— Кто позвонил? Кто сказал? — не понял я. — Из полиции, наверно. Все же знают, что мы с ним… — она потупила взгляд. — А Марина была? — направил я разговор в другое русло. — Марина? — она подняла брови в удивлении. — Зачем ей инвалид? Я узнавала, Марина всегда была охотницей за богачами. Вот увидишь, как только она поймёт, что он… Я перебил её: «Мне кажется, что вчера вас Василий Петрович уволил». Она кинула на меня гневный взгляд и заскочила в палату так поспешно, что я даже не успел её остановить. Впрочем, у меня не было бы на это сил. Я посмотрел на закрытую дверь. Как её оттуда вытащить? Ладно, над этим подумаю позже. Сейчас меня больше волновал другой вопрос: «Почему нет Марины? Что с ней?» Я подошёл к сержанту и задал ему вопрос, что делает Любочка в палате Коровкина. — А вы кто? — невежливо спросил сержант. — Начальник службы безопасности. — ответил я. Он осмотрел меня с ног до головы каким-то недовольным сонным взглядом: — Мне приказано никого не пускать. Все вопросы к начальству. — А что делает она там? — повторил я свой вопрос. — Мишка, что там делает дамочка? — громко окликнул он напарника, который полулежал на одном из кресел для посетителей, широко расставив ноги, руки были скрещены на груди. Напарник, не поднимаясь, нехотя бросил, что жена охраняемого. — Какая она жена? — возмутился я. — Слушай, ступай отсюда к себе в палату. Где же мои бойцы? Почему я их не вижу? Я прошёл к сидящему охраннику. Похоже, что он более осведомлён, чем первый. Не успел я опуститься на стул, как меня накрыла слабость. Голова закружилась. Подкралась тошнота. Я прикрыл глаза. Решил обождать, пока восстановлюсь. На моё счастье, появился врач. С Ларионовым я был знаком давно. Приходилось пересекаться по работе, когда кто-нибудь из моих бойцов попадал сюда на штопку. Он поприветствовал меня и забрал с собой. Померил давление. Посмотрел назначение дежурного врача. Пожурил, что мне лежать надо, а не по этажам ходить. Но это он так, для проформы, показать, что здесь главный. Я попросил его показать мне заключение Коровкина. Иван Иванович сказал, что вряд ли Василий Петрович придёт в себя раньше завтра. Экспертиза по ранению ещё не назначена, но есть предварительный осмотр судмедэкспертом. Позвал Беню. Втроём мы направились к палате, где лежал Коровкин. По дороге Иван Иванович усиленно гнал меня в палату и отказывался выписывать. В этот раз Марина была уже на месте. Хорошо, что хоть с ней всё в порядке. Теперь оставалось обеспечить ей охрану. Да разве это возможно? Она и сама не скрывает, как в годы своей молодости всякий раз, как ей приставляли охрану, у неё повышалась дискотечно-кабачная активность. Самый оптимальный вариант было отправить её из города. Но как? Сейчас в ней проснётся следак, она встанет в стойку и начнёт вести своё параллельное расследование. Этого я не мог допустить. Уж слишком она адренолино-зависимая. Когда Ларионов зашёл к Коровкину, чтобы проведать его, я быстро накидал:«Скажите, что Коровкин пришёл в себя и хочет видеть только меня!».Мы не первый раз проделываем с Иван-Иванычем подобные фокусы. Он не стал требовать каких-либо дополнительных объяснений, а просто сделал, как я просил. Я вошёл к шефу. Василий Петрович лежал на спине. К нему с приборной доски тянулись провода и шланги, рядом бесшумно работал аппарат, считывающий сердечный ритм, давление и ещё какие-то другие показатели. Коровкин был бледен. Глаза закрыты как у спящего человека. Я затронул руку. Она была едва тёплая. — Василий Петрович, я сделаю всё, чтобы найти и наказать тех, кто покушался на вас. — я не знаю, слышал ли он меня или нет. Я выждал время, а потом вышел и объявил «волю» Коровкина. Я видел, как вздрогнула Марина. Словно я поставил ей пощёчину. Гордо вскинула голову. Повернулась и пошла. — Марина Вячеславовна, езжайте домой, соберите вещи. Я за вами вечером заеду. — Ага, мчусь на всех парусах. — кинула она мне в ответ. Я посмотрел ей вслед. Людочка постояла ещё некоторое время, а потом, когда подошли мои ребята, и она пошла. Я зашёл в кабинет к Ларионову. Набрал водителя: — Борис, как Марина Вячеславовна выйдет, вези её сразу в коттедж и не выпускай, пока не появлюсь. Отзвонись мне, как она сядет в машину. Время шло, но Борис не звонил. Сколько времени нужно, чтобы выйти на улицу? Пусть даже без лифта спуститься? Хорошо, зашла в туалет. Но не двадцать же минут. Я выждал ещё. Борис не звонил. Тогда я позвонил сам. Он ответил, что Марина так и не появилась. Я выскочил, в чём был на улицу, сел в машину к Борису. Мы поехали к коттеджу, одновременно я давал распоряжения своим бойцам проверить Марину по месту её работы, в офисе у Коровкина, проехать по одноклассникам и бывшим коллегам. Очнулся я в палате. Оказывается, я умудрился потерять сознание, и Борис меня отвёз обратно в больницу. Я молча выслушал от Ларионова всё, что он думает обо мне. Приказал моим же бойцам не выпускать меня. Правда, пригласил по моей просьбе Беню, которого я попросил найти и спрятать Марину. Глава 31. Зачем тебе правда? И ничего, что не навек, Что путь был долог и безбожен, Но я узнала: Человек Быть без любви собой не может. И стало ясно мне сейчас Под этот стук дождя по крыше, Что я всю жизнь любила вас И шла на свет… Да поздно вышла. Тамара Шульга «Амурская правда» 3.10.1985 Марина стояла около окна и смотрела на заснеженные улицы. За окном стемнело. Короткий северный день укладывался спать, закутываясь в покрывало и обнажая темнеющее небо. Морозный воздух отполировал звёзды. Они бриллиантами сверкали на тёмном бархате. Она (Марина) любила вот так вот стоять и смотреть на ночь. Хотя какая сейчас ночь? Внизу на белой гладкой площадке стоит горка. Она собрана из ледяных кубов, в которых проведена подсветка. Новый год ещё не наступил, но он уже витает в воздухе. Ребятишки как горошины скатываются по склону, теряя по дороге ледянку. Марина их видит. Не слышит, но ей кажется, что до неё долетает и их смех, и их громкие споры. Взрослые торопятся с работы. Один за другим зажигаются окна в домах. Задёргиваются занавески. Марина подумала, что, только будучи в гостях, она может стоять около окна и любоваться пейзажем. Дома обычно не хватает на это времени, сил или просто желания. Отсюда же открывался вид на больницу. Интересно, где палата Коровкина? Реанимация на последнем этаже. Может это окно, в котором слабо горит свет, или то, тёмное. Хотя нет, вон, по центру или оно вообще выходит на другую сторону? «Василий Петрович не желает видеть», — усмехнулась женщина. В том состоянии, в котором находился, он мог что-то осознанно желать? Сальник совсем за идиотку её держит? Или информация была адресована не ей? Или она не Марина, или у Коровкина поехала крыша. Слишком хорошо она знала своего супруга. Будучи следователем, Марина любила составлять психологический портрет потерпевшего и подследственного, а порой и свидетеля. Во-первых, Коровкин не из тех, кто так просто опускает руки. Во-вторых, он никогда бы не перепоручил эту миссию своему заму. И в-третьих, ещё будучи зэком, Вася Коровкин никогда не поставит женщину в неловкое положение. Если бы он пошёл на разрыв, то сделал бы это не прилюдно. * * * — Здравствуйте, — размышления Марины прервал звонкий мальчишечий голос. — Вы кто? Женщина повернулась и посмотрела на ребёнка. Мальчику на вид было лет восемь, худощавый, с поцарапанным шмыгающим носом. По ярко-алым щекам она догадалась, что он только что с улицы. Следом за мальчиком в комнату вошла женщина лет тридцати-пяти. — Знакомьтесь, это Тоша. — она потрепала мальчика по волосам. — Тоша, это тётя Марина, мама моей подруги. Она поживёт у нас несколько дней. Ты ведь не возражаешь. Мальчик по-взрослому пожал плечами: «Пусть поживёт, мне-то что? Она же не в моей комнате будет жить, правда, мама? И мой комп ей не нужен». — В твоей комнате я жить не буду, — Марина отошла от окна, — а вот компом я, может, и воспользуюсь, но только с твоего разрешения, договорились. Мальчик кивнул и задал следующий вопрос: «А вы зачем приехали?» — Маму твою повидать. — Разве вы с ней дружили? Мама, это мама тёти Оксаны? — он повернул голову в сторону матери. Но не дал ей ответить: — Нет, я маму тёти Оксаны знаю. У тёти Люды мама умерла. Мама, а у какой подруги эта мама?