— Маринка, — кричала слегка захмелевшая соседка, — ты дура. Только не обижайся. Мужика можно допускать только до тела, но не до сердца. Они созданы для нашего удовольствия. У них знаешь где совесть? В мошонке болтается: чем больше её трясёт, тем больше она получает удовольствия. Мужчины устроены слишком приземленно: тут потрахал, там потрахал. Где залетел, там и осел. Это нам нужна романтика, — последнее слово она произнесла на распев, чётко проговорив звук «о». — А им — только дырка, куда сунуть свой пистон. Правда, паря, — соседка повернула лицо к сидевшему за её спиной молодому человеку. — Вот смотри, какая смазливая мордочка. Ну-ка, профиль покажи. Парень с интересом посмотрел на молодую женщину и её спутницу. Если первая прекрасно вписывалась в местный интерьер, то вторая явно здесь была не к месту: скромная, стеснительная, робкая. Такая и отбиться не сможет, если кто в углу зажмёт. И ведь точно зажмёт. Народ уже навеселе. Раз здесь, да ещё около барной стойки — приключений ищет на пятую точку. Тем временем соседка продолжала. Она поддела подбородок парня ногтем, произнося тоном учительницы начальных классов: — Мордочка смазливая, а как штаны снимет, так там только и найдёшь: х* и два яйца, хорошо, если без гонореи. Парень перехватил руку соседки и наклонил назад, прижал к прилавку: «Хочешь проверить?» — сквозь зубы процедил. — Чего, наличие гонореи? Приходи на участок, приём анализов с семи до девяти, не опаздывай. — ответила соседка и лягнула парня в ногу. — Руку пусти, если не хочешь перелом отростка получить. — Пойдём отсюда, — умоляюще попросила Марина. Одной идти по ночному городу было страшно, оставаться здесь — ещё страшнее. — Ещё по коктейлю и пойдём. — соседка потирала покрасневшее запястье. — Малец, я согласна. Угощаешь? Молодой человек и его друг переместились поближе к девушкам, заказали по коктейлю. Первый принялся активно ухаживать за соседкой, а второй присматривался к Марине, но было видно, что она была ему не по вкусу. — Я больше не буду, — Марина отодвинула коктейль от себя. — Спасибо. У меня утром экзамен. — Короче, ты зачем школьницу привела сюда? Оте***т во все дыры, — спросил молодой человек у соседки. — Горе у неё. С любимым рассталась. — Марина выразительно посмотрела. Ещё не хватало, чтобы все знали о её беде. — А ты не зыркай. Недаром говорят: «Поматросил, да и бросил!». Смотри, сколько морячков здесь, все холостые на сегодняшний вечер. И твой тоже сейчас где-то и с кем-то зажигает или уже пыхтит. Целка ему на фиг нужна. Марина едва дождалась, когда соседка прикончит второй коктейль. Пока молодые люди рассчитывались, девушки вышли на улицу: — Рванули, что ли, пока они там. — предложила соседка. Она подняла руку, остановила очередного бомбилу. Машина отъехала, когда из бара вышли парни. Марина видела, как они посмотрели в одну сторону, потом в другую, махнули руки и зашли обратно. — Нехорошо получилось, — пробормотала она. — Нормально. Они сюда снимать пришли. Мы с тобой как раз на месте местных проституток сидели. Те как раз заявились. — Кто? Проститутки? — Ага, не заметила, что ли? — Марина отрицательно покачала головой. — Молодая ещё, глупая и наивная. Где таких выращивают? На следующий день соседка уехала, оставив Марине в подарок набор теней. Дорогой на чёрном рынке, по тем временам, и записку: «Помни, что мужики хороши только первую ночь». Сессию Марина сдала без хвостов, впрочем, как и все остальные. Она до последнего надеялась, что Андрей появится и предложит начать всё сначало. Но увы, даже тени его не было рядом с ней. В последний день она пошла гулять по набережной. До отхода поезда оставалось несколько часов. Неожиданно Марина столкнулась с парнем из бара. Первая её реакция была испуг. Парень стоял около тележки с мороженым. Он вдруг повернулся. Они встретились глазами, но он её не узнал. Или не захотел узнавать. — Вам какое мороженое? — крикнул в сторону. Девушка перевела взгляд. Там стояла женщина с коляской. Глава 24. Наши дни Твой уход, Твой нежданный приход — Всё едино, мой друг, всё едино. Просто время реке оживать, Время падать дождям Вместо снега, И былому быльём прорастать… Просто время очнуться от бега. Тамара Шульга «Дальний Восток». 1985 г. № 3 Почти неделю Василий работал по проекту с партнёром. Они мотались по региону, смотрели площадки, изучали условия, участвовали в отборе кадров, проверяли условия жизни и работы. В общем, скучать было некогда. Василий если и заявлялся домой, то только для того, чтобы принять душ, рухнуть спать, а утром встать и опять начать всё по новой. Нет, он не жаловался. Он привык. Не первый проект запускал. И с Камалем сотрудничал давно. Прислушивался к его мнению. Понимал, что тот не без выгоды для себя делает, но по-иному в бизнесе и быть не может. Нравился ему Камаль. Нравился тем, что можно было доверять. — Василий, поехали ко мне. Сыграем вашу свадьбу. Ты от меня будешь ездить, а твоя Марина поживёт как шахиня. — который раз приглашал Камаль в Катар своего бизнес-партнёра. — Нет, — отвечал Коровкин, — спасибо за приглашение, Камаль, но мы приедем позже. Завершим строительство и приедем. Моя Марина, — здесь он вздыхал, — моя Марина не оценит положение шахини. Ты же её знаешь, революцию совершит в твоём тихом и скромном доме. Камаль, несмотря на то что был шейхом, жил достаточно скромно, если сравнивать с другими шейхами. И жена у него была одна: любовь на всю жизнь. Видимо, не только бизнес, но и отношение к женщинам сближало этих двух мужчин. Все эти дни Василий видел Марину мельком. Он приезжал домой: она уже спала. Он уезжал: она ещё спала. Так это было или нет, он не проверял. Он заходил в свою спальню и как в те времена, когда был холостяком, ложился в холодную постель. Ему хотелось прийти, лечь, обнять свою любимую. Но любимая спала у себя, а будить её ради своего эго он не решался. Всё не так было в их семейной жизни. Мужчина успокаивал себя, что нужно время: слишком долго они жили каждый сам по себе; в возрасте сложно менять привычки. Но вот Камаль уехал. Василий из аэропорта поехал к себе на работу. Через секретаря заказал шикарный букет. Не с пустыми же руками за женой начинать ухаживать. Он волновался, как подросток перед первым свиданием. «Сальник, ты где?» — написал сообщение своему верному помощнику. Все эти дни от Сальника тоже не было никаких вестей. Это могло означать только одно, что Марина не устраивает никаких показательных выступлений, или… всё настолько плохо и непоправимо, что его решили не тревожить. «Заеду через пятнадцать минут. Есть важный разговор», — поступил ответ. «Через пятнадцать минут» означало, что Сальник в офисе у Марины. Между ними как раз на машине такое расстояние. А «важный разговор», что не всё так радужно. — Василий Петрович, цветы заказала, я вам ещё нужна? — секретарша Любочка стояла в дверях. — Да, сейчас приедет Сальник, два кофе, пожалуйста. — Василий Петрович оторвался от бумаг и посмотрел на секретаршу. — А до приезда Сальника? — Любочка сделала несколько шагов по направлению к Коровкину, призывно виляя бёдрами, улыбаясь и слегка облизывая нижнюю губу. До Марины она прекрасно исполняла роль любовницы. Женщина подошла к шефу, обошла со спины, положила руки на плечи: — Василий Петрович, вам надо расслабиться. Массаж хотите? — и, не дожидаясь ответа, она стала разминать плечи Коровкина. Василий вдруг почувствовал, как кровь прилила к члену. Тот стал набухать. Что-то давно у него не было женщины: целая вечность, чуть больше недели. Можно сейчас нагнуть Любочку и по-быстрому, как это бывало раньше, когда требовалась разрядка, а на прелюдию времени не было. Любочка всегда его принимала таким, каким он был: романтичным любовником или быстрым как кролик. Вот сейчас, она же прекрасно слышала, что он ждёт Сальника, и сама же предлагает себя. — Люба, почему ты не найдёшь себе мужчину? Ты красивая, сексуальная. Зачем тебе я? — Коровкин накрыл своими ладонями её руки. — У меня есть жена. Любочка хмыкнула: «Жена не стенка, подвинется», — она склонилась к уху Коровкина, задела языком. — Люба, если хочешь сохранить хорошие со мной отношения, прошу, перестань. — он вздохнул. — Василий Петрович, — Любочка неправильно поняла его вздох, она потянула на себя кресло, на котором сидел Коровкин, развернула его и села мужчине на колени. При этом с мастерством фокусника расстегнула несколько пуговиц на блузке: — Потрогай грудь, — он откинулся на спинку и с безразличием смотрел на неё, — потрогай. Смотри, как она налилась. Знаешь почему? — Почему? — Потому что здесь, — она погладила себя по слегка выступающему животу, — твой сын. — С чем тебя и поздравляю. — хмыкнул он. Сколько раз он слышал эту фразу. — Завтра мне справку от гинеколога принеси. Только, умоляю тебя, без фальсификации. У меня такой опыт общения с женским полом, что я умею считать сроки. — она кивнула, победно улыбаясь, но Коровкин не замечал радости на её лице, — И не забудь, что обязательно последует тест ДНК. — Ты мне не веришь? Я тебе верна… — она густо покраснела. — Верю, я всем верю. Именно поэтому у меня один сын от законной в прошлом жены и ни одного ребёнка вне брака. А теперь, будь добра, сделай кофе. За дверью послышались шаги. Кто-то взялся за ручку двери кабинета. Любочка не вскочила, не покраснела, наоборот, она рванула на себе блузку с такой силой, что посыпались пуговицы и гневно произнесла: «Как вам не стыдно, Василий Петрович! У вас жена, а вы…» — Не помешал? — Сальник зашёл в кабинет и закрыл за собой дверь. — Как тебе спектакль? — усмехнулся Коровкин, продолжая сидеть в кресле. — Любочка сказала, что хочет поступить в театральное. Репетирует. — Не верю, — философски заметил Сальник. — Любовь Петровна, порепетировать ещё не мешает. Ненатурально! Понимаете, впрочем, я сейчас покажу, и вы сами убедитесь. Сальник полез в карман, достал свой телефон: «Василий Петрович, вы позволите показать запись с видеокамер?» Коровкин кивнул в знак согласия. — Я тоже грамотная, — женщина встала. Её щёки пылали то ли от гнева, то ли от стыда, — нигде не указано, что есть камера. Ваши доказательства не будут иметь силу. А если вы в суд пойдёте, я вашу жену в адвокаты найму. — она одёрнула юбку, запахнула блузку. — Я вам такую славу обеспечу… — А как же ребёнок? — крикнул Коровкин вдогонку, но Любочка уже не слышала. Она выскочила из кабинета и захлопнула дверь. — Любовь Петровна, — Коровкин наклонился к селектору, — вы про кофе не забудьте.