать пятого, а стрижка полубокс. Теперь пришла очередь Сюзанны удивляться: «Зачем вам обязательно с тридцать пятым размером ноги?» — А зачем мне вообще блондинки, брюнетки? Мы мисс вселенной выбирать будем или повара нового ищем? — Как? Если вы потом ревновать начнёте? Проблемы в семье пойдут. Простите, я не то хотела сказать… — она стушевалась. — Вы хотите сказать, что мой благоверный на этом самом столе будет жарить кухарок? Сюзанна, вас же он не жарит, а вы, вроде как, не уродина. Так почему ему обязательно нужно кого-то раскладывать здесь? — Я поняла. Завтра подберут, и вы сможете… — Не смогу, — оборвала её Марина. — Вы ответственные за персонал, вот и выбирайте. Всё, заседание закончено, заседатели свободны. Марина решительным шагом вышла из кухни и направилась в прихожую. — Далеко собралась? — Василий проследовал за ней. — Погулять. У неё и останусь. — она сняла с вешалки дублёнку. — Марина, подожди. — он перехватил её за руку. — Сейчас машину вызову, если ты действительно решила уйти, но я просил бы тебя остаться. Я сауну включил. Давно не были. А? — лукаво улыбнулся. Марина вздохнула. Это был удар ниже пояса. В коттедже был свой маленький бассейн и сауна, а они были последний раз ещё до свадьбы. Опустила руки, по-прежнему держа дублёнку в руках. Посмотрела на него. Он увидел, как сверкнули слёзы в её глазах. Как заходили желваки на скулах. Сдерживалась, чтобы не заплакать. Раздула ноздри. Потупила взгляд. Он ждал. Понимал, что пока не успокоится, не скажет. Она не позволяла себе такую роскошь, как слёзы. — Мариша, милая, ну, прости меня, старого дурака, — он сделал жест, чтобы обнять её, но она подняла руки, запрещая приближаться. — Дублёнку подержать? — он взял вещь из её рук. — Мариша, ты пойми… Я так долго тебя искал. Я собственник. Я не смогу простить, если ты мне изменишь. Я… Я не смогу с этим жить. Она закусила губу, сощурила глаза. — Вася, — наконец, выдавила она. — Послушай, меня. Неужели ты думаешь, что в измене можно словить кайф? Не унижай ревностью ни себя, ни меня. Вот скажи, что это было сегодня? Я думала, что ты его сейчас за яйца к потолку подвесишь. Я не могу так. Понимаешь, не мо-гу. Всё, я в сауну, — и она круто повернулась на каблуках. — Э… — Василий повесил дублёнку и протянул руку к Марине. Она, услыхав его эканье, обернулась, — Шапку бы сняла. — показал он на зимнюю шапку на голове женщины, — Без неё плавать удобнее будет. [1] Начало романа «Долг из прошлого». Глава 21. Что это было? (Наше время) Спасибо, мой милый, нежный… Не всем так везло отчаянно на нашей планете грешной, Ты крик мой, и ты молчание. Какой бы ни выпала встреча, Веселой или печальной Спасибо, а после отвечу За каждый штришок случайный Тамара Шульга По памяти Марина спускалась по ступенькам в подвальное помещение. Она не оборачивалась, чтобы не показать Коровкину его прощение. Её просто раздирал смех. Ладно, шапка на голове. В русской парилке голова всегда чем-то прикрыта. Но сапоги на каблуках — самая подходящая обувь для сауны. Женщина открыла дверь в предбанник и обомлела. В центре на невысоком деревянном столике в деревянной кадушке вместо букета красовался веник. На нём, как на новогодней ёлке висела вяленая рыба, тонкие кральки охотничьих колбасок. Рядом в запотевшем графике солнечная жидкость. — Коровкин, ну ты волшебник, — прошептала она останавливаясь. Он стоял позади неё. Дышал прямо в ухо, прижимал к своему торсу: «Слушай, женщина, я этим веником сегодня тебя буду воспитывать: и по почкам, и по пяткам пройдусь…» — интимно шипел он. — Прям с рыбой или как? — засмеялась она, чувствуя, как жар заливает лицо. — Шапку, наконец, снимешь, или как в том анекдоте? — спросил он, проталкивая её в помещение и закрывая дверь за собой. — Чего стоишь в проходе, как девственница на исповеди. — А исповедником ты, что ли, будешь? Раздеться он ей не позволил. Раздевал сам, приговаривая: «Вот сюда веником, и сюда веником, и сюда… но не веником…». Марина вошла в сауну, улеглась на полку, закинула руки за голову, прикрыла глаза. Релакс. Она чувствовала, что надо успокоиться. Себя накрутила, Василия завела. Из-за чего? Смешно подумать, воспоминания, где Коровкина нет от слова совсем, взбудоражили душу так, словно всё это она переживает сейчас. Почему вдруг всё вспомнилось? Почему опять защемило сердце, а в голове снова и снова звучат слова: «Прости. Я женюсь». Что это было? Удар по самолюбию или действительно первая любовь. Интересно, а если она встретила бы его сейчас, то узнала бы? Голос — да. Она помнила все оттенки его звуков. Но внешность. Каким он стал? Кем он стал? Она искала его через соцсети, но не находила. — Василий, а ты помнишь свою первую любовь? — спросила Марина, повернув голову и посмотрев на мужа, который лежал на соседней полке. — Конечно, — улыбнулся он, — девчонка, смешная, вредная, всё поучала меня. Что не скажешь, а она: «Верю, верю всякому зверю…» — Нет, я серьёзно. — И я серьёзно. Ты и есть моя первая и единственная любовь. Не отдам никому. Я собственник. — он повернулся набок, облокотился, подперев голову рукой. — Сейчас или потом? — Коровкин, ты ужасный пошляк. Только и думаешь о сексе. Ты, вообще, способен думать о чём-нибудь другом? — Конечно, — хихикнул он, — например, я хотел тебя попарить. Так что ещё надо поспорить, кто о чём думает. О муже надо думать, о муже, — он сел, нагнулся, достал из-под полки небольшую кадушку с одной ручкой, в которой был заварен веник. — Поворачивайся на живот, воспитывать буду. Будешь у меня знать, как разбрасывать свои серёжки. Несколькими часами ранее… В аэропорту Коровкин встречал своего партнёра по бизнесу, который прилетел не только для заключения контракта, но и для встречи с мэром.